Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

15/27 декабря 1897. Понедельник.

Сегодня закончились экзамены в Семинарии, Катихизаторской школе и Женском училище; в первых двух экзамен по пению произведен без меня, в последней я был на Законе Божием: отвечали превосходно.

Во время экзаменов о. Петр Кано из Одавара прибыл и изъяснил следующее:

— Был я в Иокосука повидаться с братом, главным механиком, на одном военном судне; оттуда заехал сюда, чтобы сказать вот что: нынешние рождественские праздники я хочу провести не в Одавара, а в Касивакубо, с христианами Церквей в Идзу; для праздничного же богослужения в Одавара я попросил бы прислать туда другого священника; пусть бы у него пред праздником и исповедались те христиане, которые теперь не в ладу со мной и не хотят у меня исповедаться. Хорошо ли это?

Отлично вы придумали, — отвечал я, — так и поступите. Если вы сами разрешаете христианам вашей паствы поисповедаться у другого священника, то пусть так и будет; никто этому воспротивиться не может. Только сами и объявите христианам об этом. Соберите, по возможности, всех немирных ваших христиан и скажите им самую теплую и примирительную речь. Объявите, что вы нашли нужным служить в рождественские праздники, где еще никогда не служили в этот праздник, хотя там христиане тоже построили маленькую Церковь; но что вы не оставите их, христиан Одавара, без Божественной службы в столь великий праздник, а попросите у меня другого священника Одавара на эти дни; «пусть, кстати, христиане, не желающие у меня исповедаться, примирятся с Богом исповедию у сего священника; только пусть умирят свои души, чтобы совершилось таинство в пользу их душ, а не во вред им; простите меня, в чем я согрешил против вас; я же от всей души прощаю вас, в чем вы повинны предо мной, и, как ваш духовный отец, молю Бога только об одном, — о спасении душ ваших; так очистив души и примирившись с Господом чрез святые таинства, все вкупе радостно и торжественно встретите великий праздник богослужением» и так далее, — в таком роде держите речь им. Примите всякую предосторожность, чтобы христиане не подумали, что вы так действуете не по собственной инициативе, а по внушению извне. Вам нужно охранить достоинство священника — и для вас самих, и в интересах всей начинающейся Японской Церкви. Нехорошо будет, если христиане скажут между собою, — «вот, заявили мы, что не желаем исповедаться у своего священника, нам и дают другого»; легкомысленные христиане и в других Церквах могут повторить то же. — И прочее. И прочее.

Вечером, пред началом занятий по переводу, секретарь Нумабе говорит, что жена катихизатора в Оота, Петра Мисима, явилась и просит в долг тридцать ен и ежемесячной прибавки содержания. Зная неотвязчивость этой женщины, я согласился дать десять ен, без возврата, и больше ничего. Спустя десять минут, Нумабе пришел сказать, что она просит хоть на минуту повидаться, чтобы получить благословение. Я положил в пакет десять ен, отправился в канцелярию и там, передав ей и объяснив, что больше никак не могу, стал благословлять ее, чтобы уйти, но она — как и прежде уже было — схватила мою руку, и я никак не мог вырвать ее.

— Нумабе–сан, что же это? — вопиял я.

— Плена–сан, я говорил вам, что нельзя епископа хватать за руку, — оставьте, — убеждал Нумабе в свою очередь.

Но тщетно было: рука моя — точно в клещах.

— Так и быть, одну ену в месяц прибавлю. — Пустите!

— Три ены, иначе не отпущу, — упиралась она.

Я и Нумабе не знали, что делать; Давид у своего стола приостановился писать и смотрел, что будет.

— Ну, две ены! — взмолился я, — больше уж ни сена, хоть оторвите руку мою.

Нумабе самым серьезным тоном заговорил:

— Оттого–то епископ и не хотел видеть вас, он боится вас, — вишь вы какая дерзкая, — бросьте!

Я получил, наконец, свободу и вынес четыре ены прибавки к содержанию за первый и второй месяцы, высланному прежде. Собственно, и стоит. Петр Мисима — старый катихизатор, хоть и прерывавший службу Церкви; и двенадцать ен ныне в месяц для него не жаль; только жаль, что другим не могу сделать прибавки, а есть на десять ен живущие с детьми, тогда как он вдвоем с женой.

Нынешним вечером и мы с Павлом Накаем закончили наши занятия в нынешнем году по переводу Нового Завета. В пересмотре, ныне идущем, все оригинальные слова переведены одними и теми же словами по–японски, дошли, по словарю Гильтебрандта, до слова «вина».

16/28 декабря 1897. Вторник.

В половине девятого часа было чтение списков в женской школе, в девять часов — в Семинарии и Катихизаторском училище. Потом была молитва к исповеди для учащихся, и они в продолжение дня исповедались: ученицы у о. Павла Сато в Соборе, ученики у о. Романа Циба в Крестовой.

Катихизатор Яков Яманоуци из Ямада прибыл, чтобы взять своих детей, одиннадцати и четырех лет, из приюта Даниила Тадаки домой: с ними и еще четырех детей–сирот из Ямада, для доставления к их родным. Встревожила всех статья в Сейкёо–Симпо, что Тадаки нечем содержать сирот; из разных мест христиане шлют пожертвования, хотя и скудные, деньгами и платьем. Я сказал Якову Яманоуци, что буду содержать его одиннадцатилетнего сына до поступления его в Семинарию, если он хочет воспитать его для служения Церкви; только пусть он найдет семейство, где поместит его. В Сиротском приюте его детям не следовало бы и быть, так как у них отец и мать и притом не бедные; Яков явился сегодня ко мне в шелковом платье; кроме катихизаторского содержания и разъездных по приходу (ибо у него четыре Церкви, неблизкие одна от другой), он еще испросил разрешения жене его торговать, что она и производит в Ямада. Могли бы они и сами содержать своего сына, но так и быть! Давно он служит катихизатором.

17/29 декабря 1897. Среда.

Так как траур по матери Императора, умершей одиннадцатого числа января прошлого года, еще продолжается, то новогодние празднества очень скромны будут: «кадо–мацу» нигде не ставятся, кроме купеческих улиц; визитов делать не будут, даже визитные карточки не нужно рассылать. Bene!

День был сегодня расчетный, а головная боль (от дыма из камина ночью) делала его еще более невеселым.

Была всенощная для завтрашних причастников — всех учащихся. Служил о. Роман; пели причетники.

18/30 декабря 1897. Четверг.

В семь часов был звон к Обедне. Пред началом оной прочтены утренние молитвы, потом причастный канон (правило); читал его о. Роман, уже совершивший проскомидию; потом 3–й час и Литургия: на ней я сказал причастникам небольшое поучение; к причастию подходили благоговейно и в порядке. Причастились все школы.