СЕЗОН ТУМАНОВ - Евгений Гуляковский

Отшвырнув бесполезный пистолет, в котором не осталось уже ни капли энергии, он сунул руку в контейнер сразу по самое плечо. И ничего не обнаружил. Впрочем, нет, на самом дне было несколько округлых и скользких предметов. Он попытался ухватить один из них и сразу же выпустил, потому что ему показалось, что где-то совсем рядом громко засмеялся ребенок. Его даже передернуло, таким нелепым и неуместным показался детский смех в этом пустом грязном складе. Он мог бы поклясться, что звука не было. Смех он слышал словно бы внутри себя, в голове, но слышал совершенно отчетливо. Такое возможно при галлюцинациях, но он слишком хорошо знал, что у него не бывает галлюцинаций.

Очень осторожно, сантиметр за сантиметром, он снова приблизил руку к неизвестному предмету. Сначала ощутил только легкое покалывание, как от разряда тока, потом рука заныла, и, когда коснулась поверхности предмета, он ее уже не чувствовал. Перед глазами все поплыло. Очень неясно, едва заметными контурами на стены сарая накладывалась какая-то картина…

Чтобы не отвлекаться, он закрыл глаза, и картина стала отчетливей. Комната… Большая комната, залитая солнечным светом, окно распахнуто… Ребенок стоит на пороге, держит в руках пластмассовую игрушку… И что-то колышется у окна, что-то знакомое, какие-то грязные полотнища… Дым от пожара? Остатки занавесок? Картина была неподвижной. Ничто не менялось. Он чувствовал, что онемело уже все плечо. Дальше не стоило рисковать. Стиснув зубы, одним точно рассчитанным движением он подхватил таинственный предмет и рывком выдернул его из контейнера.

По форме эта штука походила на свернутый восьмеркой тор, сантиметров двадцать в диаметре. Она казалась прозрачной и довольно тяжелой. Внутри что-то переливалось. Какое-то жидкое, холодное пламя. В такт с его мерцающими переливами Ротанова бросало то в жар, то в холод, все его чувства необычайно обострились. Это был бешеный коктейль из радости, беспричинного смеха, невыразимой безысходной тоски, острого Пряного страха, в голове что-то гремело и грохотало, словно били в древние негритянские тамтамы, казалось, еще секунда — и он не выдержит чудовищного напряжения, а рука намертво вцепилась в эту дьявольскую штуку и не желала разжиматься. Вдруг, словно пройдя через усилитель, в его сознание ворвались слова: «Эй, ты! Брось это!» Рука разжалась сама собой, сосуд упал в глубину контейнера. Шатаясь, будто только что выбравшись из-под обвала, Ротанов медленно обернулся. Напротив него в конце прохода стоял высокий, давно не бритый человек в рваном комбинезоне, с тяжелым блестевшим от смазки пистолетом в руках.

4

Пистолет, направленный прямо в живот Ротанова, медленно двигался, словно отыскивал подходящую точку, чтобы всадить в нее пулю или чем он там стреляет…

— В чем дело? — как мог осторожнее спросил Ротанов. — Может, вы сначала объясните?

— Жаль, шума поднимать нельзя, а то бы я тебе объяснил…

Ротанов не шевелился.

— Может, все же поговорим? — предложил он, не сводя глаз с пистолета.

Казалось, это предложение развеселило его противника, во всяком случае, тот презрительно улыбнулся.

— О чем можно говорить с синглитом? Лицом к стене!

Ротанов не двинулся. Он совсем не собирался терять из виду ствол пистолета.

— Я не синглит.

— Ты повернешься к стене или нет? — Пистолет перестал рыскать из стороны в сторону и замер, словно нашел наконец точку, которую искал так долго.

— К стене я не повернусь. Можете стрелять так.

Его противник снова усмехнулся, на этот раз скорее удивленно.

— Первый раз встречаю синглита, который так много говорит. Ладно, черт с тобой, можешь не поворачиваться. Иди вперед. Дистанция пять шагов. И запомни: остановишься — выстрелю.

Это уже было кое-что. Не следовало перегибать палку. Ротанов медленно пошел к выходу, надеясь, что в конце прохода, пропуская его вперед, противник допустит ошибку, сократит между ними расстояние. Но тот, видимо, прикончил на своем веку не один десяток этих таинственных синглитов и хорошо знал им цену. Он отступил в самый конец прохода, пропустил Ротанова и теперь был у него за спиной. Нельзя позволять вывести себя из склада, потому что здесь у него сохранялось некоторое преимущество. Он запомнил, что в центральном проходе, недалеко от двери с левой стороны, стоял целый штабель тяжелых ящиков. Ящики эти еле держались. Ротанов пошел по левой стороне и, как только они миновали штабель, изо всех сил ударил ногой по нижнему ящику.

