Ген. Очень личная история - Сиддхартха Мукерджи

«Даже мягкая женщина способна[253] произвести на свет туповатых парней, <…> так что иногда мне кажется, будто мир вокруг встал с ног на голову»[254], – писала Джордж Элиот в книге 1860 года «Мельница на Флоссе». Гальтону казалось, что непрерывное размножение бестолковых мужчин и женщин – ужасная угроза для генофонда нации. Томаса Гоббса беспокоило состояние общества, при котором жизнь «бедна, омерзительна, жестока и коротка»; Гальтон же боялся, что в будущем государство будет наводнено генетическими «отбросами» – бедными, омерзительными британцами-коротышками[255]. Примитивные массы – это массы еще и отлично размножающиеся; предоставленные сами себе, они неизбежно произведут бесчисленную чернь, низшую породу (этот процесс назвали какогеникой[256] – «происхождением от плохих генов»).

На самом деле Уэллс лишь четко выразил то, что многие из ближайшего окружения Гальтона смутно осознавали, но не решались озвучить: евгеника будет работать только в том случае, если селекцию сильных (так называемую позитивную евгенику) дополнить избирательной стерилизацией слабых – негативной евгеникой. В 1911 году коллега Гальтона Хэвлок Эллис[257] решил подпитать свой энтузиазм по поводу стерилизации, исказив образ садовода-одиночки Менделя: «В Великом саду жизни все происходит так же, как в садах обычных. Мы ограничиваем в правах тех, кто ради удовлетворения своих инфантильных или извращенных желаний обрывает кусты и топчет цветы, но тем самым мы добиваемся свободы и радости для всех. <…> Мы стремимся культивировать любовь к порядку, предусмотрительность и сочувствие, вырывать с корнем из нашей породы сорняки. <…> В этих вопросах садовод, корпящий над своим садом, и впрямь должен быть нашим символом и нашим проводником».

Все последние годы жизни Гальтон вел внутреннюю борьбу с концепцией негативной евгеники. Он так и не смог ее принять до конца. Идея «стерилизации худших» – прополки генетического сада человечества – таила множество моральных проблем, не дававших Гальтону покоя. Но в конце концов желание превратить евгенику в «национальную религию» пересилило сомнения. В 1909 году он учредил журнал «Евгеническое обозрение» (Eugenics Review), который поддерживал не только избирательное размножение, но и избирательную стерилизацию. В 1911-м Гальтон написал странный роман Kantsaywhere: это была утопия о будущем, где почти половина населения имела ярлык «неполноценных», налагающий суровые репродуктивные ограничения. Копию романа он оставил племяннице, которая нашла его столь непристойным, что частично сожгла.

24 июля 1912 года[258], спустя год после смерти Гальтона, в лондонском отеле «Сесиль» открылась первая Международная конференция по евгенике. Место выбрали знаковое. Вмещавший без малого 800 номеров, с огромным монолитным фасадом, выходящим на Темзу, «Сесиль» был крупнейшим и, вероятно, величественнейшим отелем Европы, излюбленным местом для дипломатических и национальных мероприятий. Чтобы принять участие в конференции, в отель прибыли светила самых разных наук и видные чиновники из 12 стран: Уинстон Черчилль; лорд Бальфур[259]; лорд-мэр Лондона; главный судья; изобретатель Александр Грейам Белл; президент Гарвардского университета Чарльз Элиот; эмбриолог Август Вейсман и многие другие. Председателем собрания был сын Чарльза Дарвина, Леонард Дарвин; вместе с ним над программой работал Карл Пирсон. Сперва гости попадали в мраморный вестибюль с куполообразным потолком. При желании они могли ознакомиться там с родословной Гальтона, обрамленной и висящей на видном месте. Затем их приглашали на разнообразные доклады: о генетических манипуляциях с целью увеличения среднего роста детей, о наследственных основах эпилепсии, о закономерностях брачного поведения алкоголиков, о генетической природе преступных наклонностей.

Два выступления отличались от прочих леденящим душу энтузиазмом. Первым был восторженный и четкий доклад немца – мрачное предзнаменование грядущих времен. Альфред Плётц, врач, ученый и ярый сторонник теории «расовой гигиены», произнес страстную речь о запуске расовой чистки в Германии. Второй доклад – с планами еще более масштабными и амбициозными – представил американец. Если евгеника в Германии тогда выглядела локальным вмешательством, в Америке она уже превратилась в полноценную государственную операцию. Отцом американского движения был аристократичный зоолог гарвардской закалки Чарльз Девенпорт, который в 1910 году основал научно-исследовательский центр и лабораторию евгеники[260]. Опубликованная в 1911 году книга Девенпорта «Наследственность и ее связь с евгеникой» (Heredity in Relation to Eugenics)[261] стала библией для участников евгенического движения и одобренным учебником генетики для колледжей по всей стране.

Сам Девенпорт на встречу 1912 года не приехал, зато с зажигательной речью выступил его протеже Бликер Ван Вагенен, молодой президент Американской ассоциации селекционеров. В отличие от европейцев, до сих пор блуждавших в теориях и предположениях, Ван Вагенен был практичен, как настоящий янки. Он пылко описывал оперативные меры по устранению «дефективных линий» в Америке. Планировалась организация центров изоляции – «колоний» – для генетически неполноценных. Формировались комиссии по вопросам стерилизации неполноценных мужчин и женщин: преступников, эпилептиков, глухонемых, слабоумных, людей с патологиями глаз или скелета, с карликовостью, шизофренией, маниакально-депрессивным расстройством и всевозможными психозами.

«Почти десять процентов всей популяции <…> имеет дурную кровь, – уверял Ван Вагенен, – такие люди абсолютно не способны[262] стать родителями полезных граждан. <…> В восьми из штатов Союза[263] действуют законы, разрешающие стерилизацию или требующие ее. <…> [В] Пенсильвании, Канзасе, Айдахо, Вирджинии <…> было стерилизовано значительное число людей. <…> Хирурги провели много тысяч стерилизующих операций в рамках как частной, так и ведомственной практики. Как правило, эти операции назначались исключительно на основании диагностики патологий; оказалось, что достоверные сведения об отдаленных последствиях этих операций трудно найти». «Мы стараемся отслеживать всех выписанных[264] пациентов и время от времени получаем отчеты, – бодро рапортовал руководитель Государственной больницы Калифорнии в 1912 году. – Мы не обнаружили никаких негативных последствий».

«Трех поколений имбецилов вполне достаточно»

Давая возможность жить и плодить себе подобных слабым и уродливым, мы сталкиваемся с перспективой сумерек генетики. Но позволяя им умирать или страдать, когда мы можем спасти или оказать помощь, мы сталкиваемся с неизбежностью сумерек морали.

Феодосий Григорьевич Добржанский,

«Наследственность и природа человека»[265]

Рождаются от увечных увечные, например, от хромых – хромые, от слепых – слепые, и вообще сходные в противоестественном, зачастую имеющие также прирожденные приметы, как то: опухоли, рубцы. Подобные вещи передаются даже в третьем поколении.

Аристотель,

«История животных»[266]

Весной 1920 года Эмметт, или просто Эмму, Адалин Бак привезли в колонию[267] для эпилептиков и умственно отсталых в Линчбурге, штат Вирджиния. Ее муж, жестянщик Фрэнк Бак[268], то ли погиб в результате несчастного случая, то ли просто сбежал, оставив Эмму с маленькой дочкой, Кэрри Бак,