Двойная игра - Гюнтер Карау

Йохен Неблинг принуждает себя внимательно слушать, хотя никак не может уследить за сумасшедшими гипотезами кузины. он пытается уловить нюансы или какой-то тайный смысл в ее словах, что было связано с содержанием полученного им письма. Однажды он даже перебивает кузину: принимается рассказывать ей о дебютной фазе го, в ходе которой, задолго до того, как начинается собственно борьба, возникают, казалось бы, безобидные контакты и происходят соприкосновения черных и белых фишек — своеобразная встреча без столкновения, а под конец спрашивает, не считает ли она, что в этом и заключается смысл существования человечества, которое стремится к сотрудничеству. Выразиться яснее он не хочет и не может.

Кузина энергично отмахивается: сама она в го не играет и считает это пустой тратой времени. Го лично для нее — все равно что опошление мысли, неумение оторваться от конкретики, к тому же эта игра непонятна до конца даже знатокам. Ну а сама Виола, будучи профаном, вообще ничего не понимает в ней. Но тут она вдруг вскидывает веер ресниц и, одарив его лучезарной улыбкой, восклицает:

— Постой-ка, кузен! Что я слышу: ты играешь в го? Замечательно!

Во всех этих речах трудно обнаружить скрытый смысл. Ни от одного из ее слов тайной не пахнет, и постепенно Йохену становится ясно, что молодая женщина, сидящая рядом с ним, лакомящаяся судаком и пльзенским пивом и занимающаяся умственными выкрутасами, никакая не связная. Она проговаривает фразу за фразой, будто нанизывает звенья цепи, и сама увлекается все больше и больше. Типичная соискательница ученой степени, стремящаяся выжать все из себя и из своей темы. Иных намерений у нее наверняка нет.

Непривычно обильная пища действует на Йохена Неблинга усыпляюще. Им овладевает этакая ленивая расслабленность. Когда подают счет, он уже убежден, что потратил казенные деньги на банальную родственную встречу, хотя родственница оказалась особой весьма занятной. И к расслабленности примешивается разочарование. Значит, все, что он подозревал, лишь плод его воображения?

Они выходят на улицу. Морозный воздух бодрит. От их дыхания вверх поднимаются облачка пара. Миновав мост через Шпрее, они останавливаются и, прислонившись к парапету, наблюдают за рыболовами, которых не смущает ни холодная погода, ни расположенные за их спинами классически строгие ряды недавно отремонтированных бюргерских домов. Они прогуливаются по набережной вдоль медленно текущей реки. Башенки большой церкви отражаются в воде, по которой плывут льдины. Кровлю церкви уже покрыли новыми медными пластинами. Над ней плавно двинется стрела подъемного крана, и вдруг, будто откликаясь на зов предводителя небесного воинства, вверх величественно взмывает ангел, которому приделали поврежденные во время бомбежки крылья. Когда он зависает на нескольких тросах, кажется, что он благословляет обитателей бренной земли, остающихся там, внизу.

— Он летит, он летит! — ликует кузина. — Наконец-то я увидела летящего ангела! — И она прыгает от радости.

Затем они неторопливо бредут куда глаза глядят. Виола молчит. Будучи человеком, привыкшим постоянно встречать что-то новое, она с заинтересованным вниманием слушает рассказ Йохена, когда тот берет на себя функции гида и ведет ее к зданию Государственного совета и Государственной оперы, выстроенной Кнобельсдорфом. Во внутреннем дворе музея истории она не без волнения рассматривает старинные маски умирающих воинов. Она хватает Йохена за лацкан пальто и шепчет:

— Как это современно, как это современно — постоянно страдать и мучиться!

Заметно темнеет. Виола вспоминает, что ей нужно забрать из библиотеки фотокопии. По дороге туда она вдруг восклицает:

— Ах, что будет, когда их увидит Дэвид! У него руки затрясутся от радости. — Сделав пару шагов, она вспоминает: — Между прочим, я должна передать тебе привет от профессора Дэвида Штамма… — а еще через пару шагов добавляет: — Если вообще можно передать привет от одного незнакомого человека другому.

Йохена Неблинга словно током ударяет. Он с трудом сохраняет хладнокровие и как можно небрежнее спрашивает:

— Профессор Штамм? Вот уже действительно не имел чести…

— Это мой партнер по путешествию, — радостно сообщает Виола. — Удивительнейший человек, немного старше тебя. Американец, но как говорит по-немецки! Одним словом, такой замечательный человек, что можно влюбиться! Если бы я как синолог и японовед добилась таких же… тогда бы докторский диплом Гарвардского университета был мне обеспечен уже сегодня.

— Профессор Штамм твой научный руководитель?

