В ледяном аду - Сергей Зверев

— Вот что интересно, — проговорила Катя. — Сама «стена» была удалена незадолго до того, как Лопес отправился в Антарктику. Она сохранилась только в перепосте, на страничке одного из его учеников.

— Занимательная история, — согласился Виталий.

В домик заглянул Шинкевич.

— Если хотите успеть, следует поторопиться, — предупредил он.

— Сейчас выезжаем.

Величественные пейзажи проплывали за широкими окнами вездехода. Снег, нагромождения ледяных плит, горные отроги.

— Здешние места — одни из самых живописных в Антарктике, — комментировал Шинкевич, который лишь изредка прикасался к рулю и постоянно сверялся с навигатором. — Глубже к югу уже не так красиво. Там все покрыто льдом, кругом снежная равнина. А здесь на месяц или два, когда теплеет, появляются реки, ручьи.

— Странные у вас имя и отчество, — сказала Катя. — Каспар Францевич.

— Чего тут странного? — Шинкевич пожал плечами. — Я католик, как и мои предки. Поэтому и имя с отчеством католические, строго по святцам.

— Белорусы же вроде как православные? — удивилась Катя.

— Кто вам сказал?

— В газетах так пишут, наши политики говорят, что мы все один народ.

— В газетах много всякой чуши пишут, а политики еще чаще бред несут. Среди белорусов есть и православные, и католики, и протестанты.

— Извините, если задела за живое, — попросила прощения Сабурова.

— Если я с вашим ГРУ сотрудничаю, это еще не значит, что я русский. Просто так жизнь сложилась. Вот и ваш Николай Зиганиди — грек. Кстати, не вы первая, Катя, про это спрашиваете. Незадолго до развала СССР, когда я на Северном флоте служил, собирались меня выбрать секретарем комсомольской организации. Наш особист меня к себе вызвал и говорит, мол, характеристики у тебя, Каспар, отличные, командиры о тебе самого высокого мнения, но одним ты не вышел. Дескать, не могу же я допустить, чтобы комсомол на боевом корабле возглавлял человек, которого зовут Каспар Францевич. Неправильно это, на таком посту чистокровный русский должен находиться. А за особистом на стене как раз портрет Дзержинского висит, вот я и говорю с хитрым чекистским прищуром, мол, не понял бы вашей логики Феликс Эдмундович. Вот так и стал я секретарем комсомольской организации. А не выбрали бы тогда с подачи идиота-особиста, то и ГРУ для меня накрылось бы медным тазом.

Боевые пловцы рассмеялись. Виталий должен был признать в душе, что этот человек с каждой минутой нравился ему все больше и больше.

За разговором время прошло незаметно, вскоре впереди уже показались строения аргентинской станции. Их было немного. Посреди вознесенной над землей конструкции с площадкой наверху желтел вертолет. Почти все модульные домики были прямоугольной формы. Лишь один, самый большой, сделанный из рифленого алюминия, походил на цилиндр.

— Приехали, — сказал Шинкевич, выкатывая на расчищенную площадку, на которой стоял снегоход.

В окнах дома-цилиндра ярко пылал свет. Дверь распахнулась, наружу выглянул Гуихарро и тут же бросился обниматься с Шинкевичем.

— Я как чувствовал, что ты привезешь гостей! — Аргентинец, словно добрый знакомый, поздоровался с Катей, Виталием и Николаем, а потом предложил: — Проходите. У нас сегодня вечеринка. Наши товарищи убывают домой.

— Нас предупредили. Мы не с пустыми руками. — Виталий вытащил из вездехода рюкзак с презентами.

В модуле оказалось просторно. Внутренние перегородки были демонтированы, получилось что-то вроде банкетного зала. У одной стены стоял фуршетный стол, на нем теснились незамысловатые, но эффектно выглядящие закуски. На отдельном подносе красовались бокалы с сухим вином. Их искусно подсветили аккумуляторными фонариками. Жидкость в них переливалась искорками, бликовала. Негромко играла музыка. Мужской коллектив полярников облагораживали две женщины. Естественно, они находились в центре внимания.

Не прошло много времени, как Саблин и его люди влились в компанию аргентинцев. Из уважения к гостям часть собравшихся даже перешли на английский.

Сабурова старалась держаться рядом с Педро Лопесом, который против этого не возражал. Катя расспрашивала аргентинца о малозначащих вещах, но время от времени вкручивала в разговор интересующие ее вопросы.

— Мы с друзьями занимаемся дайвингом, — с милой улыбкой произнесла она.

Педро удивленно посмотрел на нее и сказал:

— Я и не знал, что вы туристы. Думал — полярники.

