Гробница Анубиса - Фредерик Неваль

— Эти сведения для нас совершенно бесценны, отец мой.

— Ну, это все, что могу. Сожалею, что больше мне нечем вам послужить. Но я тоже хочу показать вам наши маленькие сокровища. Они недостойны, конечно, луврских, но мы ими гордимся. Идите-идите, подойдите ближе!

Он не без труда поднялся и подтолкнул нас к алтарю, с которого взял свечу и осветил стены часовни. Позолота украшавших ее икон замерцала в неверном свете огарка. Мадонны, святые, щекастые младенцы и не знаю уж кто еще, все в нимбах, взирали вниз с той скромной высоты, куда их определил здешний зодчий. Во всем этом я нисколько не разбирался.

В отчаянии я посмотрел на Гиацинта, и против всяких ожиданий он принялся комментировать живопись как настоящий любитель и эксперт, что доставило священнику немалое удовольствие. Решительно, этот человек не переставал меня удивлять.

Что до меня, я там видел только лица с неумело переданными чертами, ошибки перспективы и кричащий избыток позолоты, все это не дотягивало до самой простенькой фрески скромнейшего из античных жилищ. Сам алтарь с его вышитыми покровами отнюдь не являлся образцом хорошего вкуса. А от распятия и вовсе бросало в ужас. Христос на кресте более всего походил на детский рисунок: большое кольцо на месте головы, по два отростка Т-образной формы в роли рук и ног, и все это наложено на перекладины креста, грубо обернутые золотой фольгой и усеянные разноцветными полудрагоценными камнями. Крикливо, истово и безвкусно — Этти пришел бы от всего этого в полный восторг.

— Спасибо вам за помощь и за то, что благодаря вам мы познакомились с этими маленькими шедеврами, — завершит свои хвалы Гиацинт.

Почтенный старец аж зарделся от удовольствия и даже проводил нас до крутой тропы, ведущей к часовне.

— Да хранит вас Господь. Но будьте осторожны: здесь можно было подвернуть ногу. Уж кому, как не мне, Бог ты мой, этого не знать.

Тут мой спутник вытянул из кошелька две купюры по сто евро и вложил их в руку остолбеневшего священника.

— Это на содержание часовни, — произнес он.

— Да благословит вас Всевышний, дети мои, — воскликнул тот и еще раз напомнил: — Только не забывайте: почва здесь осыпается под ногами. Лучше не спешить и идти осторожно.

Произнеся слова прощания, мы заспешили вниз по тропке и снова спрямили дорогу, пойдя по мастиковой плантации. Человек, указавший нам дорогу к часовне и, по всей вероятности, наблюдавший, как мы беседовали со священником, еще издалека помахал нам и приблизился, крутя в пальцах сигарету.

— Э-гей! И куда вы теперь.

— В Пирги!

— Пешком? По такой жаре? Вас высушит, как смокву, вы этого добиваетесь? Идите сюда, тут у меня под деревьями грузовичок!

Мы радостно поспешили на его зов.

Этот человек сообщил нам, что уж пятый десяток лет живет сбором мастики, как жили еще его предки. В старенькой и движущейся толчками машине нам было гораздо приятнее добираться до Пирги, чем маяться пешим ходом в убийственную жару, да еще и с незнакомцем за спиной.

— Так вы здесь живете с детства? — вежливо спросил Гиацинт.

— Ну да, парень, — отвечал тот, не выпуская изо рта сигарету. — Конечно, я не видал столько стран, как вы, но я бы такую жизнь не променял бы ни на что на свете. Да и потом никто меня не заставляет рыть землю, — добавил он, кивнув в мою сторону. — Держу пари, что ты вдобавок полжизни проучился. — Я кивнул, а он покачал головой и хохотнул: — Столько учиться, чтобы копать ямы, надо же!

— Кстати о ямах, священник в часовне сказал нам, что лет десять назад в полях велись раскопки. Это так? — спросил я.

— Отец Иоаннис? Занятный старик! Ну да, так и было. Эти свиньи выдрали с корнем несколько деревьев. И думаешь, они посадили их снова или хотя бы заплатили за потраву? Ни гроша! — Он окинул нас недоверчивым взглядом. — А вот вы, ну-ка отвечайте быстренько, вы-то не собираетесь копать у меня на поле, а?

Зажатый между водителем и мной, Гиацинт едва удержался, чтобы не расхохотаться.

— Нет, — успокоил он крестьянина. — Мы здесь только для того, чтобы собрать кое-какую информацию об острове.

Тут снова в разговор вступил я:

— Отец Иоаннис еще добавил, что из земли добыли немало старинных вещей, это так?

Губы нашего доброго самаритянина задрожали, и пепел с прилипшей к ним сигареты упал на его грубые холщовые брюки.

— Не могу взять в толк, почему они так цацкаются со своими кисточками и щипчиками над всей той рухлядью, какую находят в земле. Куски ваз, ржавые железки, всякие штуковины, о которых уже и не скажешь, для чего они были нужны. А впрочем, однажды я нашел красивое колечко и дал дочери. Оно было из золота. Но такое случилось только однажды.

— А что вы делаете с тем, что вам попадается?

— Да все то же, что всегда. В здешних местах так уж заведено: если можешь, пусти в ход заново, а нет — так брось. Жена моя посадила герань в горшок, что выкопала в прошлом году собака. Здоровущий такой горшок, весь разрисованный! — И он показал руками какой, так что мы чуть не свалились под откос. — С ручками по бокам и голыми мужиками между ними. Совсем так, как делали в старые времена. Вам бы такой понравился, совсем как новый, кроме одного маленького кусочка. Так я его подклеил. Тут вы могли бы раздобыть полный короб таких черепков.

«Черепков»… Этот милый человек сажал герани в античные вазы, быть может, двухтысячелетней давности…

Гиацинт улыбнулся, видя, как я вцепился в сиденье, а наш водитель меж тем продолжал:

— Еще моя женушка расшила церковные покрывала кусками камней, что здесь находят: такими… не вполне драгоценными камешками и стекляшками всех цветов. Вы там видели?

Я вспомнил об алтарных покровах и попытался изобразить на физиономии восхищение:

— Да, это чудо как хорошо.

Он же, явно гордый своей половиной, добавил:

— Она мастерица на подобные штуки. В деревне есть мастерские. Раз в неделю женщины там обучаются делать всякие мелочи для украшения дома с помощью всяких остатков и кусочков. Ну, вот мы и приехали. Этак у вас есть еще время перед приходом автобуса.

В благодарность Гиацинт пригласил его в кафе выпить стаканчик, и мы еще провели в его обществе добрых два часа, слушая его мудрые речения о греческих политиках и о вчерашнем футбольном матче, так что я уж начал сожалеть, что мы не вернулись сюда пешком.

Вернувшись в отель, мы попытались найти человека, о котором нам говорил отец Иоаннис. Отыскать телефонный номер Доналда О'Коннора никакого труда не составило: как нам объяснили в гостиничном бюро, этот шестидесятилетний миллиардер — одна из островных достопримечательностей. В девяностых годах он приобрел на севере острова старый францисканский монастырь, заброшенный еще с XVI века, когда-то называвшийся Моундонским. Потратив массу денег, он перестроил бывший приют уединения в роскошную частную виллу. То, что по окончании работ он закрыл двери для туристов и визитеров всех мастей, вызвало некоторое недовольство, но значительные пожертвования островным службам, ведавшим культурой, а также та баснословная цена, какую он заплатил острову за приобретенные развалины, заставили злопыхателей примолкнуть.