Геральт (сборник) - Анджей Сапковский

Разбудила ее дрожь, сотрясающая все тело. Огненный шар солнца растратил слепящую золотистость. Теперь, повиснув над далекими рваными, зубчатыми скалами, он был оранжевым. Жара чуточку спала.

Цири с трудом села, осмотрелась. Головная боль немного утихла. Она ощупала голову: жара спалила и высушила струп на виске, превратив его в твердую, скользкую корочку. Однако тело все еще болело, казалось, на нем нет ни одного здорового местечка. Она отхаркнулась, скрипнув песком на зубах, попробовала сплюнуть. Ничего не получилось. Оперлась спиной о камень, все еще источающий тепло. «Наконец-то перестало припекать, – подумала она. – Теперь, когда солнце садится, можно выдержать, а скоро…

Скоро наступит ночь».

Она вздрогнула. «Где я, черт дряхлый, нахожусь? Как отсюда выбраться? И куда? Куда идти? А может, вообще не двигаться с места, ждать, пока найдут? Ведь меня же будут искать. Геральт, Йеннифэр. Не оставят же они меня одну…»

Она снова попыталась сплюнуть, и опять ничего не получилось. И тогда она поняла.

Жажда.

Она помнила. Уже тогда, во время бегства, ее мучила жажда. К луке седла вороного, на которого она забралась, убегая в Башню Чайки, была приторочена деревянная фляжка. Она это помнила точно. Но тогда не смогла ее ни отстегнуть, ни унести. А теперь фляжки не было. Теперь вообще не было ничего. Ничего, кроме острых раскаленных камней, струпа, стягивающего кожу на виске, боли во всем теле и пересохшего горла, которое невозможно смочить, даже проглотив слюну.

«Я не могу здесь оставаться. Я должна идти и отыскать воду. Не найду воды – умру».

Она попробовала подняться, раня пальцы о каменный гриб. Встала. Сделала шаг. И со стоном упала на четвереньки, выгнулась в сухом позыве тошноты. Ее схватили судороги, началось головокружение настолько сильное, что снова пришлось лечь.

«Я бессильна. И одинока. Опять. Все меня предали, бросили, оставили одну. Как когда-то…»

Цири почувствовала, как горло стискивают невидимые клещи, до боли сводит челюсти, начинают дрожать полопавшиеся губы. «Нет более отвратного зрелища, чем плачущая чародейка», – вспомнила она слова Йеннифэр. «Но ведь… Ведь меня здесь никто не увидит… Никто…»

Свернувшись в клубок под каменным грибом, Цири всхлипнула, разразилась сухим, страшным плачем. Без слез.

Подняв наконец распухшие, непослушные веки, она увидела, что жара еще больше смягчилась, а небо, совсем недавно бывшее желтым, окрасилось в свойственный ему темно-синий цвет, по которому – о диво! – протянулись тонкие белые нитки облаков. Солнечный диск покраснел, опустился ниже, но все еще лил на пустыню зыбкий, пульсирующий жар. А может, жар источал нагретый камень?

Цири села, отметив, что боль в голове и побитом теле перестала докучать, была сейчас ничем по сравнению с сосущей болью, нарастающей в желудке, и чудовищными, вызывающими постоянный кашель резями в пересохшем горле.

«Не поддаваться, – подумала она. – Мне поддаваться нельзя. Как и в Каэр Морхене, я должна встать, преодолеть, победить, заглушить в себе боль и слабость. Я должна встать и идти. Теперь по крайней мере я знаю направление. Там, где сейчас солнце, – запад. Я должна идти, должна найти воду и что-нибудь съедобное. Я должна. Иначе – погибну. Это – пустыня. Я залетела в пустыню. В Башне Чайки был магический портал, чародейское приспособление, при помощи которого можно переноситься на большие расстояния…»

Портал в Тор Лара был странным порталом. На последнем этаже, на который она вбежала, не было ничего, даже окон, только голые, покрытые плесенью стены. И на одной из стен вдруг разгорелся правильный, опалесцирующий белым светом овал. Она заколебалась, но портал притягивал, призывал ее, прямо-таки умолял войти. Другого выхода не было, только этот светящийся овал. Она зажмурилась и ступила в него.

А потом была слепящая яркость и сумасшедшая круговерть, вихрь, запирающий дыхание и ломающий ребра. Она помнила полет в тишине, холоде и пустоте, потом снова вспышку и… шквал воздуха. Наверху все было голубым, внизу – туманным и серым…

Портал выбросил ее на лету, как орлик выпускает слишком тяжелую для него рыбу. Повалившись на камни, она сразу же потеряла сознание. На сколько времени – она не знала.

«В храме я читала о порталах, – вспомнила она, вытряхивая песок из волос. – В книгах были упоминания о телепорталах, действующих искаженно либо хаотично, выносящих неведомо куда. Вероятно, портал в Башне Чайки был именно таким. Выкинул меня куда-то на край света. Куда – не знает никто. Никто меня здесь не найдет. Если останусь – умру».

