Путь Базилио - Михаил Харитонов

— Поеду посмотрю, — Карабас принял решение.

Клещ весьма любезно попрощался и даже дал в дорогу проводника — того самого мелкого бэтмена.

Погрузившись в любимую коляску, Карабас приказал першеронам помалкивать и следовать за оранжевым летуном. И вновь закрыл глаза, строя планы на вечер. Он намеревался сегодня сводить Еву в какой-нибудь хороший рыбный ресторан: девочка, как выяснилось, любила рыбу больше сена. Конечно, придётся снять кабинет — чтобы кто-нибудь не устроил переполох при виде поняши. Хотя, подумалось раввину, пока что у Евы вроде бы не возникало проблем. Да, на улице на неё оборачивались, но в основном с любопытством, а то и с мужским интересом. Последнее было неудивительно: после первых охов и ахов рыжая поняшка как-то очень быстро адаптировалась к местности и даже расхулиганилась. Прошлым вечером она даже надела наградную шлею. В которой и прошлась по улице Старый Арбат, смущая и интригуя пожилых козлов, почему-то облюбовавших именно это место для вечернего променада. Карабасу евино дефиле не понравилось крайне, но устраивать сцену он не стал. И оказался прав: разогретая страстными козловзорами девушка просто чудесно вознаградила его за терпение…

На глаза надвинулась тень, копыта першеронов зазвучали громче. Раввин проморгался и увидел, что коляска заехала в какую-то тёмную арку. Тут кони почему-то остановились в положении «ни тпру ни ну».

Карабас не успел встревожиться, как почувствовал чужое сознание, направленное на него. Оно находилось где-то рядом, совсем близко, вот только раввин не мог понять, где именно. Он попытался его прощупать — и убедился, что невидимое существо, во-первых, инсект, и, во-вторых, владеет ментальным контролем.

— Крри-кри, — потёк тоненький ручеёк чужой мысли. — Шолом алейхем, вус маxсте? Иными словами — йом тов, ма нишма? А впрочем, к чему эти нелепые лингвистические упражнения? Мы оба знаем, что будем общаться на том языке, который, к сожалению, является в эту эпоху общепринятым. Доказывать же своё еврейство поверхностным знакомством со старыми словами по меньшей мере не по-еврейски: уж мы-то с вами знаем настоящую цену слов, не оплаченных делом…

Раввин тем временем послал сильнейший ментальный импульс во все стороны сразу. Отклика не было.

— Но я заговорился, а вы молчите. Ах да, понятно. Вы не могли бы вслух? — проявились в уме чужие слова. — Видите ли, я менталист, но не телепат — о чём я, впрочем, нимало не сожалею. Мысли большинства существ чрезвычайно низки и вульгарны — как вам наверняка доподлинно известно. Но я не хотел бы убеждаться в этой банальной истине снова и снова, каждый день. О, для моей натуры, и без того склонной к пессимизму, это было бы невыносимо… А вот слух у меня весьма тонкий, что иногда бывает удобно.

— Может быть, покажитесь? — предложил раввин, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть.

— Я подумаю над вашим предложением, но, откровенно говоря, не намерен с этим спешить, — прорезалась в уме Карабаса очередная заковыристая фраза. — Нет-нет, вам лично я доверяю — разумеется, в разумных пределах. Но, к сожалению, за вами выпустили следить бэтменов. Я знаю это точно., от своих… друзей, — здесь в ровную нить мысли впрялся крохотный узелок. — Собственно, я вас нашёл именно благодаря этому. К счастью, бэтмены низкоинтеллектуальны и делают только то, что им приказано. Моего Апельсинчика они, например, не замечают. Может быть, даже принимают за своего. Впрочем, я надеюсь, — и более того, рассчитываю — что у нас ещё будет возможность обсудить эти проблемы и способы их решения. Но позвольте же представиться. Григор Замза, к вашим услугам. Возможно, вам уже называли моё имя — в определённое время, в определённом месте, в определённом контексте, если вы понимаете, о чём я…

— Было дело, — признал раввин. — Насколько я понимаю, вы…

— О, вот об этом вслух не стоит, — на этот раз Карабас уловил эмоцию существа: лёгкое беспокойство. — Не будете же вы здесь и сейчас кричать на всю улицу, что встретили своего агента? Кстати, я имею моральное право называть себя именно вашим агентом. Агент — тот, кто оказывает услуги, а я уже успел оказать вам несколько услуг. В частности, помещение, которое вы намерены осмотреть — моя собственность. Не скрою, у меня были другие интересные предложения. Однако вы — совершенно другое дело… О нет-нет, не стоит благодарности, это в каком-то смысле мой долг. К тому же у меня есть и свой маленький интерес. Видите ли, там поблизости хранится кое-какая собственность, мне принадлежащая. Я намерен её продать. Опять же не скрою, сначала я хотел предложить её Тора-Боре. Но, ознакомившись с ситуацией, я пришёл к выводу, что это невозможно по множеству причин. Главным образом — из-за размеров и времени доставки. Тащить автоклавы через половину континента само по себе проблемно, хемули за это не возьмутся — или же затребуют столько, что операция лишится смысла, во всяком случае для меня. К тому же то, что находится в этих кастрюлях, является, в некотором роде скоропортящимся. Но сейчас у меня появились другие покупатели, поближе. К сожалению, они несколько недоверчивы…

— Я-то тут при чём? — не выдержал Карабас. Слова невидимого собеседника стучали по его сознанию, как очень мелкие дождевые капли, усыпляя и раздражая одновременно.

— Одну минуточку, буквально одну минуточку. Упомянутое имущество — это два автоклава с существами. Кролик и цыпль, если быть совершенно точным — а я люблю точность. И это не прошивка эмбрионов, а изготовление адово…

— Что? — раввин слегка поперхнулся.

— Изготовление адово, — недовольно вильнула чужая мысль. — Ах да, меня можно было неправильно понять. Мои ментальные навыки иногда меня подводят — я слишком редко ими пользуюсь, сказывается отсутствие постоянной тренировки. Я имел в виду — ad ovo. То бишь — с самого начала, c яйца[118], если так можно сказать о кролике[119].

— Ab ovo, — машинально поправил раввин.

— Молодой человек, я знал наизусть всего Горация, когда вас не было даже в проекте! — неоижиданно взвился собеседник. — Язык квиритов мне преподавал сам Дворецкий![120] Вы хотя бы имеете представление, кто такой Дворецкий?! А я был его лучшим учеником!

— Хорошо-хорошо, я не спорю, — проворчал Карабас, не желая вступать в филологоическую дискуссию.

— И впредь не советую!

Раввин почёл за лучшее дать собеседнику остыть — и поэтому промолчал.

— Итак, о цыпле и кролике, — вновь закапало на мозги. — Сами по себе эти существа мне не нужны, Но мне совершенно необходимо, чтобы они вышли из автоклавов живыми и здоровыми. Тогда мои покупатели станут более сговорчивы… Ещё одну минуту, уважаемый Карабас, и мы дойдём до сути. Так вот, до недавнего времени в моём распоряжении было толковое существо, которое присматривало за этим хозяйством. К сожалению, мы расстались, и не по моей инициативе. Очень, очень не вовремя. Я так за неё беспокоюсь, — эта мысль была окрашена двумя противоположными чувствами: страхом и злорадством. — К счастью, обо мне она знает немного. Зато я имею здесь неофициальный статус жены Цезаря — которая, как известно, suspicione caret, то бишь выше подозрений[121]. Так что если она попадётся… — тут неведомое существо остановило какую-то мысль усилием воли, после чего собралось и продолжило: