НОВАЯ КВАРТИРА - Антон Гопко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тётя Тася, помоги!
После этого она действительно вскоре заснула. Но всю ночь её беспокоили кошмары.
Ложась спать, Ольга пожаловалась мужу, уже лежавшему на разложенном диване:
— Что-то Марусенька такая нервная, неуравновешенная домой приехала. Я вот думаю, уж не случилось ли у неё там чего.
Василий нахмурился:
— Глупости всё это. Оставь лучше девку в покое. Ты что, не видишь, устала она, переучилась. Вот немножко отдохнёт, наберётся сил, и у неё это пройдёт. Поверь моему слову. Я знаю, что говорю.
Ольга покачала головой.
— От выпивки тогда отказалась. Слушай, может, она там пьёт? Так, что здесь уже не может. Мне Светлана Андреевна говорила, что это самый верный признак: если человек отказывается, значит, пьющий.
— Ага! А если никогда не отказывается, то непьющий, так что ли? Наслушаешься своих подружек, а потом сама как скажешь что-нибудь. Оставь девчонку в покое. Вот увидишь — перебесится.
Ольга ничего на это не ответила и молча выключила свет.
— Надо будет мне завтра уже пойти, узнать ей насчёт обратного билета, — вздыхая, пробормотал Марусин папа.
— Конечно. Поезд проходящий, билетов может и не быть, надо брать сильно заранее, — нехотя согласилась мать.
IV.
Однако Василий оказался прав. Маруся понемногу успокаивалась, приходила в себя. Осознав однажды целительную силу несложной работы, она вся ушла в помощь родителям по дому.
Вставала теперь Маруся рано. Впрочем, как бы рано она ни встала, родители уже были на ногах. Марусю это удивляло, она каждое утро задавалась вопросом, во сколько же надо проснуться, что бы встать раньше их. До завтрака она шла в соседний магазин купить хлеба, а также молока, творога или сметаны — когда как. Выйти, только встав и умывшись, на утренний морозный воздух, пройтись пустынным двором по хорошо утоптанным тропинкам, когда снег, который скрипит под ботинками, почти такой же белый, как и тот, что вокруг — вот это было наслаждение! С каким отвращением вспоминала Маруся московскую слякоть!
Спать она ложилась тоже рано — сразу, как только возникало желание. Такой режим сна благотворно действовал на Марусины нервы и был намного более здоровым, чем тот образ жизни, который она вела в Москве, когда уже умираешь, как хочется спать, но всё равно сидишь и общаешься, напрасно чего-то ожидая, надеясь непонятно на что и боясь чего-нибудь пропустить.
Теперь каждый раз после еды она мыла посуду, кроме того она мыла полы и делала уборку. Благодаря её стараниям новая квартира становилась всё более обжитой, что происходило бы гораздо медленней, если б не она. К примеру, Маруся наконец повесила в одной из комнат шторы, которые до этого уже не известно сколько валялись в той же комнате на кровати.
С родителями ей было по-прежнему трудно. Они были всё так же надоедливы и бестолковы. Но постепенно Маруся привыкла и уже без раздражения разговаривала с ними, по-прежнему односложно отвечая на их расспросы и снисходительно улыбаясь про себя.
Однажды она заглянула в стоявшую в зале стенку и увиденное заставило её схватиться за голову. Столько ненужных вещей, которые и вещами-то назвать нельзя, она в жизни не видела. Коробки из-под конфет, которые уже сто лет как не выпускаются, пугающие своим архаичным оформлением, набитые всевозможными бумагами, среди которых были письма маме от её школьных подруг, инструкции и паспорта к давно сломавшимся и выброшенным приборам, в том числе к прежнему телевизору, и старые пожелтевшие рецепты — Марусе бросился в глаза лежавший сверху в одной из коробок рецепт на очки для двенадцатилетнего Сергея; пустые упаковки и пузырьки из-под лекарств, пластмассовые пяльцы, на которых никто никогда не вышивал, жестяная банка из-под леденцов монпансье, теперь в ней хранились квитанции за электроэнергию и газ, накопленные за всё время совместной жизни родителей Маруси — ещё со старой квартиры, книги в картонных обложках, никем не читанные, пахнущие пылью и одним своим видом нагонявшие смертельную тоску (лежавшая сверху называлась «Герои Смоленщины») и т. д. Во всех ящиках, на всех полочках хранилось что-нибудь подобное. Маруся ужаснулась:
«Господи боже мой, они весь этот хлам перевезли сюда со старой квартиры! Это ведь мусор, самый натуральный мусор!»