— Лазаревская для нас перевалочная база. Свободных строений там хватает. Вот нам и разрешили арендовать один из модульных домиков, а также пользоваться складом ГСМ. Ну, а Шинкевич — наш провожатый. Вы не подскажете нам интересные места для погружения?

— Уважаю тех, кто занимается дайвингом, особенно в здешних широтах, но сам в нем ничего не смыслю. — Лопес рассмеялся.

— А в чем заключаются ваши обязанности на станции?

— Проще будет сказать, в чем они не заключаются. — Педро подвел Сабурову к столу, предложил ей бокал с вином. — Иногда я пилот вертолета, в другой раз метеоролог, а то и геолог. Все зависит потребностей, возникающих во время работы.

— Но есть же какой-то основной профиль специализации самой станции?

— Признаюсь честно, у меня возникло такое впечатление, что правительство финансирует станцию Сан-Мигель лишь для того, чтобы зацепиться за эту территорию.

Шинкевич тем временем развлекал публику. Из него получился бы неплохой аниматор. Он показывал фокусы с подручными вещами: куском веревки, колодой карт, монетами. Люди обступили его, а Каспар Францевич демонстрировал настоящие чудеса. Он зажимал монету в кулаке, затем другой рукой доставал ее из-за уха кого-нибудь из аргентинцев, вновь прятал, после чего она оказывалась под бокалом одного из гостей.

Виталий осмотрелся. Вечеринка катилась своим чередом.

— Пошли, — тихо обратился он к Николаю. — Нашего исчезновения сейчас никто не заметит. Шинкевич все внимание взял на себя.

Саблин и Зиганиди пробрались к выходу, выскользнули на улицу и плотно прикрыли за собой дверь.

— Кажется, нас не хватились, — прислушавшись к звукам, доносившимся из здания, проговорил Николай.

Теперь боевым пловцам предстояло как можно быстрее обыскать станцию. Если аргентинцы были причастны к нападению на Лазаревскую, то можно было надеяться обнаружить на Сан-Мигеле хоть какие-то следы этого злодеяния. Уникальное оборудование экспедиции Давыдовского создавалось с расчетом поиска углеводородов именно в арктическо-антарктических условиях, и вывозить его отсюда не имело смысла.

— В снегу можно спрятать что угодно. Места вокруг хватает, — не слишком весело проговорил Зиганиди. — Тогда это оборудование можно искать хоть до Судного дня.

— Это ты прятал бы его таким образом. Вещи, добытые с риском, пристраивают рядом с собой, — возразил Саблин.

— Ты видел их лица? Говорил с ними? Похожи они на убийц и похитителей? По-моему, эти аргентинцы вполне нормальные люди.

— Я не говорю, что действовали именно те личности, которых мы видели. Для спецоперации из Аргентины могли перебросить спецназ. Станцию использовали лишь как перевалочную базу. Потом тут спокойно могут работать на нашем оборудовании специалисты, допустим, те же самые Педро с Гомесом.

Саблин и Зиганиди проверяли одно помещение за другим, благо в Антарктике не принято запирать двери. В одном из домиков Виталий обнаружил включенный ноутбук, стоявший на столике, тут же подсоединил к нему накопитель и слил в него через скоростной порт всю информацию без разбора.

— Надеюсь, среди фильмов и эротических видео найдется что-нибудь стоящее, — пробормотал Саблин.

Боевые пловцы внимательно присматривались к конфигурации зданий, чтобы не пропустить наличие тайников, но ничего объемного пока не обнаружили. А ведь несколько кубометров аппаратуры в стенном шкафчике не укроешь!

— Нигде и ничего. — Виталий скривил губы.

— У них на станции даже водолазного оборудования нет. Может, все-таки не они напали? — сомневался Николай.

— Меня нюх редко подводит, — возразил Виталий. — Чувствую, что-то у них не так.

Офицеры добрались до склада ГСМ. Саблин простучал цистерны.

— Две пустые, — с удивлением отметил он. — А впереди арктическая ночь. Как они собираются ее пережить?

Заполненными оказались лишь емкости, предназначенные для бензина и керосина.

— Ерунда какая-то. — Зиганиди не мог свести воедино полученную информацию. — На станциях обычно имеется запас всех видов топлива на несколько сезонов. А здесь я этого не вижу.

— Но электричество-то у них есть. И не видно, чтобы они сильно экономили топливо.

Виталий прислушался. Со стороны электростанции, стоявшей на отшибе, доносился звук двигателя. Но раньше он не обращал внимания на то, что звук этот не совсем правильный — слишком слабый.