Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

— Понимаю, — коротко вздохнула Виктория, почувствовавшая себя в мини-платье без трусов очень неловко.

— Положите голову сюда, — прохладные пальцы девушки, прихватив виски Виктории, запрокинули её лицо на подголовник кресла.

Процесс гримирования оказался очень коротким — влажные касания тампона, пахнущего камфарой — лицо, шея, плечи, потом колени, ноги. Мягкое скольжение кисточки по векам, губам. И все. Из зеркального марева как из морской глубины, пронизанной прожекторами подводной лодки, на Викторию смотрело зеленоватое безбровое чудище. Ощущение липкости на всем теле, подвергшемся гримировке, довершало ассоциации с морским животным.

Виктория зябко передернулась — кальмар или спрут? Но вопросов здесь не задают. А если задают — остаются без ответа.

— Это специальный состав, для нашего освещения. Мадемуазель выглядит великолепно, — в заключении гримерша одела на голову Виктории золотую шапочку из тонкой резины, довершив сходство с морским уродом.

«А что, если этот Волшебник не сумеет расколдовать меня и так же просто, как Вика стала Антонией, Антония превратится в мурену и будет жить в большом аквариуме?». — Мысль показалась Виктории вполне реальной, не вызвав, однако особого испуга. Напротив, в ней мерещилось какое-то облегчение. Сейчас, за минуту до встречи с телекамерами, она предпочла бы броситься в водяную пучину без особой надежды быть расколдованной.

— Все готово, радость моя, пора начинать, — Ингмар внимательно осмотрел плечи и колени Виктории. — Не люблю делать дубли. А когда делаю, все равно оставляю первый вариант. В нем есть неожиданность и страх. Когда так противно сосет под ложечкой… Это ведь фиксируется аппаратурой, так же, как свет или цвет… Хорошо, хорошо, только не дрожать, — коснулся он пальцем живота Виктории и ей стало совсем страшно оттого, что этот лохматый блондин видел её насквозь. Длинные волосы Мага, получившие стальной оттенок, падали на плечи вьющимися легкими прядями. Черный гладкий комбинезон — то ли трико гимнаста, то ли одеяние средневекового рыцаря, навевал образы таинственной магии и боевых турниров. Его пальцы, наручником охватившие запястье Вики, оказались холодными. Как во сне она нырнула вслед за черным рыцарем в металлическую капсулу, напоминающую цистерну. Внутри было темно и пахло жженой резиной…

— Проводка не выдерживает напряжения, спешим, спешим, девочка. Удобно? — Вика с помощью Шона легла в пластиковый саркофаг, опутанный проводами. — Всего одна минута. Считай медленно до шестидесяти, по биению пульса. Ты в материнской утробе. Тесно. Страшно. Темно. Представь себя на краю трамплина. Вышка на самом краю скалы. Внизу безбрежное море. Нет, океан — ласковый, теплый… Прямо перед тобой восходящее солнце — огромное, манящее, расплавляющее тебя пронизывающими лучами. Оно дает радость, силу, жизнь… Ты тянешься к нему, ты подходишь к самому краю лучистой бездны, соскальзываешь и — летишь!

— Нам нужна музыка. Пожалуйста, Серж, внимательней. Собрались! — сказал он в микрофон и исчез.

Плотная тьма непроницаемой стеной обступила саркофаг. Где она, что вокруг? Виктория боялась даже пошевелить пальцами, думая о том, что ноги у неё босые и она совсем нагая под тонкой прилипчивой тканью. «Тук, тук», четко и громко с влажным хлюпаньем заработало усиленное динамиками сердце.

Виктория начала считать, ощущая нарастающее волнение. «Пятьдесят пять, пятьдесят шесть», — ей хотелось закричать от страха, подступая к конечной точке. И вот — тишина, абсолютная, со звоном в ушах, и откуда-то из её глубин тихая музыка, подкрадывающаяся со всех сторон. Знакомая, Боже, — да это первый концерт Чайковского! Виктория сразу представила распахивающиеся под эти аккорды перед новобрачными двери. Наверно, она засмеялась, но с треском электрического разряда темнота лопнула, её ложе, оказавшееся абсолютно прозрачным, повисло в ослепительном свете, поднимаясь в вертикальное положение. Виктория зажмурилась, вытянув руки навстречу пылавшему перед ней в голубой бездне огненному шару. Пол под её босыми ногами плавно пружинил, заманивая в полет, оркестр гремел, поднимаясь к крещендо — и она оттолкнулась от края площадки, взвившись вверх. Тело обрело невесомость — она парила в необъятном просторе, пахнущем озоном, стремясь к огню и свету. В какое-то мгновение Виктория словно увидела себя со стороны — маленькая сверкающая искра, летящая к солнцу. Волосы, освободившиеся от шлема, парили золотым ореолом, тело переливалось и плавилось драгоценным блеском… В живот впился тонкий обруч, потянуло подмышками — она полетела вниз, зажмурившись, до боли в горле задержав дыхание.

Под белыми лепестками роз, устилавшими долину, чувствовались острые камни. Она лежала, затаясь, чуть приоткрыв под завесой волос глаза. Музыка отдалилась, в ярком свете софитов парили клочья белого дыма.

— Не двигайся, не двигайся! Отлично, — голос Ингмара приближался. Здравствуй, Чудо! Он откинул с лица пряди волос. — Теперь ты с нами.

Черный Маг помог Виктории сесть, ласково улыбаясь под метелью сыпавшихся сверху белых лепестков. Его глаза светились восхищением, а из-за спины прямо в растерянное лицо Виктории пристально смотрел объектив камеры. Она протянула к нему руки и на секунду ладони Мага и Мечты соединились.

— Кончили! Все свободны. — В строгом баритоне, усиленном мегафоном, Виктория узнала режиссера Рема Поллака и поднялась с помощью крепкой руки Ингмара. Софиты погасли, стелющийся понизу дым стал серым, среди розовых лепестков колыхались в потянувшемся из глубины сквозняке клочки нарезанной папиросной бумаги.

«А платье-то непростое», — Вика пыжилась, стараясь освободиться от таящихся в ткани пут.

— С этим разберется твоя костюмерша. На сегодня ты свободна. Думаю, переснимать не придется. До завтра, Антония, — он потрепал её по плечу и заспешил к своей «команде». Вика с удивлением заметила, что рыцарский костюм Мага, покоривший её своим строгим величием, оказался обычными черными джинсами и трикотажным пуловером, в которые любят наряжаться «металлисты» на российских дискотеках.

— Ну как прошло? — встречал её в холле гостиницы настороженный Шнайдер. — Я звонил на студию, мне сказали, что ты выехала и, горя нетерпением, я целых пять минут работал швейцаром у этих дверей.

— Не знаю… — Виктория и в самом деле выглядела обескураженной. — Мы отсняли какой-то эпизод. У меня вообще не было текста. Да и никто там мною особо не интересовался. Так что в этом смысле день Антонии Браун удался… А сейчас, извини, Артур, я почему-то ужасно хочу спать. Всю ночь читала сценарий.

В свои комнаты она вошла уже привычно, потому что честно отработала номер и чувствовала себя в самом деле немного Антонией. Телефон звонил непрестанно.

— Извини, забыл тебя предупредить. Здесь меня осаждала пресса. Вечером, то есть в девятнадцать ноль ноль трем из них ты дашь интервью. На крыше гостиницы. Не беспокойся — это обычное дело, я зайду за тобой за полчаса и подробно проинструктирую.

— Спасибо за заботу, Артур. — Виктория положила трубку, немного сожалея, что звонил не Ингмар. Все-таки он