Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разобравшись с несчастным Сосницей, Лиза уткнулась лицом в подушку. Есть же такие люди, думала она, вокруг которых все постоянно рушится. Опять это страшное чувство одиночества и беспомощности, знакомое с детства, с того самого момента, когда, она, еще маленькая девочка, глядя, как папа собирает свои вещи, поняла, что в жизни бывают катастрофы, которые остановить невозможно.
Утренние газеты писали, что произошел сбой в международном воздушном пространстве азиатских авиалиний, а про пожар ни слова. Когда доехали до цеха, Суреш спрыгнул с подножки автобуса и моментально исчез. Появился он только к обеду, первым делом подошел к Лизе и назвал имена – Вихан лежал в военном госпитале в конце Колабы. Погибшего офицера Лиза тоже знала.
– Суреш, давай навестим лейтенант-коммандера Патела, я с ним работала. Думаю, ему будет приятно.
– Лиспета! Ты, вообще, ненормальная. У нас, реально, так не принято. Никто не пустит, госпиталь охраняется. Даже в газетах ничего не пишут. А ты, белая мэм, попрешься туда.
Ужасные подозрения терзали Лизу: а вдруг он сильно обгорел или отравился газами и может умереть, и она даже не успеет с ним попрощаться. А если он весь изуродован, то семья заберет его под свою опеку – будут лечить, возить в Лондон к врачам, и она его больше никогда не увидит. «Надо выбросить из головы глупые мысли, – сказала себе Лиза, – все обязательно образуется».
После работы, выйдя из проходной, она направилась в сторону уже исхоженной вдоль и поперек Колабы. По дороге зашла в методистскую церковь, названную в честь хорошо потрудившегося в свое время английского миссионера Джона Уэсли из Оксфорда, собравшего в этом городе паству для изучения Евангелия. В церкви всегда было прохладно, и, измучившись от жары, она любила сюда забегать. Она присела на скамейку и сделала вид, что читает листок с текстом протестантской молитвы, отдышалась, прочла про себя «Спаси и сохрани» и успокоилась, потом налила в свой складной стакан святой воды из бачка, выпила и двинулась дальше. На Козуэй она купила непрозрачный шарф и спрятала под него светлые волосы так, как это делают мусульманки.
Госпиталь находился в том же районе, где были расквартированы семьи офицеров, там были и школы, и стадион, и различные учреждения – и все это было огорожено заборами. Зоны, где жили высокие чины, тщательно охранялись, а там, где стояли дома обычных офицеров, можно было найти лазейку. Наконец попалась незапертая калитка, Лиза быстро прошмыгнула в пустой двор и пошла, как ни в чем небывало вглубь. За металлическим забором был парк, а за парком госпиталь.
– Навстречу, раскачиваясь, шел паренек-старшеклассник с воткнутой в уши гарнитурой от телефона.
– Привет, – кивнула ему Лиза, – извини, не поможешь мне?
Парень выпучил на нее глаза и вынул один наушник.
– Я работаю в доках, мой товарищ попал в ожоговое отделение, я бы хотела узнать, как его состояние. Но мне самой это трудно сделать. Не пустят.
– А кто он? – спросил парнишка и вынул второй наушник.
– Его звать Вихан Пател. Помоги мне, я заплачу тебе, – сказала Лиза и показала ему деньги.
– О’кей, – согласился парень.
Какой нормальный подросток откажется от двухсот рупий. Он повел ее на задний двор, потом они шли через стадион и парк и, наконец, оказались на засаженной деревьями территории огромного госпиталя. Лиза, в своем мусульманском платке, осталась в сквере, на всякий случай повернулась спиной к охранникам у входа. Стражей порядка здесь лучше не злить – гнев у них иногда переходит в фанатизм. Но они все равно уставились на Лизу, тогда она сделала вид, что ей позвонили по телефону; она кивала головой и временами громко говорила в телефон: «Ачха, тике»,8 – так обычно делал кэптен, когда ему нравилась работа на стендах.
Парнишка вернулся быстро.
– Иди за мной, – сказал он.
Они обошли здание, и он показал ей черную лестницу, Лиза расплатилась и отпустила его. Она, крадучись, поднималась по лестнице, втянув голову в плечи, и, когда открыла дверь в отделение, кто-то сзади больно схватил ее за руку. Он на повышенных тонах говорил на местном языке, и Лиза оглянулась. Это был мужчина средних лет в зеленом халате. Похоже, врач. Врач уставился на нее строгими глазами, вошел вместе с ней в больничный коридор, по которому развозили ужин, и подтолкнул к двери в кабинет. Лизу вошла. Человек в зеленом халате смотрел на нее зло и вопросительно.
– Добрый вечер сэр, – сказала она по-английски, стараясь держаться с достоинством, как будто ее тут ждали. Я и мои коллеги работали с лейтенант-коммандером Пателом, и мы бы хотели осведомиться о его состоянии.
– Вы из прессы? – вопрошал на английском языке врач, нахмурившись.
– Нет, что вы! Я русский переводчик. Мы работаем на ремонте в доках, и у нас положено навещать коллег. Меня коллектив послал, – оправдывалась Лиза как школьница.
– Журналистам сюда вход запрещен.
Врач смотрел строго. Он налил себе стакан воды и выпил его залпом, потом уставился на Лизу, которая глядела на него исподлобья, ожидая своей участи. Если дойдет до высших чинов, жди неприятностей.
– Я русская. Россия, понимаете? – сказала она по-русски и сдернула платок, – скажите только, в каком он состоянии.
Высокий немолодой мужчина смотрел на нее с удивлением, гнев его немного утих.
– Лейтенант-коммандер Пател в порядке, ничего страшного, – он встал со стула и стал расхаживать по комнате, – только вам нельзя к нему. Вам надо уйти. Немедленно.
– Он сильно пострадал? – не унималась Лиза.
– Нет, ожоги средней тяжести, – сказал врач с раздражением. – Уходите.
Он написал на бланке Лизино имя и еще что-то на местном языке и выпроводил ее на центральную лестницу. Лиза снова прикрыла голову платком и внизу отдала бумагу охране, делая вид, что это был плановый визит.
Понурив голову, она шла быстрыми шагами по Коузвей. Кто-то дернул ее за джинсы, и она обернулась: это был инвалид, вместе со своей каталкой на крохотных колесиках он был чуть выше ее колена; его руки и ноги были дистрофично тонки и непонятным образом вывернуты назад. Лиза всегда ему подавала. У них даже завязались дружеские отношения, этот искореженный человек
