Практическая психология.Конт - Аноним Хельтруда

- Не грусти, Ольт, ты еще вырастешь, - смеясь, утешил конт зардевшегося паренька.

Вокруг раздался дружный гогот, со всех сторон посыпались похабные советы. Вояки - простые и незатейливые мужики, и шуточки у них такие же.

Голый Рэй действительно выглядел сногсшибательно и очень внушительно. Настоящий варвар. Массивное мускулистое тело без капли жира могло бы украсить обложку любого журнала. Идеальные пропорции бодибилдера безо всяких анаболиков. Только то, что дала природа, и ежедневные тренировки. Ах, как хорош! Наверное, от баб отбоя нет. Взгляд переместился на игуша, и захотелось вернуться в Высели и спалить там все дотла. Да уж... полная противоположность капитану. Худощавый, но не худой, весь словно сотканный из мышц. Изящество и сила. Тело горца пестрело ссадинами и кровоподтеками. Руки черные от синяков, правая лодыжка вывернута под неестественным углом. Что там у него внутри творится, даже подумать страшно. Странно будет, если он выживет. Как жаль... Виктория так и не могла понять, какие чувства овладевали ею. Ей безумно хотелось провести рукой по каштановым волосам, по заострившимся скулам, по резкому разлету бровей, дотронуться до губ, заглянуть в глаза... Но вместо этого она спросила:

- Друиду предупредили?

- Предупредили, - проскрипел недовольный голос ворожеи, и она, совершенно не обращая внимания на голых мужчин, вошла в мыльню в сопровождении Берта. - Рэй, неси его в...

- Комнату рядом с моей. Он сын вождя, нужно оказать ему уважение, - быстро произнес конт и тут же прикусил язык. Не слишком ли быстро? Но вроде бы никто не обратил на поспешность внимания. - Какие у него шансы?

- Ты, конт, похуже выглядел после встречи с ведмедем, - неопределенно ответила травница.

"Так конт и умер", - подумала про себя Виктория, но вслух этого, естественно, не произнесла.

- Мальчишку разместите вместе с ним.

Вот и повод будет почаще заглядывать в гости к раненым. Никто не удивится, что конт интересуется здоровьем своего сына. Еще бы имя этого сына узнать.

Помылась она быстро. Берт помог облачиться в чистую одежду, заплел мокрые волосы в короткую косу.

- Где обед прикажете накрывать?

- Я на кухне поем. Туда и ксена приведи.

Берт испугался, испугался по-настоящему, но перечить не осмелился. Виктория знала, что нарушает этикет, но не давал ей покоя взгляд главной кухарки. Открытый, полный ненависти и презрения. А ведь через кухню проходит вся еда конта. И всыпать яд легче всего именно здесь. Хотелось бы разобраться, пока проблема не стала фатальной.

Большая кухня встретила конта полумраком, тишиной и жаром. Виктория остановилась на пороге, оглядываясь. За длинным деревянным столом в одиночестве сидел брат Искореняющий. Странно, что один. Виктория была уверена, что брат Турид обязательно прибежит следом: как это, такой важный разговор, и без него? Неужели не хочет оставлять контессу одну? С чего бы это? На столе стояли блюда с мясом, каравай и две глубокие тарелки, наполненные до краев густым грибным супом. Аромат еды достиг ноздрей и вызвал у конта неконтролируемое бурчание в животе. Мужчина вступил в жаркий полумрак, и тотчас навстречу ему шагнула высокая женщина в белом фартуке. Конт от неожиданности отпрыгнул назад и ухватился за кинжал. Меч Виктория "традиционно" забыла у седла, да ну его, таскать такую орясину, только по ногам бьет. Райка, а это была именно она, степенно опустилась на колени и глубоким грудным голосом произнесла:

- Перед братом Искореняющим признаться хочу.

Виктория на секунду задумалась. А затем махнула рукой на условности. Уж очень есть хотелось.

- В том, что еда отравлена?

- Нет, что вы, кир Алан! - с легким возмущением в голосе произнесла кухарка.

И она, и ксен смотрели на конта с удивлением. А он присел за стол, отломал кусок еще теплого, пахнущего кислинкой каравая, с удовольствием понюхал его и, не удержавшись, откусил. Неплохо. Затем придирчиво выбрал из кучи стоящих в глиняной подставке деревянных ложек самую новую и с жадностью принялся за суп. Все разговоры - после еды, когда Виктория станет доброй.

Как же вкусно, а ведь в той жизни она терпеть не могла грибы. А сейчас ела с удовольствием, наслаждаясь каждым глотком. Тоже память тела? Когда ложка черпнула по дну, Виктория подняла глаза. Кухарка так и стояла на коленях, а ксен задумчиво смотрел на конта.

- Как твое имя? - повернулся конт к женщине.

- Райка, хозяин, - чуть удивленно ответила она.

- Можно мне еще супа?

Повариха перевела ошарашенный взгляд на ксена, но тяжело поднялась с колен и, взяв миску, направилась к печи, в которой стоял чугунок.

- А ты отчего не обедаешь? - поинтересовался конт у ксена. - Суп великолепен. Все равно разговаривать не буду, пока не наемся.

Виктория наблюдала. Ей спешить некуда, а как вести себя с Искореняющим она еще не решила. Слишком темная лошадка. Ксен улыбнулся и взялся за ложку, похоже, он тоже еще не сделал насчет конта никаких выводов. Вторую тарелку Виктория ела не спеша, вылавливая грибы и кусочки темного мяса. Оленина? Райка стояла рядом, не зная, что ей делать дальше. Падать вновь на колени вроде было глупо, а уйти без позволения она не решалась. Виктория все это понимала, но выдерживала паузу. Наконец она отодвинула от себя тарелку и потянулась к блюду с мясом. Ножа на столе не обнаружилось, и конт достал кинжал. Боковым зрением Виктория заметила, как напрягся ксен и как побледнела кухарка. Странно. Не мог же реципиент кидаться кинжалами во время обеда? Или мог?

- Садись, Райка, и поведай мне, в чем ты так хотела покаяться?

Женщина с надеждой посмотрела на ксена, словно ища в нем поддержки, но тот, откинувшись на спинку лавки, с любопытством наблюдал за контом, не вмешиваясь в разговор. Виктория видела, как в его глазах мелькает удивление, задумчивость и недоверие. В конце концов кухарка решилась и присела на краешек скамьи.

- Это я принесла в замок яд горной гадюки.

- Зачем? - спросил конт.

- Для кого? - одновременно с ним поинтересовался ксен.

Вот она, разность в мышлении. Женщине интересны предпосылки и причины, а мужчиной движет лаконичность и прагматизм. Этак и проколоться можно. Но Райка ответила конту первому.

- Хотела в еду подсыпать, - открыто глядя в глаза Алану, сказала она. - За жизнь дочери загубленную отомстить хотела. А отчего так долго выжидала? Не решалась, да и яд достать трудно. А тут случай такой. Старый хозяин помер, а молодой в беспамятстве лежит, - и добавила с грустью, видя недоумение на лицах мужчин. - Вы, брат Искореняющий, не в курсе. Дочь моя приглянулась господину, да только замужем она уже была на тот момент и отказала хозяину. Муж за нее заступился. Старому конту нажаловался. Тогда Старку подбросили перстень кира Алана, а его обвинили в воровстве. Ну и... четвертовали его, а дочь мою на следующую же ночь привели в спальню к киру Алану. А как она понесла, ее вышвырнули вон.