Роза и семь братьев - Луиза Олкотт

Роза вскочила на ноги прежде, чем дядя Алек успел выйти из экипажа, и, обнимая его грязными руками, закричала прерывающимся от волнения голосом:

— Ах! Дядя, как я рада вас видеть! Это гораздо приятнее, чем целая тележка подарков! Как хорошо, что вы приехали!

— Не ушиблась, детка? Ты так сильно упала, что могла себе что-нибудь повредить, — доктор оглядывал свою девочку с беспокойством и гордостью.

— Моя гордость уязвлена, но кости целы. Так нехорошо вышло! Я была уверена, что проеду отлично, но глупые куры испортили все дело, — пожаловалась Роза, удрученная неудачей.

— Я не поверил своим глазам, когда спросил: «Где Роза?» — а Мэк вдруг указал мне на маленькую амазонку, которая мчалась по холму во весь опор. Ты не могла сделать для меня ничего более приятного, и я восхищен тем, как хорошо ты ездишь. Ну, теперь ты поедешь верхом или Мэк сядет на пони, а ты займешь его место в экипаже? — спросил дядя Алек.

Тетя Джесси уже поторапливала их, потому что детям не терпелось тронуться в путь.

— Гордыня наказывается падением, мисс, лучше не испытывайте судьбу, — назидательно произнес Мэк, который не упускал случая прочесть наставление.

«Гордыня наказывается падением, но неужели за падением следует вывих лодыжки?» — подумала Роза, мужественно скрывая боль, и ответила с большим достоинством:

— Я предпочитаю ехать верхом. Увидим, кто приедет первым!

Роза вскочила в седло и села так, как положено сидеть настоящему всаднику: спина выпрямлена, плечи развернуты, руки согнуты в локтях под прямым углом, голова гордо поднята. Девочка уверенно подобрала поводья и пустила пони спокойным шагом. Она проделала все это без сучка и задоринки, стараясь загладить свой позорный промах.

— Вы бы посмотрели, как она берет препятствия, запросто перескакивает через изгороди! Мы любим с ней скакать наперегонки. Да и сама она теперь носится, как олень. Когда мы играем в «Повтори за мной», она перепрыгивает через камни и бросает мяч не хуже меня, — похвастался Мэк дяде Алеку, когда тот похвалил Розу.

— Я боюсь, ты найдешь, что наша грустная девочка стала совершенным сорванцом, Алек. Но, право, она так весела и счастлива, что у меня не хватает духу останавливать ее. Роза открылась нам с совершенно неожиданной стороны. Кто бы мог подумать! Она скачет, как веселый жеребенок, и говорит, что чувствует в себе столько сил и энергии, что ей хочется бегать и прыгать. Она перестала задумываться, прилично это или нет, — прибавила миссис Джесси, которая сама когда-то была настоящей сорвиголовой.

— Отлично! Это самая лучшая новость, какую ты только можешь мне сообщить, — с восторгом потер руки доктор Алек. — Пусть себе бегает, сколько ей угодно. Это верный признак здоровья и столь же естественно для счастливого ребенка, как движение для молодого зверя, полного жизни. Из сорванцов обыкновенно вырастают сильные женщины, и мне куда приятнее слышать, что Роза играет в мяч с Мэком, нежели что она корпит над вышивкой бисером, как эта унылая Ариадна Блиш.

— Но не может же она только и делать, что играть в мяч. Мы не должны забывать, что ей следует понемногу приучаться к женским занятиям, — заметила миссис Джесси.

— Мэк тоже скоро перестанет играть в мяч. Как только его здоровье окрепнет, у него появятся другие интересы. Лоск придать нетрудно, когда основание прочно; но никакая позолота не принесет пользы, если инструмент не дает хорошего звука. Уверяю тебя, что я прав, Джесси, и если остальные шесть месяцев все пойдет так же хорошо, как теперь, то можно считать, что мой опыт вполне удался.

— Конечно, все пойдет хорошо. Когда я сравниваю это цветущее личико с тем бледным, исхудалым лицом, при виде которого сердце мое сжималось, я думаю, что на свете существуют чудеса, — сказала миссис Джесси, когда Роза обернулась, чтобы показать, какой красивый вид открылся впереди, и щеки ее были румяны, как спелые яблоки в саду поблизости. Глаза девочки были ясными, как высокое осеннее небо, и жизнь играла в каждой линии ее легкой фигурки.

Приготовление походной трапезы вызвало веселую суматоху среди ребятни. Все дети хотели помогать готовить. Матушка Аткинсон надела передник, засучила рукава и принялась за работу так же весело, как и на своей кухне. Чайник подвесили на треножнике, и под ним ярко запылал огонь. Девочки Аткинсон между тем превратили большой мшистый камень в изобильный праздничный стол, уставленный деревенскими яствами. Дети прыгали вокруг, внося свою лепту во всеобщее радостное оживление, пока звук рога не позвал их к столу, как стайку голодных птиц.