Она встала. Собрав все силы, придерживаясь за камень, сделала первый шаг. Второй, третий.

С первых же шагов поняла, что пряжки правого сапога сорваны, а сползающее голенище затрудняет ходьбу. Она села, на этот раз уже умышленно, не вынужденно, осмотрела одежду и оснащение. Сосредоточившись на этих действиях, забыла об усталости и боли.

Первое, что она обнаружила, был кордик. Она забыла о нем, пояс с ножнами сполз вниз. Рядом с кордиком, как всегда, на поясе висел маленький кошелек. Подарок Йеннифэр. Кошелек содержал то, что «у дамы всегда должно быть при себе». Цири развязала кошелек. Увы, стандартная экипировка дамы не предусматривала ситуации, в которой она оказалась. В кошельке лежали: черепаховый гребень, универсальный ножичек-пилка для ногтей, обмотанный тряпицей, предварительно прокипяченный тампон из льняной ткани и жадеитовая баночка мази для рук.

Цири немедленно смазала мазью горящее лицо и губы и сразу же слизала мазь с губ. Не раздумывая вылизала всю баночку, наслаждаясь жирностью и капелькой успокоительной влаги. У использованных для ароматизации мази ромашки, амбры и камфоры был отвратительный вкус, но подействовали они стимулирующе.

Она обвязала сползающее с ноги голенище вытянутым из рукава ремешком, встала, несколько раз топнула для пробы. Развязала тампон, сделала из него широкий бинт, защищающий разбитый висок и обожженный солнцем лоб.

Встала, поправила пояс, передвинула кордик ближе к левому бедру, механически вытащила его из ножен, проверила большим пальцем клинок. Острый. Она знала.

«Ну что ж, – подумала она, – оружие у меня есть. Я – ведьмачка. Нет, я тут не погибну. Что нам голод, выдержу. В храме Мелитэле порой приходилось поститься даже и по два дня кряду. А вода… Вот воду необходимо искать. Буду идти до тех пор, пока не найду. Должна же эта проклятая пустыня где-то кончаться. О большой пустыне я бы что-нибудь да знала, заметила бы на картах, которые рассматривала вместе с Ярре. Ярре… Интересно, что он сейчас делает…

Ну – вперед. На запад. Туда, где заходит солнце. Единственное четкое направление. Ведь я никогда не плутаю, всегда знаю, в какую сторону идти. Если потребуется, буду идти всю ночь. Я – ведьмачка. Как только ко мне вернутся силы, я побегу, как на Мучильне. Тогда быстро доберусь до края пустоши. Выдержу. Должна выдержать… Хо-хо, Геральт, наверно, не раз бывал в таких пустынях, а то и еще попаршивее…

Все. Иду».

Прошел час. Местность не изменилась. Вокруг по-прежнему были только камни, красно-серые, острые, выскальзывающие из-под ног, требующие осторожности. Редкие кустики, сухие и колючие, протягивали к ней из расщелин искореженные ветки. У первого попавшегося куста Цири задержалась, надеясь найти листья или молодые побеги, которые можно будет высосать и сжевать. Но у куста были только колючки. Он не годился даже на то, чтобы сделать из него палку. Второй и третий кусты были точно такими же, на следующие она уже не обращала внимания, не задерживаясь, проходила мимо.

Смеркалось быстро. Солнце опустилось к зубчатому, рваному горизонту, стало красным, потом пурпурным. Вместе с сумерками надвигался холод. Вначале это было приятно, прохлада успокаивала обожженную кожу. Однако вскоре стало гораздо холоднее, и Цири начала щелкать зубами. Она ускорила шаг, рассчитывая на то, что согреется, но усилие снова пробудило боль в боку и колене. Она начала прихрамывать. Вдобавок солнце полностью скрылось за горизонтом, и моментально опустилась тьма. Было новолуние, а звезды, от которых искрилось все небо, почти не давали света. Вскоре Цири перестала что-либо видеть. Несколько раз падала, болезненно сдирая кожу с запястий. Дважды попадала ступней в щели между камнями, не сломала и не вывихнула ногу только потому, что ее выручали от падения выученные ведьмачьи движения. Ясно – идти в темноте было невозможно.

Она в отчаянии присела на плоскую базальтовую плиту, не имея понятия, выдержала ли направление. Ту точку, в которой солнце скрылось за горизонтом, она давно уже потеряла. Ее окружала бархатистая, непроглядная темень. И пронизывающий холод. Холод, который парализовал, кусал суставы, заставлял сутулиться и втягивать голову в плечи. Цири затосковала по солнцу, хоть и знала, что, как только оно выглянет, на камни и скалы хлынет ливень невыносимого жара. Жара, лишающего возможности двигаться. Цири снова почувствовала, как горло стискивает спазма, заливает волна отчаяния и безнадежности. Но на этот раз отчаяние и безнадежность сменились бешенством.