Ядерный Ангел - Андрей Астахов

– Вот уж хренушки тебе! Не скажу…

– И не надо. Мне не обязательно знать твое имя, чтобы управлять тобой.

– Управлять?

– Между нами есть мистическая связь, мой друг. Ханс и Ева почувствовали ее и рассказали о ней мне.

– Да кто ж ты такой, Шварцкопф?

– Я один из трех нахтмайстеров Ордена Рыцарей Ночи. Можешь гордиться собой: это первый в истории Ордена случай, когда нахтмайстер лично беседует с неарийцем. Обычно до такого разговора дело просто не доходит.

– И чем же я тебя так заинтересовал?

– Всем. Ты не из нашего мира. Ты выбрал путь врага Ордена. И ты подобен нам.

– Подобен вам? Это еще почему?

– Я вижу твое прошлое. В нем ты ходил путями Тьмы.

– Мне совершенно непонятны твои иносказания, нахтмайстер, – я почувствовал, что мой ужас перед этим существом несколько развеялся, зато мной овладело сильное любопытство. – Нельзя ли поконкретнее?

– Разве ты не был ночным существом?

– Не был, – соврал я.

– Ты лжешь. – Нахтмайстер погрозил мне пальцем, будто нашкодившему ребенку. – Твоя природа изменена. Не знаю, как тебе удалось пройти Превращение и снова стать человеком, но ты сумел это сделать. Это ценный опыт, мой друг. Очень ценный. Он открывает для нас невиданные перспективы. И я должен использовать тебя во благо Ордена.

– Использовать? – Я ощутил новую волну парализующего ужаса.

– Мы совершенны. Мы всесильны. Мы – настоящая элита Рейха, его душа и его будущее. И мы хотим, чтобы ты был с нами. Это великая честь, пришелец. Никто из людей никогда ее не удостаивался. Люди для нас – всего лишь пища.

– Я не понимаю, чего во мне такого особенного.

– Разве я неясно выразился? Ты был вампиром, но снова стал человеком. Как тебе это удалось?

– Я умер и возродился. Попробуй поступить так же, если хочешь проверить. Может быть, снова станешь человеком.

– Ты дерзок, но я на тебя не сержусь. Ты все еще не понимаешь, кто я. Кто такие нахттотеры. Я не могу и не хочу снова становиться жалким существом под названием «человек». Речь идет о тебе. Ты можешь быть для нашего Ордена очень ценным приобретением.

– А если я откажусь?

– Ты не сможешь. Нет, мы не станем тебя убивать. Это слишком легкий выход для тебя. И потом, смерть необратима. Умерев однажды, ты уже не будешь для нас полезен. Мы пока что сохраним тебе жизнь. Но мы не оставим тебя в покое. Мы будем преследовать тебя до тех пор, пока ты сам не отдашь себя во власть Ордена.

– Такого не будет!

– Будет. Запомни – куда бы ты ни шел, какой бы выбор не совершал, ты все время идешь путем Тьмы. И этот путь рано или поздно приведет тебя к Ордену. Только поэтому ты до сих пор жив. – Нахттотер набросил на голову капюшон. – Мы еще много раз встретимся с тобой. А сейчас разрешаю тебе проснуться…

– Алексей?

На этот раз я действительно проснулся. И увидел Алину: она смотрела на меня с тревогой.

– Алина? – сказал я и попытался улыбнуться. – Что, уже утро?

– Вы разговаривали во сне, – ответила девушка.

– Мне снились кошмары. Это неудивительно, в вашем мире нормальные сны просто не могу сниться, – тут я пристально посмотрел на нее. – А вот вы мне почему-то не снились.

– Иногда вы говорите забавные вещи, – сказала Алина.

Я оглядел схрон. Карагод и Тога мирно спали на своих лавках – их дурные сны, по-видимому, не беспокоили.

– А что вам снилось? – спросил я Алину.

– Это неважно.

– Как раз важно. К вам приходили нахттотеры?

– Нет. Когда приходят нахттотеры, человек больше не просыпается.

– Почему же я проснулся?

– Так вы опять их видели? – ужаснулась девушка.

– Мало того, я беседовал с их нахтмайстером. – Я начал рассказывать Кис свой сон. – Что скажете?

– Ничего, – Алина опустила глаза и отошла от лавки. Меня очень удивила такая реакция.

– Послушайте, Алина, – сказал я, понизив голос, – давайте поговорим откровенно. У меня ощущение, что вы что-то знаете. Что-то очень важное для меня. Почему вы не хотите этого сказать?

– Я ничего не знаю. Все, что я знаю о нахттотерах, я уже вам рассказала.

– Они приходили ко мне дважды и оба раза пытались внушить мне, что я им нужен. Зачем, почему?

– На этот вопрос могут ответить только сами нахттотеры, – Алина печально на меня посмотрела. – Мне снился отец. Он уходил по длинной аллее прямо в солнечный закат. Теперь я знаю, что никогда больше его не увижу.

– Наверное, не стоит верить снам.

– И это говорите мне вы? – Она попыталась улыбнуться. – Я очень хочу вам помочь, Алексей, но не знаю, как. Но я верю вам. Я, когда увидела вас впервые, сразу поняла, что вы именно тот человек, который нужен этому миру. Если это почувствовала я, то и Рыцари Ночи могли это чувствовать.

– Вы мне льстите, Кис. Я всего лишь простой парень из той, другой России.

– Я бы очень хотела представить ваш мир, но не могу. В детстве папа мне читал истории из Библии. Однажды он рассказал мне про рай, в который хорошие люди попадают после смерти. Наверное, ваша Россия очень похожа на этот рай.

– Нет, не похожа. У нас есть свои проблемы и свои трудности. Но по сравнению с вашим миром… Да, пожалуй, моя Россия покажется райским местом.

– Папа рассказывал, – продолжала Кис, – что однажды бог рассердился на людей и выгнал их из рая. А ворота запер и поставил там ангела с огненным мечом. И теперь люди не могут вернуться в рай, даже если бы захотели. Ангел не пускает. Я, когда была маленькая, представляла этого ангела со значком шуцмана на груди и с винтовкой за плечами. И плакала – мне было очень обидно, что я никогда не попаду в рай, потому что я не арийка, не гражданка Рейха. Сказала об этом папе, он засмеялся и сказал: «Милая, можно открыть любые ворота. Надо только очень сильно захотеть».

– Теперь понятно, почему вы стали гражданкой Рейха, – пошутил я.

– Это была папина идея. Он неплохо говорил по-немецки, но почему-то никак не мог сдать стаатсбюргер-минимум. Зато неплохо научил языку меня. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, папа сам подал мои документы на аттестацию, и я успешно сдала экзамены.

– Вы никогда не пытались уехать из Зонненштадта?

– Я не могла бросить папу. Он очень хотел, чтобы я училась. Дети поселенцев учатся только до тринадцати лет, такое образование считается достаточным. Папа выхлопотал для меня место в пансионе в Адольфсбурге, но я не смогла там учиться и вернулась домой. Мне было плохо без папы, а ему – без меня. У него не было никого, кроме меня.

– А ваша мать?

– Я ее никогда не видела. Папа однажды сказал, что она погибла вскоре после моего рождения. Шла из комендатуры и попала под перестрелку пьяных шуцманов.