Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме - Ларри Лофтис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем наступила очередь Каспера. Он начал с воспоминаний о том дне, когда Дженни впервые пришла к ним на работу, и о том, как тен Бумы полюбили ее. Затем он вручил ей благодарственный сертификат, подарок и обнял ее. Дженни расплакалась: как и все остальные, она любила старика.
За кофе со сладостями Опа сообщил Дженни, что они дарят ей дополнительный выходной.
Достоинство и доброта старого Каспера, его спокойствие и забота располагали к нему всех, кто оказывался рядом. 23 декабря он отправил письмо Бобу ван Вердену, одному из сыновей Нолли.
Мой горячо любимый внук…
Снаружи продолжает бушевать война. Мы, как и большинство, потрясены всевозможными печальными и тревожными слухами, мы, как и все, очень устали.
С другой стороны, внутри нашего тесного круга, в нашем доме, мы находим великое множество поводов для радости. Могущественное и необъяснимое провидение защищает наш дом и благословляет всех, кто в него попадает.
Мы с твоими тетями в добром здравии, и у нас достаточно еды, и мне не на что жаловаться. Единственное, о чем я жалею, это то, что я не могу как раньше подолгу работать над своими часами. Я слишком слаб, чтобы много работать, мои руки не слушаются меня, как раньше. Но, в конце концов, я провел в своем магазине всю жизнь, и новая жизнь, которой я сейчас живу, имеет свои плюсы.
Каждый новый день своей жизни я принимаю как незаслуженный подарок. Я только надеюсь, что смогу дожить до освобождения нашего народа, лично лицезреть новую жизнь нашего отечества. В любом случае, мне есть за что быть благодарным! Я наслаждаюсь Божьей милостью, и будущее видится мне совершенно ясно.
С приближением Рождества Ганс тоже получил особый подарок: известие о приезде Миес. Они планировали, что на время каникул она остановится в Харлеме у его родителей, но каждый день будет проводить с ним. Он встретил ее на вокзале и представил жителям Бейе.
«Мы так много слышали о вас, – сказала ей Корри, – что давно считаем вас членом своей семьи».
Ганс провел Миес экскурсию по старому дому. От ее внимания не ускользнула ни одна деталь: тяжелые пурпурные шторы, солнечные часы и, самое главное, большая фотография дедушки Виллема тен Бума. Наверху он показал ей мужскую комнату и Келью ангелов, где ему предстояло провести не одну последующую ночь.
Бейе, Рождество 1943 года. Слева направо: Ганс, Миес, неизвестная, неизвестный, господин Хишемеллер, Йоси, Нел, неизвестная
Гансу понравился трогательный семейный праздник на Рождество. «Мы все вместе разделили благую весть, – вспоминал он, – молились и пели гимны, праздновали приход света в этот темный мир, просили о мире на земле, доброте по отношению к людям, в то время как вокруг нас бушевала война, в то время как все потеряли так много дорогих людей, и в то время как мы имели все основания опасаться за свои собственные жизни».
После ужина Корри прочитала рассказ Толстого о деревенском сапожнике Авдеиче[30]. Идея произведения лежала на поверхности: Бог там, где царит любовь. Затем Мэри сыграла на пианино, отвлекая собравшихся хоть на время от грустных дум.
Когда праздник закончился, Ганс отвез Миес обратно на станцию, поцеловал ее на прощание и с колотящимся сердцем наблюдал, как ее машущая рука исчезает вместе с поездом.
Январь 1944
С наступлением Нового года гестапо все ближе подбиралось к Бейе. Ближе к концу января верный родине голландский полицейский зашел в их магазин и сообщил Корри, что тем же вечером нацисты запланировали налет на дом в Эде, где собирались подпольщики.
Он спросил, есть ли у Корри кто-нибудь, кто мог бы пойти туда и предупредить семью.
Корри ответила, что у нее нет свободных курьеров, но Йоп, который слышал весь разговор, предложил свою помощь.
«Тогда торопись, парень, – сказал офицер. – Времени не осталось».
Он дал Йопу адрес, Корри помогла ему переодеться в женскую одежду. Учитывая расстояние, поездка в пригород Эде и обратно занимала весь день, Йоп должен был вернуться к семи часам вечера, к комендантскому часу.
Семь часов наступили и прошли, но мальчик так и не вернулся.
Примерно через неделю Корри получила письмо от начальника полиции Харлема. Сообщение состояло из одного предложения: «Жду вас в своем офисе сегодня после обеда».
Корри предположила худшее. Она была уверена, что ее работа по размещению и укрывательству беженцев, а также ее участие в краже и присвоении продовольственных карточек разоблачены. Она сообщила об этом работникам Сопротивления, находившимся на тот момент в доме, и те тихо один за другим ушли. Постоянные поселенцы подготовили дом к обыску, например, опустошили мусорные корзины. Корри собрала и сожгла компрометирующие бумаги.
Теперь настало время выйти судьбе навстречу. Она приняла ванну, а затем собрала в сумку то, что Нолли порекомендовала взять с собой в тюрьму: Библию, расческу, зубную щетку, мыло, карандаш, иголку с ниткой. Она надела несколько слоев одежды, обняла Опу и Бетси, а затем отправилась на встречу в полицейский участок.
Войдя, она показала письмо начальника дежурному полицейскому, и тот отвел ее в нужный кабинет. За столом сидел лысеющий мужчина с рыжевато-седыми волосами.
«Госпожа тен Бум. Добро пожаловать», – поприветствовал он ее.
Полицейский закрыл дверь и пригласил Корри присесть. «Я о вас все знаю, – сказал он. – Я знаю все о вашей работе».
Корри напряглась. «Вы имеете в виду часовое дело? Тогда, скорее, мы говорим о работе моего отца, не о моей собственной».
«Нет, я говорю сейчас о совсем другой деятельности».
«Тогда вы имеете в виду мою работу с умственно отсталыми детьми? Я готова рассказать вам в подробностях, одну минуту…»
«Нет, госпожа тен Бум. Я не это имею в виду. Другую работу».
Полицейский улыбнулся, Корри вымученно улыбнулась в ответ.
«Итак, госпожа тен Бум, у меня есть к вам просьба».
Он поднялся со своего места, обошел стол, сел на край и сообщил шепотом, что и сам работает с подпольем.
Корри молчала, пытаясь сохранять спокойствие. Именно так гестапо заманивало людей в ловушку.
В полицейском управлении обнаружился предатель, который сливал информацию в гестапо, продолжил офицер: «У нас нет ресурсов, чтобы с ним разобраться на месте».
Корри старалась не показывать никаких эмоций. Она лихорадочно размышляла, что лучше ответить, и снова решила промолчать.
«Какая у нас есть альтернатива? – спросил полицейский. – Мы не можем его
