Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова

изучал всяких духов, всю эту мшистую нечисть… Да… Варил зелья котлами, думал, что я такой травник-целитель, всякую животину подбирал и лечил, изредка и людей приходилось. А потом я понял — я не лечу их, я меняю линию судьбы. Я тогда сам вызвал воронов, а они показали мне Великих Хранителей мира. Каждый видит их по-своему, они не обладают четкими и стабильными формами. Это такие сущности, которые следят за балансом и равновесием сил. Они не меряют мир на весах добра и зла, они смотрят, чтобы каждый шел по своей линии, со своей ролью и ценностью. Чтобы птица летала в небе, а не изводила себя мечтами плавать в реке. Найди свое небо, лети в нем, познавай себя. Это и есть равновесие. А добро и зло — это такие слова, важные только для человека. Колдуны ими не пользуются, слишком сложно ими что-то измерять и объяснять. Ты это прекрасно знаешь.

Так вот, я общался с Хранителями. Все, что я понял про себя, они подтвердили — да, моя роль не лечить, а менять судьбы. Дописывать, переписывать, создавать новые души. У меня есть на это сила. И я сам отчасти близок Хранителям — я тоже слежу за равновесием и чувствую, чей путь завершен, а кто просто в тупике и надо перевести его на новый виток.

У тебя сила иная. Ты великая чародейка мудрости самой земли, твоя магия где-то в самых глубоких корнях самых древних деревьев. Но ты не можешь вмешиваться в судьбу и видеть наперед все линии и возможные варианты. Хранители уберегают тебя от движений против твоей природы.

— Хедль, прекрасный мой Хедль… как же все просто и понятно! Но почему я на море?

— О, это моя слабость к сравнениям. Я выбрал для тебя море. Море — это наше бескрайнее завтра. Это обещания, данные себе. Это надежда на то, что вряд ли произойдет. В конце концов, море — это ощущение большой силы. А вот такое неприветливое и холодное море — это тоска по чему-то далекому и истинному внутри себя. Такое соединение с теми частями души, которые не проявляют себя и считаются забытыми. Море помогает нам вспомнить о самом важном.

— Ты поэт, Хедль…

— Я колдун, Чаромира. Болотный знахарь, который ведает ключами судьбы. Всего-навсего.

Хедль нахмурился. Как он стал необычно красиво и много говорить, подумала Чаромира.

Море отчаянно шумело за тонкими стенами хижины, в которой смешались запахи дерева, водорослей и соленых волн. Чаромире не хотелось никуда уходить, да и задавать вопросы она уже тоже не хотела. Страха не было, удивление сменилось спокойствием и легким равнодушием. Почему-то ей перестали быть интересны и Гриф, и Разноцветик, и даже Хедль. Она подумала о Феерине — наверняка тетка уже вовсю разыскивает ее. Оставалось узнать, сколько времени она еще тут пробудет и как вернуться домой. Хедль опередил ее с этими вопросами.

— Чтобы вернуться, ничего делать не нужно. Как захочешь, так и вернешься, я тебе обо всем рассказал.

— Нет, не обо всем. — Чаромира вдруг встрепенулась, будто что-то вспомнила. — Расскажи, куда ты отправил Грифа с моим попугаем, и для чего.

— О Грифе я не хотел бы говорить. У него есть новый путь, но какой вариант судьбы выберет он сам, никто пока не знает. На скалы он не вернется, он будет искать новый дом. И что с ним будет дальше — пока неясно. Твой попугай, скорей всего, неожиданно вернет себе свою изначальную личность. Если он заговорил, то до снятия колдовства там уже полшага. И что будет потом я сказать не могу. Они сейчас живут у одного гнома на Опушке. И там происходит много интересного. Да и Лес там очень не простой… Ох, не простой.

Чаромира почувствовала, что шум моря убаюкивает ее, немедленно оказаться в своей избушке ей было не так уж и нужно. «Может, стоит задержаться? Когда еще я попаду на это море?..» — подумала она и тотчас уснула крепким сном.

«Ну что ж, тому быть…» — пробормотал Хедль и хлопнул в ладоши.

Откуда-то из воздуха соткались два больших черных ворона с удивительно белыми клювами и лапами. Они смотрели на Хедля и ждали его команды.

— Присматривайте за ней. Я скоро вернусь.

И Хедль тихо вышел из хижины.

Глава 19. Что скрывает туман

В Лес и Опушку постепенно приходила весна. Уже несколько дней радостно барабанила капель, то здесь, то там появлялись первые проталины, узкие тропинки наполнялись водой, и уже не так удобно было гулять по снежному лесу. Солнце пригревало с каждым днем все сильнее, и птицы пели все громче.

В домике Мюрлы все чаще открывались окна, и кухню наполнял почти весенний прохладный воздух. Грифа здесь уже не ждали, жили тихой повседневной жизнью в предвкушении настоящих теплых дней. Кресс в последнее время был задумчив и неразговорчив. После происшествия с покрывалом что-то изменилось в его настроении, даже Мюрла часто не находил общего языка с некогда чрезмерно общительным попугаем. По вечерам в домике теперь было тихо, даже чай нередко пили молча. Мюрла занимался своими хозяйственными делами, почитывал старые книги и рано ложился спать. Загадочных и пугающих событий больше не было, и в памяти постепенно тускнели воспоминания об олене, вечере с украшенной елью, покрывале и странном юноше.

Однажды утром Кресс проснулся необыкновенно оживленным и за завтраком объявил, что хочет пойти на прогулку по лесу. То ли он вспомнил, как они гуляли когда-то с Грифом, то ли ему что-то приснилось, а может и просто захотелось разнообразия.

— Мюрла, ты пойдешь со мной? — живо спрашивал попугай, ловко обмакивая булочку в вазочку с вареньем.

Мюрла легко согласился. В самом деле, такое радостное утро не надо портить отказом. Почему бы не посмотреть окрестности перед окончательным наступлением весны? К тому же Мюрла соскучился по прежним увлекательным разговорам с Крессом.

Разделавшись с завтраком, друзья отправились в лес. День был пасмурным, но воздух уже становился теплее. Пахло дождем, над землей висел легкий туман, а утренняя прогулка по лесу в теплом свитере и с термосом чая оказалась как нельзя лучше. Под ногами что-то шуршало и хлюпало. Снег уже был подтаявшим и липким, то там, то здесь появлялись лужи.

Попугай был необыкновенно активен в это утро. Он взлетал с плеча Мюрлы, уносился куда-то вперед, потом возвращался, иногда принося с собой шишку или ветку. Мюрла же просто неторопливо шел и наслаждался таким замечательным новым днем, рассматривал деревья и