Три тысячи лет среди микробов - Марк Твен

- Каждый индивид именуется Человеком, - добавил я, - а все люди вместе составляют Человечество. Род человеческий огромен, - добавил я, - он насчитывает полтора миллиарда человек.

- Ты хочешь сказать, что их всего-навсего полтора миллиарда - на всей планете? - возопил разом весь клан, не скрывая издевки.

Я предвидел этот вопрос и невозмутимо ответил:

- Да, всего-навсего полтора миллиарда.

Как и следовало ожидать, последовал взрыв хохота, и Лем Гулливер заметил:

- Вот так штука! На семейство не наберется! У меня одного родственников больше. Тащите вино, фантазия Гека истощается!

Людовик был явно разочарован и огорчен: поэма не на высоте, ей недостает величия, грандиозности. Я сочувствовал ему, но сохранял спокойствие.

- Послушай, Гек, - преодолевая смущение, произнес Людовик, - здесь отсутствует логика, это несерьезно. Такое искусство поверхностно и неосновательно. Сам понимаешь, упомянутое тобой мизерное население не соответствует огромным размерам планеты. У нас оно затерялось бы в самой захудалой деревушке.

- Отнюдь нет, Луи. Это ты несерьезен, а не я. Не спеши с выводами. Ты еще не располагаешь всеми сведениями, не знаешь одной важной детали.

- Какой детали?

- Роста этих людей.

- А, роста... Разве они не такие, как мы?

- Как тебе сказать... Похожи, но лишь телосложением и лицом, а что касается роста, тут не может быть сравнения. Человеческий род не запрячешь в нашу деревушку.

- А сколько человек туда можно запрятать?

- По правде говоря, ни одного.

- Вот это здорово! Ты метишь в классики, Гек, только смотри, не залетай слишком высоко. Я...

- Оставь его в покое, Луи, - вмешался Лем. - Старая мельница снова заработала! Не расхолаживай парня, дай ему волю. Валяй, Гек, мели больше! Спасай свое доброе имя. Семь бед - один ответ. Ну скажи еще, что даже один громила не укроется в нашей деревне.

- Не смешите меня, - сказал я. - Даже его зонтик не уместится на расстоянии от вашего Северного полюса до экватора. Он скроет из виду две трети вашей малюсенькой планеты.

Мои слова вызвали всеобщее возбуждение.

- Рубашки, рубашки! - закричала вся компания, вскочив на ноги.

Рубашки кружились в воздухе и падали на меня, словно хлопья снега. Людовик был вне себя от восторга, он стиснул меня в объятиях и шептал, задыхаясь от волнения:

- О, это триумф, это триумф, поэма завоевала признание, она великолепна, бесподобна, величественна, ты достиг зенита славы! Я знал, что ты на это способен!

Друзья продолжали беситься, испуская радостные вопли, и при всеобщем шумном одобрении провозгласили меня Имперским Верховным Вождем Лжецов Генриленда с правом передачи титула по мужской линии отныне и вовеки веков. Послышались выкрики:

- Грандиозно! Грандиозно! Да здравствует его величество Человек! Расскажи о нем подробнее!

- Охотно, - сказал я, - все, что хотите. Представьте себе, что ваш Блитцовский одет; так вот - даю слово, - я не раз видел людей, на которых его одежда лопнула бы, попытайся они натянуть ее на себя; вздумай такой человек лечь на вашу планету, он целиком скрыл бы ее под собой.

Приятели пришли в неописуемый восторг и заявили, что готовы неделю напролет слушать такие превосходные сказки, что я на десять голов выше любого враля за всю историю суфласков. Как я мог так долго таить от них свой великолепный, блестящий дар! И, конечно, они стали просить:

- Расскажи что-нибудь еще!

Я не возражал. Часа два кряду я занимал их рассказами об Исполине и его планете, перечислял народы и страны, системы правления, главные религии и тому подобное, а сам то и дело косился на Лурбрулгруда в ожидании подвоха. Он был скептик по складу ума. Все знали, что Груд постоянно ведет записи, такая уж у него была привычка. Он вечно норовил заманить кого-нибудь в ловушку и уличить во лжи. Судя по лицам моих слушателей, на сей раз им это не понравилось. Груд их раздражал. Они, разумеется, считали, что я сочинил все эти хитроумные небылицы, чтобы поразвлечь их, а потому несправедливо требовать, чтоб я все помнил, и ловить меня на слове. Как и следовало ожидать, через некоторое время Груд достал свои записи, пробежал их глазами и приготовился выступать. Но Дэйв Копперфилд, подстрекаемый приятелями, зажал ему рот рукой и приказал:

- Спокойно! Помалкивай! Гек вовсе не обязан что-нибудь доказывать. Он с блеском продемонстрировал, каких высот может достичь воображение, если это воображение гения, он придумал поэму, чтобы доставить нам удовольствие, и мы получили удовольствие, верно я говорю, ребята?

- Попал в точку!

- Так вот, повторяю - помалкивай и не расставляй свои ловушки. Он вовсе не обязан держать перед тобой ответ.

