Сёгун - Джеймс Клавелл

— Да. Она в Ёкосе.

Он немного подумал, потом сказал:

— Завтра ей бы нужно было исповедаться, согласно вашим обычаям. Но только о том, что не касается политики. Я думаю, сюда входит все, что она делала со мной и с моими хатамото, не так ли? Ей я это тоже объясню.

Алвито поклонился в знак того, что понял.

— С вашего разрешения, не могу ли я отслужить мессу для всех христиан, которые собрались здесь, господин? Это было бы самое обычное богослужение, конечно. Может быть, завтра?

— Я подумаю об этом, — Торанага продолжил общий разговор о разных вещах, потом сказал: — У вас послание для меня? От вашего главного священника?

— Меня почтительно просили передать вам, что это было личное послание.

Торанага сделал вид, что думает над этим, хотя он точно срежиссировал ход этой встречи и уже дал специальные инструкции Анджин-сану, как вести себя и что говорить.

— Очень хорошо, — он повернулся к Блэксорну, — Анджин-сан, вы сейчас можете идти, мы поговорим потом.

— Да, господин, — ответил Блэксорн, — только извините, я о Черном Корабле. Он прибыл в Нагасаки?

— Ах, да, — ответил он, довольный тем, что вопрос Анджин-сана не прозвучал как заученный заранее. — Ну, Тсукку-сан, он уже причалил?

Алвито был поражен при звуках японской речи из уст Блэксорна и сильно удивлен этим вопросом.

— Да, господин. Он пришвартовался уже четырнадцать дней назад.

— Ах, четырнадцать? Вы поняли, Анджин-сан?

— Да, спасибо.

— Хорошо. Что вас еще будет интересовать, спросите у Тсукку-сана позднее, не так ли?

— Да, господин. Пожалуйста, извините меня, — Блэксорн встал, поклонился и вышел.

Торанага проводил его взглядом:

— Очень интересный человек для пирата. Теперь сначала расскажите мне о Черном Корабле.

— Он прибыл благополучно с самым большим грузом шелка, который он когда-либо привозил, — Алвито старался, чтобы его голос звучал как можно более уверенно. — Соглашение, достигнутое между господами Харимой, Кийямой, Оноши и вами, действует. Ваши доходы увеличатся на десять тысяч кобанов в этом году. Качество шелков самое прекрасное. Я привез копию описи деклараций судового груза для вашего казначея. Адмирал Феррьера шлет вам свои поклоны и надеется вскоре увидеться с вами лично. Это было причиной моей задержки. Отец-инспектор спешно отправил меня из Осаки в Нагасаки, чтобы проверить, все ли идет хорошо. Как раз когда я выезжал из Нагасаки, мы узнали, что вы выехали из Эдо в Идзу, поэтому я как можно быстрей поспешил сюда на самом быстроходном нашем судне, прибыл в порт Нимадзу, а дальше по суше. В Мисиме я встретился с господином Затаки и просил разрешения присоединиться к нему.

— Ваш корабль все еще в Нимадзу?

— Да, господин. Он будет ждать меня там.

— Хорошо, — Торанага подумал, не послать ли Марико в Осаку на этом корабле, потом решил подумать над этим позднее. — Пожалуйста, передайте декларацию судового груза моему квартирмейстеру сегодня вечером.

— Да, господин.

— На соглашении о грузе этого года стоит печать?

— Да. Совершенно точно.

— Хорошо. Теперь второй вопрос. Самый важный.

Алвито почувствовал сухость в руках.

— Ни господин Кийяма, ни господин Оноши не согласились оставить генерала Ишидо. Я сожалею. Они не согласились присоединиться к вашему знамени, несмотря на наши настоятельные предложения.

Голос Торанаги стал низким и жестким:

— Я уже указывал, что я требую не только предложений!

— Извините, что я принес вам такие плохие новости по этому делу, господин, но они не согласились ни открыто примкнуть к вам…

— Ах, открыто, вы говорите? А если сделать это негласно — секретно?

— Тайно они были также непреклонны, как и пуб…

— Вы говорили с ними порознь или с обоими сразу?

— Конечно и вместе, и отдельно, самым конфиденциальным образом, но ничего из того, что мы предложили…

— Вы только предложили им план действий? Вы не приказали им?

— Отец-ревизор сказал, господин, что мы не можем приказывать никому из дайме, ни…

— Но вы можете приказать своим братьям? Да?

— Да, господин.

— Вы не пригрозили им также отлучением от церкви?

— Нет, господин.

— Почему?

— Потому что они не совершили никакого смертельного греха, — твердо сказал Алвито, как решили они с дель Аквой, но его сердце забилось, он не хотел сообщать такие ужасные вести, которые теперь стали еще хуже, так как господин Харима, который официально владел Нагасаки, сказал ему по секрету, что все свое огромное состояние и влияние он поставит на службу Ишидо. — Простите меня, господин, пожалуйста, но я не достиг предложенной вами договоренности, тем более что если вы соблюдаете кодекс Бусидо, Путь самурая, то мы должны соблюдать правила о том, что…

— Вы отлучаете бедного глупца за такой естественный поступок, как переспать с женщиной, но когда двое из ваших верующих ведут себя так неестественно — да, даже предательски, — когда я жду от вас помощи, неотложной помощи — а я ваш друг, — вы только делаете «предложения». Разумеется, вы понимаете серьезность этого?

— Я прошу прощения, господин. Пожалуйста, извините меня, но…

— Может быть, я бы простил вас, Тсукку-сан. Еще раньше было сказано: «Сейчас каждый должен выбрать свою сторону», — сказал Торанага.

— Конечно, мы на вашей стороне, господин. Но мы не можем приказать господину Кийяме или господину Оноши что-то сделать…

— К счастью, я могу приказать моим христианам.

— Да, господин?

— Я могу освободить Анджин-сана. И отдать ему корабль. С его пушками.

— Опасайтесь его, господин. Кормчий дьявольски хитер, но он еретик, пират и ему нельзя доверять…

— У нас Анджин-сан самурай и хатамото. На море он, может быть, и пират. Если он пират, я могу предположить, что он соберет еще много корсаров. То, что чужеземцы делают на море, это их личное дело, да? Это всегда было нашей политикой. Не так ли?

Алвито оставался спокойным и пытался заставить себя все проанализировать. Никто не мог предположить, что англичанин станет так близок Торанаге.

— Эти два христианских дайме не сделали никаких шагов, даже каких-либо секретных?

— Нет, господин. Мы пытались каж…

— Никаких уступок, ничего?

— Нет, господин…

— Никакого обмена, никаких условий, компромиссов?

— Нет, господин. Мы пытались их и соблазнить, и убедить. Прошу вас, верьте мне, — Алвито знал, что он был в ловушке и по нему можно было видеть, что он в отчаянии. — Если бы дело касалось меня, то да. Я бы угрожал им отлучением, хотя это была бы ложная угроза, так как я никогда бы не мог выполнить ее, если бы они не совершили смертного греха и не признались в содеянном или раскаялись и подчинились. Но даже угроза для достижения каких-то мирских целей была бы очень большим проступком с моей стороны и грозила бы мне, господин, смертельным грехом. Я рисковал бы вечным проклятием.