Я вырос в свободной России - Юлия Свешникова

Нынешний премьер пришел к власти на волне борьбы с терроризмом. Взрывы домов в 99-м и Вторая чеченская война сделали свое дело. В обществе больше не было запроса на свободу, зато появился очень серьезный запрос на безопасность, которую власть обещала обеспечить. К сожалению, прав оказался американский президент Томас Джефферсон, который сказал: «Тот, кто отдает свою свободу за безопасность, не получает ни того, ни другого». Чудовищный теракт в Беслане власть использовала для отмены выборов губернаторов, что нанесло серьезный удар по принципам федерализма в России. Увы, никакие меры не сделали нашу жизнь безопасней: только по официальным данным количество терактов в России за последние 10 лет выросло в 6 раз. Конечно, большая их часть происходит на Северном Кавказе, что, вообще говоря, и так не здорово, ведь это все еще часть России. Но и сказать, что больше не взрывают остальную Россию, тоже нельзя. В марте 2010-го прогремели взрывы в московском метро, причем один из них произошел на станции «Лубянка», прямо под носом у тех, кто должен был его предотвратить. Нынешний год также начался с трагедии в московском аэропорту Домодедово, хотя лично у меня возникают некоторые сомнения по поводу того, откуда «растут ноги» этого теракта, в связи с дальнейшими событиями, происходившими вокруг аэропорта. Впрочем, я не следствие и не суд, так что оставлю свои догадки при себе. Таким образом, несмотря на все обещания, нынешняя российская власть так и не смогла обеспечить своим гражданам безопасность, зато отобрать у них свободу у нее, кажется, вполне получилось.

Политическое поле в течение всего этого времени также усиленно зачищалось. Если в 2007 году в выборном процессе участвовали 11 партий, то в декабрьских выборах 2011 года примут участие в лучшем случае 7 партий. Впрочем, выборами этот процесс назвать крайне трудно, поскольку реальная оппозиция до участия в них так и не допущена (за последние годы в регистрации было отказано восьми партиям) и, судя по предыдущим «выборам», голоса будут распределяться по волшебным, ничего общего не имеющим с арифметикой правилам председателя ЦИК господина Чурова, который уже однажды отметился фразой «Путин всегда прав».

В условиях отсутствия свободных СМИ (я имею в виду федеральные каналы с многомиллионной аудиторией) гражданам, недовольным положением вещей в своей стране, остается только выходить на улицу. Однако митинги оппозиции в течение всех нулевых годов не собирали больше 10 000 человек, а чаще всего не собирают и 3000. Это объясняется множеством факторов: во-первых, люди не верят, что, выйдя на улицу, можно что-то изменить; во-вторых, оппозиция, и особенно либеральная, была, да и в какой-то степени остается, разрозненной; в-третьих, не многие горят желанием получить дубинкой по спине или голове. На мой взгляд, власть делает колоссальную ошибку. Да, в течение всех этих лет, да и сейчас, ни либеральная, ни националистическая оппозиция не может вывести на улицу десятки тысяч людей по перечисленным выше причинам. Однако это не значит, что этого не произойдет никогда. И вместо того, чтобы дать людям возможность избираться и избирать своих кандидатов в парламент, власть сама выталкивает оппозицию в маргинальное поле. И если либерально настроенные граждане, даже в количестве 70 000 человек, едва ли начнут громить витрины и переворачивать автомобили, то вот с теми же националистами все может получиться куда печальнее. Таким образом, не допуская реальную оппозицию до участия в выборах, не разрешая дебаты на телевидении, власть подкладывает под себя и — что куда хуже — под страну мину замедленного действия.