- Сказал, как отрезал, - одобрили присутствующие. - Поди прогуляйся, Груд!

- Нет, пусть спрашивает, - вмешался я. - Я не возражаю и готов ответить на его вопросы.

Такой оборот дела их вполне устраивал. Им хотелось послушать, как я буду выкручиваться.

- Погодите! - сказал Лем Гулливер. - Какая же игра без пари? Задавай первый вопрос, Груд, а потом подожди немного.

- Послушай, Гек, - начал Груд, - в самом начале ты блефанул с этой, как ты ее назвал, кубинской войной{41}. Привел смехотворную статистику этой стычки. Повтори ее, пожалуйста.

- Стоп! - сказал Лем. - Ставлю два против одного на ту и другую статистику. Два бэш против одного, что он ничего не вспомнит. Ну, кто согласен держать пари?

Все молчали с понурым видом. Лем, конечно, ехидничал, такой уж у него характер. Людовик рассердился и выкрикнул:

- Держу пари!

- Черт подери, я - тоже! - горячо поддержал его сэр Галаад.

- Идет! Кто еще?

Ответа не последовало.

Лем, потирая руки, злорадно ухмыльнулся:

- Держу пари, ставка та же, что Гек не ответит правильно ни на один вопрос из всего списка. Ну, что скажете?

Выждав с минуту, я ответил:

- Держу пари.

Ребята выразили мне шумное одобрение в пику Лему, который изрядно разозлился, но все же не хотел спустить дело на тормозах - о, нет! Это было бы на руку другим. Когда все утихомирились, он сказал:

- Стало быть, ты держишь пари, ты сам! Одобряю твое решение. Отвечай на вопросы.

Приятели уткнулись в записи Груда и напряженно ждали.

- Мы послали на Кубу семьдесят тысяч солдат.

- Один ноль в пользу Гека! - закричали мои болельщики.

- Мы потеряли убитыми и ранеными двести шестьдесят восемь человек.

- Два ноль в пользу Гека!

- Одиннадцать человек умерло от болезней.

- Три ноль в пользу Гека!

- Три тысячи восемьсот сорок девять - от лекарств, прописанных врачами.

- Четыре ноль в пользу Гека!

- В армию призвали сто тридцать тысяч человек, помимо тех семидесяти тысяч, что были посланы на Кубу. Их разместили в лагере во Флориде.

- Пять ноль в пользу Гека!

- Мы взяли на полное государственное обеспечение все двести тысяч человек.

- Шесть ноль в пользу Гека!

- Мы произвели в генерал-майоры врача за отвагу, проявленную в великой битве при Сан-Хуане...

- Семь ноль в пользу Гека!

- ...за то, что он отправил пилюли в тыл и защищал жизнь солдат с оружием в руках.

- Восемь ноль в пользу Гека!

- Гек, ты приводил медицинскую статистику компании, которую назвал русско-японской войной. Повтори, пожалуйста, эти цифры.

- Из одной партии раненых солдат в девять тысяч семьсот восемьдесят человек, доставленных с поля боя в военные госпитали, умерли только тридцать четыре солдата.

- Девять ноль в пользу Гека!

- Из партии в тысяча сто шесть японских солдат, отправленных в тыловые госпитали, потому что полевые не брали тяжелораненых, не умер ни один. Все поправились, и большинство смогло вернуться на фронт. Из этой партии три солдата были ранены в живот, три - в голову и шесть - в грудь.

- Десять ноль в пользу Гека!

- Гек, упомянув американскую медицинскую службу, ты...

- Погоди, я об этом не упоминал. Никакой медицинской службы в Америке нет и никогда не было. Я говорил, что народ порой называет ее медицинской службой, порой - ангелами смерти, но и то, и другое названия употребляются в шутку. У нас есть хирургическая служба - отличная, надо сказать, а вся остальная служба делится на два звена и общего названия не имеет. Каждое из них существует независимо друг от друга, осуществляет свои функции и имеет свое собственное название - официальное название, присвоенное ему военным министерством. Военное министерство именует одно из них "Тифозная служба", а другое - "Дизентерийная служба". Одна поставляет тиф в тыловые военные лагеря, а другая - дизентерию в действующую армию.

Я говорил вам и о том, что наше правительство сумело извлечь уроки из кубинской войны. Сразу же после конфликта оно реорганизовало свою военную систему. Правительство уволило в запас солдат и призвало на военную службу только врачей. Посылая их в бой, правительство не обременяет их мушкетами и пушками - в их седельных вьюках находится тридцатидневный резерв врачебных боеприпасов. Никакого войскового обоза. Экономия на военных затратах грандиозная. Там, где раньше воевали целые армии, теперь достаточно одного полка. В кубинской войне сто сорок две тысячи испанских солдат за пять месяцев уничтожили двести шестьдесят восемь наших защитников. За те же пять месяцев сто сорок наших врачей уничтожили три тысячи восемьсот сорок девять упомянутых защитников и, не израсходуй они весь свой боевой запас пилюль, уничтожили бы всех остальных.