После веселого завтрака и непродолжительного отдыха было решено поиграть в шарады. Зеленая лужайка между двумя величественными соснами стала сценой. Две шали превратились в занавес, за которым скрылись актеры. Зрители заняли свои места. Ждать долго не пришлось, слово было придумано быстро.

Первая сцена изображала следующее: Мэк, одетый в лохмотья, сидел в унылой позе. Было видно, что его что-то тревожит. К нему подошло странное существо с коричневым бумажным пакетом на голове. В пакете было проделано несколько дырок. Из одной дырки высовывался розовый носик. Сквозь другую виднелись белые зубки. А выше ярко сверкали два веселых глаза. Пучки травы под носом изображали усы. Скрученные уголки пакета изображали уши. И никто не сомневался, что черный шарф, приколотый сзади булавками, был хвостом.

Этот немыслимый зверь утешал своего хозяина и, судя по жестам, давал ему мудрые советы, которым хозяин тут же последовал. Мэк снял с себя сапоги и помог маленькому существу надеть их. Потом он поцеловал зверьку лапу. Зверек громко замурлыкал и, делая уморительные жесты, удалился. Все это было представлено так хорошо, что все зрители закричали разом:

— Кот! Кот в сапогах!

— «Кот» — вот задуманное слово, — раздался голос, и занавес упал.

Вторая сцена была замысловатее. Появилось другое «животное». Оно шло на четырех лапах, у него был хвост, правда, совсем не такой, как у кота, и длинные уши. Голова была обмотана серой шалью, но предательский солнечный луч отразился в стеклах очков, которые блеснули из-под бахромы. На спине этого странного зверя восседал маленький джентльмен в восточном костюме. Он принимал картинные позы и так вертелся, что чуть не падал со своего скакуна. Внезапно появился ангел в белых одеждах, с золотистыми локонами, обрамлявшими лицо. За спиной у него трепетали крылья, сделанные из газет. Странно, что скакун заметил это чудесное явление и в ту же секунду попятился и остановился, а наездник ничего не видел. Он пытался сдвинуть серого с места, немилосердно погоняя его, но безуспешно. Упрямый скакун не подвигался ни на шаг, так как ангел стоял прямо перед ним. Началась презабавная борьба, которая кончилась тем, что восточный джентльмен свалился в цветущий куст. Дети не могли разгадать шараду, пока матушка Аткинсон не сказала:

— Если это не Валаам и его осел, то я бы очень желала знать, что это такое? Роза была настоящим ангелом, не правда ли?

Очевидно, «осел» — и было задуманное слово. Ангел же удалился, улыбаясь, так как комплимент долетел до его ушей.

Затем была показана сцена из бессмертной истории: «Дети в лесу». Джеми и Поуки вышли рука об руку, и так как им уже не раз приходилось разыгрывать эту сценку, то исполнили они ее талантливо и непринужденно, громко поправляя один другого. Ягоды были уже собраны, малютки сбились с дороги, начали плакать и, наконец, умерли, лежа с открытыми глазами и уткнув носки четырех маленьких башмачков в кустик маргариток.

— Теперь прилетят малиновки. Ты совсем умер, Джеми, а я приподнимусь, чтобы посмотреть на них, — наивно прошептал один голос так громко, что было слышно зрителям.

— Надеюсь, что они скоро появятся, мне очень неудобно лежать на камне, да и паук щекочет мне ногу, — пробормотал другой.

В эту минуту прилетели малиновки. У них на груди были повязаны красные шарфы, а в клювах птицы несли листочки, которые осторожно положили на детей. Колючий листик ежевики попал на носик Поуки. И девочка чихнула так сильно, что ее маленькие ножки поднялись в воздух. Джеми громко закричал, и жалостливые малиновки, хихикая, быстренько улетели. После долгих размышлений все решили, что было загадано слово «листик».

Потом задумали еще одно слово. Артистам было интересно, легко ли зрители отгадают его.

Когда занавес поднялся, маленькая Анна Сноу лежала в постели, очевидно, очень больная. Мисс Дженни изображала ее встревоженную мать, и их веселые разговоры забавляли публику, пока не пришел Мэк в качестве доктора. Он был очень забавен со своими большими часами, величественными манерами и глупыми вопросами. Он прописал какие-то пилюли, название которых невозможно даже выговорить, и взял двадцать долларов за короткий визит. Больная выпила лекарство. И тут ей стало так плохо, что встревоженная мать попросила добрую соседку сходить за матушкой Всезнайкой. Та быстро исполнила поручение, и через минуту появилась маленькая живая старушка в чепце. Она принесла с собой большую связку трав и рассказала о неоценимой пользе, которую растения могут принести больной. Она налепила куда попало припарки из банана, пластыри из кошачьей мяты и привязала к горлу больной несколько листков. Умирающее дитя сейчас же ожило и попросило печеных бобов. Благодарные родители хотели заплатить матушке Всезнайке пятьдесят долларов. Но та с презрением отказалась от денег и удалилась, с улыбкой объявив, что с соседей брать плату не следует. Подразумевалось, что действия подскажут зрителям слово «шарлатан».