Но кухонный стол, в который она однажды заглянула, когда ей зачем-то понадобились спички, потряс её куда больше. Спичек она так и не нашла, хотя Ольга уверяла, что они там есть. Семь или восемь коробков, попавшиеся Марусе, были все пустые. Зато она обнаружила множество обрывков шпагата, сломанное топорище без топора (вообще непонятно, откуда взялось!) дырявую картонную коробку от старой мясорубки, на четверть заполненную сушёной травкой, давно потерявшей и запах, и цвет, и потому могшей с равной вероятностью быть как петрушкой, так и мятой, и многое, многое другое. Пустые полиэтиленовые пакеты из-под молока лежали в хронологическом порядке и занимали отдельный ящик. Увидев всё это, Маруся твёрдо решила при первой же возможности сделать уборку на кухне.
И вот возможность представилась. Другими словами, Маруся осталась дома одна. В первую очередь она вынесла мусор. Выстлав ведро новым мешком, Маруся принялась за дело. Со столом она разделалась очень быстро. За считанные минуты наполнилось ведро, и новые до предела набитые мусором мешки один за другим выстраивались вдоль стены.
«На помойку весь этот хлам!» — думала Маруся с каким-то остервенением. Целые ящики стола становились пустыми, и это наполняло Марусю такой радостью, как будто она сама очищалась от старого хлама.
Настала очередь настенного шкафчика. Там в основном стояла посуда, и мусора было меньше (хотя тоже было что выкинуть). Но на самом шкафчике стояли всем известные жестяные банки с надписями «Соль», «Сода», «Перец», «Гречка» и т. д. Содержимое этих банок повергло Марусю в ужас. В муке завелись жучки, гречка от чего-то почернела, чай пах плесенью. Судя по всему, Ольга когда-то наполнила эти банки, поставила их на шкафчик и забыла о них.
«На помойку!»
Разделавшись с банками, Маруся с интересом посмотрела на шкафчик-пенал. «Вот где должны быть залежи мусора!» — подумала она с энтузиазмом золотоискателя.
Но тут пришла Ольга. Маруся бросилась ей открывать.
— А я уборку на кухне делаю, — объявила она с порога.
— Молодец доченька, — одобрила мать.
Но как только Ольга вошла на кухню, её одобрение сменилось предынфарктным состоянием.
— А-а! Что ты наделала! Зачем ты блюдце выбросила?!
— Мама! Оно же разбитое!
— Так можно же склеить!
— Мама, ты не хуже меня знаешь, что никто никогда его не склеит! Сколько лет назад ты его разбила?
— А пакетики из-под молока! Я ж их столько копила!
— Так вот ты мне лучше ответь, зачем ты их копила?
— Как зачем?! Поедешь в Москву, в чём курицу повезёшь?
— Так я ж оставила два пакетика на всякий случай, — рассудительно оправдывалась Маруся. — Хотя и их надо было выбросить: сколько мы ещё молока до отъезда купим!
Не слушая доводов дочери, Ольга бросилась к мусорным мешкам, попутно тихим ворчанием вновь выражая сомнение в их одноразовости, и стала с оханьями и аханьями спасать многочисленные, как она выражалась, «нужные» вещи.
— Ой, мама, не по-людски вы живёте! — с досадой сказала Маруся. — Хорошо, места у вас много. Если бы я так жила у себя в общежитии, я бы давно и себя, и всех соседей уже похоронила. У нас там принцип — минимум вещей. Понадобится мне, к примеру, пакет — схожу у Лизки попрошу; ей понадобится, скажем, перец — ко мне за ним придёт. Вы, понятное дело, так не можете, но у вас другая крайность…
— Погоди-ка, как это: схожу попрошу? — спросила Ольга, которая была так изумлена, что начисто забыла обо всём остальном. — Разве вы с Лизой не вместе живёте?
«Ах да, чёрт, я же им ничего не рассказывала», — вспомнила Маруся и вкратце поведала своей маме историю переезда Лизы к Саше.
— Так постой, я не поняла, она что — замуж вышла?
— Нет, мама, зачем? Просто переехала.
— А зачем же тогда она переехала?
— Ну, что значит, мама, зачем. Наверно, любят друг друга, — Марусе было приятно ощущать себя современной и прогрессивной.
— Погоди-погоди, я всё равно не поняла. И что — замуж не собирается?
— Пока нет.
— А почему?
— Не знаю, хотят пожить так. Вдруг характерами не сойдутся.
— А дети будут — тогда как?
— Ой, мама, ну сколько можно! Зачем им дети? Они же сами ещё дети!
— А чего тогда живут вместе?
Маруся на мгновение опешила.
— Ну как я тебе объясню, мама, ты что — маленькая что ли?
Ольга задумалась.
— А с кем же ты живёшь?
— С Анжелой.
— А кто такая Анжела?
— Анжела — это соседка.
— Вы с ней дружите?
— Нет.
— Как нет?! — на лице Ольги выразился нешуточный испуг.