— Нет, что ты! Он всего-навсего любитель. Но наши интересы настолько совпадают, что кажется, будто мы созданы друг для друга. Вот ты человек с опытом, скажи: ты веришь, что такое бывает? Я познакомилась с ним в новом винном погребке Каролины на острове Тенерифе. Знаешь, когда немецкие туристы толпами потянулись за моря, она не смогла усидеть в Шёнеберге. К нашему удивлению, она сумела сколотить состояние и теперь живет себе забот не знает. Верхнюю террасу она оставила для себя: пока внизу гости несут для нее золотые яйца, она сидит наверху и через верхушки пальм смотрит на голубое море, вспоминая о старых временах. Только избранные имеют право подниматься к ней. И представь себе, что там, наверху, в лучах восходящего солнца мне попадается этот парень. Просто фантастика! Мы моментально нашли общий язык. Тот, кто сумеет понять японских самураев, поймет людей. Ты веришь в существование аристократов духа? Когда он предложил мне вместе с ним поехать на зимние каникулы в Берлин, я ничуть не удивилась. Во Франкфурте я села в его автомобиль, а сейчас в шикарнейшем отеле в Западном Берлине мы живем через стенку. Прошу понять меня правильно: через стенку, а не в одном номере. Я полагаю, что давить на него не стоит. В его сдержанности есть нечто сверхчеловеческое. Какой джентльмен — потрясающе! Ты думаешь, он поехал бы со мной сюда? Он сказал: «Поезжай одна, это твое личное дело. Передавай привет своему кузену». Вообще-то он о тебе многое знает: ему рассказывала Каролина. Ее мучает ностальгия, и по тебе она очень тоскует. Так что, передать ему привет от тебя?

— Разумеется, — отвечает Йохен. — Этого требует долг вежливости.

— Только долг вежливости? Ты что-то имеешь против него? Говорят, двоюродные братья в своем эгоизме еще похлеще родных и требуют целомудрия от женщин своего клана. Никак, ты ревнуешь? Потрясающе! У меня появился ревнивый двоюродный братец! Как жаль, что вы не можете познакомиться!

— Это от меня не зависит.

— Тебе нельзя на Запад?

— Это не так просто.

— Значит, ты приглашаешь его к себе?

— Во всяком случае, буду рад его видеть.

— Можно ему это передать?

— Я прошу тебя об этом.

— Потрясающе! Я его уговорю. Между прочим, он бесподобно играет в го. Что ты на это скажешь, а? Знаешь, на Берлин мы оставили много времени. Он сейчас занят очень серьезной работой. Иногда по целым дням сидит над своими книгами и отрывается от них лишь для того, чтобы поиграть в го. Но я вытащу этого затворника. Сказано — сделано. Не веришь, что мне это удастся? На го он просто помешан. Это единственное, что мне в нем не нравится. Я никогда не выучусь этой игре. Но тайны рождаются только тогда, когда чего-то не понимаешь. Посмотри-ка, что он дал мне с собой в качестве талисмана. — Она открывает сумочку, начинает рыться в ней и наконец, радостно сияя, протягивает ему на ладони две фишки для го: белую и черную. — Не правда ли, просто удивительно, как он обо мне заботится? «Возьми их в качестве талисмана, — сказал он мне. — Черная фишка — это ты, мой черный бриллиант, а белая — твой кузен. Возьми их на счастье — для того, чтобы вы хорошо понимали друг друга».

Как зачарованный, Йохен Неблинг берет фишки. «Теперь или никогда!» — мысленно восклицает он и клацает одной фишкой о другую.

Виола таращит на него глаза:

— Неужели у всех игроков в го эта дурацкая привычка? Неужели нельзя обойтись без этих идиотских штучек? Прошу тебя, кузен, не делать этого. С меня достаточно, что я постоянно слышу, как нервно клацает фишками Дэвид. Кстати, у него это получается лучше, чем у тебя.

Йохен возвращает ей черную фишку. Белую он оставляет у себя, пропускает ее между пальцев и опускает в карман пальто.

— Знаешь что, кузина? Скажи своему профессору, что талисман всегда может пригодиться. Пусть фишка останется у меня: я сохраню ее как залог до встречи с ним. А сыграть партию я всегда готов.

— Ах, братишка, ты просто прелесть!

Они подходят к огромному порталу государственной библиотеки. Виола притягивает Йохена к себе и покрывает горячими поцелуями его замерзший нос. Из двора библиотеки она еще раз машет ему рукой:

— Пока! До скорого!

Кто она — продувная бестия или по-детски наивный человек?

Йохен Неблинг бредет к вокзалу. Фишка го, зажатая в его руке, становится теплой.