Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

Василевский и Ватутин могли вздохнуть облегченно: немцам прорыв не удался. Это окончательно показали и последующие дни — пути на север немецким танкам не было. А на севере Центральный фронт Рокоссовского тоже отбил атаку фантастической силы, и у него еще оставались силы в запасе. Вермахт уже никогда не забудет сражение ни у Прохоровки, ни у Понырей, где также произошло одно из самых кровавых сражений мировой истории. Нависшая над нашей страной реальная угроза начала ослабевать уже 13 июля — давление со стороны группы армий «Юг» постепенно теряет силу. Танковый гений Гудериан признал, что германская военная мощь потерпела «решающее поражение», что бронетанковые дивизии, которые рвались к Курску, будут еще «в течение долгого времени непригодны к использованию в бою». Это слова главного инспектора германских танковых войск.

Маршал Жуков прибыл 13 июля, чтобы своими глазами увидеть великое поле битвы. Он шел между сгоревших танков вместе с Ротмистровым и Хрущевым. Несколько раз они останавливались, чтобы увидеть невиданное — танки, как живые существа, — сцепившиеся друг с другом. Ротмистров вспоминает, что никогда не видел Жукова столь молчаливым. Василевский, видевший ту же картину, говорит о «неизгладимом впечатлении. Битву танков не с чем сравнить на войне… Это была ужасная сцена разбитых и сгоревших танков, искореженных орудий, частей гусениц повсюду. Ни один лист травы не стоял прямо на черной земле». 45 на 45 километров основного поля битвы еще многие месяцы были несравненным на земле местом, самый потрясающий монумент Второй мировой войны. Жуков осмотрел сцепившийся с «тигром» «Т-34» и снял фуражку. Так он отдал должное тем, кто защитил Родину 12 июля 1943 года, дате ренессанса победного возрождения Красной Армии, отныне непобедимой.

Ошибка Манштейна

12 июля Гитлер приказал остановить наступление. 15 июля 1943 года противники стали возвращаться к исходным позициям. И это означало, что не только блицкриг, но и коронное германское летнее маневрирование оказалось неспособным сокрушить оборонительные силы Советского Союза. Национальное выживание отныне было гарантировано. Гитлер вызвал в Растенбург Клюге и Манштейна. Он запросил их мнение относительно перспектив дальнейших танковых действий. Их молчание было красноречивее любых слов. Клюге в конечном счете заявил, что продолжение наступательных действий невозможно. Манштейн еще не отошел полностью от первоначальной воинственности и предлагал подождать прихода резервов; но это уже не был тон «властителя Севастополя», трезвая оценка сложившейся ситуации заставила в конечном счете и его подчиниться реальности. Германское командование приняло решение прекратить наступательную операцию. Немцы стали испытывать тяжесть потерь под Прохоровкой, по меньшей мере, на данном этапе они занимают строго оборонительные позиции. Стало ясно, что «Цитадель» окончилась не вничью, а ослаблением германской мощи.

«Цитадель» была уже не по силам Германии. Операция была официально прекращена, а германские войска возвращены на позиции, которые они занимали до 5 июля. «Выполнив свою миссию», нанеся тяжелые потери Ротмистрову, 4-й танковой армии Гота и «группе Кемпфа» пришлось убедиться в достаточности остающихся у противника сил и отправиться на свои исходные позиции на юге. Немцы пытались найти парадоксальные плюсы в проигранном сражении. Да, Курск они не взяли, но русским дорого обошлось их упорство. У немецкого командования было еще представление о том, что русским ничего не остается, как долго зализывать свои раны. Фельдмаршал Манштейн и стратеги меньшего калибра признавали, что курская энопея завершилась неудачей германской стороны, но все они шли дальше в своих умозаключениях, и выводы их явились роковой ошибкой. Манштейн — и весь штаб Манштейна были уверены, что после устрашающей, поразительной битвы, подлинного побоища, Ватутин и Ротмистров, понеся колоссальные потери, надолго загасят свой наступательный пыл. Германский генералитет полагал, что победа под Курском досталась Красной Армии столь страшной ценой, что ей понадобятся еще несколько месяцев для минимального восстановления своих сил. В конкретной плоскости это означало, что до конца года советские войска будут способны лишь на немасштабные операции, будут приходить в себя. Позже Манштейн признает: «Мы надеялись, что нанесли противнику такой урон в ходе реализации «Цитадели», что можем рассчитывать на передышку на этом участке фронта. Ожидая подобного поворота событий, группа армий «Юг» перевела значительную часть бронетанковых войск для решения задач на противоположном участке — в районе реки Донец». Почти все германские танковые дивизии были не только уведены от несчастливых курских полей в южные степи, но и задействованы в местных боях.