Весь штабель с грохотом рухнул, многие ящики раскололись, и десятки непонятных предметов раскатились по всему полу. Его противник успел увернуться и не выстрелил… Ротанов опасался, что от неожиданности тот нажмет собачку и поднимет тревогу. Но этого не случилось.

Сейчас их разделяла гора рухнувших ящиков, и можно было спокойно уйти. Склад тянулся метров на семьсот, и найти здесь затаившегося человека практически невозможно. Но Ротанов все медлил, стараясь понять, почему не было выстрела… «Он говорил о каких-то синглитах, что это — секта, партия? Люди, захватившие власть? Судя по всему, сам его противник не принадлежал к этой группе, и уже только поэтому нельзя его упустить… Возможно, с его помощью удастся встретиться с теми, кто противостоит Бэргу. Придется рисковать, он ведь тоже может уйти, затаиться…»

— Я сейчас выйду! — громко сказал Ротанов. — Подожди со стрельбой.

Никакого ответа. Но, в конце концов, не выстрелил же он, когда рухнули ящики… Ротанов вышел на середину прохода и остановился.

Теперь он был отличной мишенью, а главное — не видел своего противника.

Несколько секунд стояла напряженная тишина, потом в углу за ящиками шевельнулась неясная тень. Наконец в проходе показался его противник, впервые с опущенным пистолетом.

— Ну? Чего тебе?

— Нуждаюсь в собеседнике… — проворчал Ротанов. — Да спрячь ты свою игрушку. Есть серьезный разговор.

Он сделал пару шагов навстречу Ротанову, но пистолет все же не убрал.

— Здорово вас здесь напугали.

— Кто ты такой?

— Что, непохож на синглита?

— Синглит давно вызвал бы охрану. Так кто же ты?

— Про корабль что-нибудь слышал?

Противник тихо свистнул, спрятал пистолет, но ближе не подошел.

— А чем ты докажешь, что ты с корабля?

— Я об этом не думал, не собирался доказывать. У меня есть документы.

— Документы можно подделать… Ну хорошо. Меня специально послали, чтобы разузнать про корабль. Двое наших видели посадку, но им не очень-то поверили, думали, какие-то штучки синглитов. Им ничего не стоит сделать корабль. Не настоящий, а так… Ладно, придется мне тебя забрать на базу. Там у нас хорошие специалисты. Разберутся, и если ты синглит…

— Да не синглит я, не синглит! Я пилот с этого корабля. И давай выбираться отсюда. Мы тут нашумели, а меня наверняка ищут. Слышал утром стрельбу?

— Так это из-за тебя?

— Сначала они меня вроде бы отпустили, а потом почему-то передумали. Здесь не очень надежное место.

Словно подтверждая его слова, у наружной двери послышался шум. Шаги, скрип засова.

— Ну вот, дождались…

Видимо, его противник наконец принял решение. Он махнул рукой, приглашая Ротанова за собой, и нырнул в боковой проход.

В противоположном от входа конце склада оказался замаскированный хламом лаз. Из него широкая сточная труба вела в соседний двор… В этом городе у его недавнего противника были свои собственные, известные только ему дороги.

Открылась крышка канализационного люка, скрытая под слоем дерна, и они очутились в узком подземелье. К удивлению Ротанова, здесь не ощущалось никаких неприятных запахов и было относительно сухо. Очевидно, канализация давно не работала.

Долгий путь по туннелям, задним дворам и закоулкам вывел их в конце концов в маленький тихий дворик. Здесь они впервые остановились и перевели дух. Они стояли вплотную друг к другу, втиснувшись в узкую щель между стеной здания и забором. Почему-то Ротанову вспомнилась кабина подземки. Там пахло пылью, плесенью, чем угодно, только не человеческим потом, он вспомнил об этом, и, может быть, поэтому несвежий запах от рваного комбинезона его спутника показался ему приятней любых духов.

— Как тебя зовут?

— Вообще-то Филом. Но наши окрестили Филином. Так и ты можешь звать.

В щель забора, за которым они притаились, хорошо просматривалась довольно оживленная городская улица. Транспорта не было совсем, наверно, его полностью вытеснила в городе подземка, зато пешеходы шли довольно часто.

— Чтобы выбраться из города, нам придется пересечь здесь улицу. Другого пути нет. А это очень опасно, потому что, если ты сказал правду, по всему городу объявлена тревога и здесь нас ждут.