В последние годы часто можно было слышать такое утверждение, что, мол, конечно, свободы стало поменьше, выборы, может, и нечестные, дебатов нет, но жить-то стало лучше! И черт с ней, с этой вашей абстрактной свободой, деньги-то в карманах вполне материальные. Как я уже писала выше, эта власть оказалась куда прагматичнее советской. Люди имеют возможность зарабатывать, покупать себе машины, путешествовать и даже переезжать в другие страны. Конечно, я говорю про так называемый средний класс, который в России пока насчитывает недостаточно большое количество людей, но в последние годы он почувствовал себя несравненно лучше, чем когда бы то ни было раньше. Однако долго так длиться не может. Дело в том, что свобода — это не просто какая-то прихоть либеральных чудаков, которым все чего-то не хватает. Свобода — это прежде всего гарантия. Гарантия безопасности граждан перед государством. Гарантия того, что никакой самодур или кучка олигархов не узурпируют власть. Им этого просто не дадут сделать гражданское общество и независимые средства массовой информации. Свобода — это также и гарантия безопасности перед террористами или любыми иными внешними врагами. Ведь в любой стране власть несет ответственность за безопасность граждан. Если власть этого не делает, то в свободной, демократической стране она просто сменяется в результате выборов и новой власти придется действовать более эффективно, если она не хочет повторить судьбу своих предшественников. Свобода — это защита от коррупции, потому что в свободной стране чиновник не может бесконечно получать взятки, однажды он будет пойман и наказан честным и независимым судом, что послужит наукой для других госслужащих. И наконец, свобода — это процветание. Общество, свободное от коррупции, от страха граждан и бизнеса перед властью, гораздо больше способно к экономическому благополучию, чем политически несвободное общество.

Подводя итог и отвечая на вопрос о том, выросла ли я в свободной России, я отвечу на него отрицательно, хотя и с некоторой оговоркой. У нас по-прежнему остается одна, пока никак не ограничиваемая свобода — свобода поменять страну проживания. И судя по всему, такой вариант выбирает немалое число людей: примерно 1 250 000 человек уехало за последние три года из нашей страны. И к сожалению, бoльшая часть из них — это молодые люди, предприниматели, представители среднего класса. Я не осуждаю этих людей, но для себя все-таки решила, что не уеду из России. И дело не в том, что здесь жили мои предки, что здесь мои друзья и родные. Друзей можно найти в другой стране, родных перевезти вслед за собой, да и вспоминать о далеких предках можно находясь и по ту сторону границы. Просто я верю в то, что Россия изменится. Это обязательно произойдет, может быть и даже скорее всего, это будет непростой и небыстрый процесс, но, на мой взгляд, он неотвратим. Нынешняя система изживает себя, другой вопрос в том, каков будет ее конец, будет ли он почти бескровным и мирным, как это было 20 лет назад, или все пойдет по гораздо худшему сценарию. Но то, что перемены в России неизбежны, не вызывает у меня никаких сомнений.

Сергей Федюнин, Наро-Фоминск

Страну можно считать свободной по двум основаниям: первое — создание и совершенствование системы социальных норм, которые работают на укрепление правовых гарантий самостоятельного человеческого выбора в отношении своего образа жизни; второе основание представлено терминальной ценностью свободы в субъективных истолкованиях гражданского населения относительно ощущений и восприятия свободы собственного существования. Россия, как потенциальное «пространство свободы», с 1991 года по этим показателям для меня существует в качестве необходимого минимума, который позволяет, несмотря на туманность ошеломляющих достижений свободы на плоскости с двумя осями по указанным критериям, понимать всякое субъективно осязаемое социальное «зло» как недостаток «добра». Фундамент нормативной свободы заложен в ценностном каркасе конституционализма, который так или иначе становится в массовом сознании апелляционным объектом (вполне себе с сакрализованным будущим), а свободу как ощущение потенциальной возможности восполнить мое собственное несовершенство отнять у меня можно только с головой.

Зигзаги развития российского конституционализма, предполагающего выработку и утверждение ценностей гражданского общества и прав личности в социальной практике, а также в сознании людей по средствам соответствующей организации их жизненного мира, выглядят факторами дестабилизации настоящего силами скачкообразного исторического прошлого. Последнее формировало контекст, который, несмотря на традиционность, был открыт для завоеваний конкурирующими идеями и мировоззрениями. И этот контекст не без трудностей, как показывает российская история XIX столетия, преодолевался в рамках просвещенческой парадигмы, которой задышала Европа, подавляя романтические представления о цивилизационной (и следом национальной) уникальности отдельных сообществ. Ценностный окрас, движимый волной так называемого возрожденного естественного права, нес на себе мощнейший отпечаток либерализма в его сердцевине — постоянном поиске свободы, которая гарантируется отделением от «исторического целого» в виде государства или традиционного образа жизни.