Крупная ошибка, ошибочное суждение, дорого обошедшееся немцам. Они еще жили в 1941 году, а на дворе был 1943-й, и руководство вермахта ошибалось. После сражения на Орловско-Курской дуге мы видим не малокровную анемию советских войск, а взрыв невероятной энергии.

Да, Прохоровка и все остальное нанесли великий урон советским войскам, прежде всего бронетанковым. Та мощь, с которой Рокоссовский и Ватутин начинали битву, — тридцать пять дивизий бронетанковых войск — ушла с героями, не пощадившими себя. Но поле битвы осталось за Красной Армией, а это во Второй мировой войне было важным обстоятельством. Ремонтные бригады могли спокойно восстанавливать частично пораженные машины. Советской танковой мощи очень помогало то обстоятельство, что в танковых войсках фактически весь технический состав базировался на одном типе танков — «Т-34». У немцев было пять типов танков, и это в снабжении и ремонте осложняло им жизнь. А советские инженеры-ремонтники не имели многих проблем соперника, единообразие технической модели позволяло поставить ремонт и восстановление на поток. Накануне битвы, начавшейся 5 июля, в рядах советской стороны было 3800 танков. К 13 июля их численность упала до 1500 машин, но к 3 августа достигла численности 2750 машин. Работа механиков на передовой и беззаветных тыловых заводов восстановила танковую мощь Красной Армии. К примеру, к Ватутину в июле приходят три свежих полка самоходных орудий.

И тогда, когда никогда не выступавший за битву под Курском в июле Манштейн решил расправиться с миусскими частями Красной Армии, ее ударные части не потеряли воли к победе, а продолжили орловско-курскую эпопею великим наступательным порывом. Ватутин, несмотря на тяжелейшие потери и фантастический шок от столкновения невиданных еще танковых армад, приказал уже 16 июля 6-й гвардейской и 1-й танковой армиям устремиться вперед по шоссе Обоянь — Белгород. Их решимость и мобильность были таковы, что уже через пять дней они дошли до позиций, с которых вермахт, его южный на Восточном фронте фланг стартовал 5 июля в направлении Курска. Ватутин, опаленный танковой битвой у Прохоровки, 24 июля дошел до немецких укреплений, прикрывающих Белгород.

Вперед

Жуков и Василевский немедленно приступили к реализации второй части задуманного в районе Орловско-Курской дуги плана. В определенном смысле главное значение битвы на Орловско-Курской дуге состоит даже не в отражении Гота и Моделя, а в создании действенных предпосылок для последовавших наступательных операций. Английский историк Эван Модели пишет, что «более важным, чем советская оборона Курского выступа была последующее летнее наступление Красной Армии» [61]. Концентрация германских войск к северу и югу от Курска стали целью и жертвой резервных частей Красной Армии.

Две такие операции начались немедленно, в середине июля. Поворот судьбы заметен уже 14 июля. Правый фланг Центрального фронта изготовился к атаке. Советское командование быстро осуществляет планирование операций, главной целью которых является неукротимое перемалывание германских резервов (а в дальнейшем взятие «самого дорогого» приза войны — дважды оставляемого и освобождаемого многострадального Харькова, индустриальной столицы Украины).

Во-первых, на севере Курского выступа 12 и 13 июля 1943 г. (седьмой и восьмой день битвы) началась реализация операции «Кутузов» — удар по группировке германских войск в районе Орла и Брянска. С севера начала удачное продвижение вперед 11-я Гвардейская армия генерала Баграмяна. Ударные советские войска сконцентрировались на очень узкой полосе наступления и сумели разорвать германский фронт. В пробитый участок фронта ринулась 3-я Гвардейская танковая армия Рыбалко. Несмотря на упорное сопротивление германских войск, операция эта принесла успех. Используя лучшую тактику Второй мировой войны — комбинируя действия пехоты, танков и авиации, советские войска разжали германский фронт и пустили в прорыв целую танковую армию. Ночью 20 июля ситуацию вокруг отчаянно защищаемого немцами Орла изучали Жуков и Василевский. К северу от Орла 11-я гвардейская армия Баграмяна продвинулась на рекордные семьдесят километров. Слева, южнее, Брянский фронт бился в отчаянных фронтальных атаках. С юга на Орловский выступ наступал усиленный танками Романенко Центральный фронт Рокоссовского. Партизаны предприняли отчаянный штурм железных дорог, главнейшими среди которых для немцев были магистраль Брянск — Михайловский и дорога, ведущая от Харькова к Белгороду. Было зафиксировано более 10 тысяч диверсий на дорогах. 17 июля Центральный штаб партизанского движения «распределил» участки железных дорог между отдельными отрядами, и началась так называемая «рельсовая война». Главная среди поставленных задач — разрушить пути сообщения с германскими 2-й танковой и 9-й армиями, выдвинувшимися далеко вперед в Орловском выступе.