Особо опасен - Джон Ле Карре

Эрна Фрай приподняла голову.

— Их пытали, — пояснила она нарочито бесстрастным тоном. — Мы разговаривали с Международной амнистией. Мы не гнушаемся открытыми источниками, герр Мор. По свидетельствам представителей Международной амнистии, арестованных жестоко избивают, против них также используют электрошок. Сначала они подвергли пыткам Домбитова, а затем всех, кого он назвал, то есть всех посетителей мечети. Против них не было ни одной реальной улики.

Лицо Мора исказила гримаса раздражения.

— Вы читали этот отчет, фрау Фрай?

— Да, герр Мор.

— Вы нарушили субординацию и обратились непосредственно к моим переводчикам, фрау Фрай?

— Вчера вечером наш исследователь скачал этот доклад, герр Мор.

— Вы знаете русский язык?

— Да. И господин Бахман тоже.

Мор взял себя в руки.

— Значит, досье этого Феликса вам известно.

Тут в разговор не без раздражения вмешался доктор Келлер:

— Я прошу вас дочитать до конца. Раз уж начали.

Мор продолжил, а в это время Бахман под столом деликатно наступил своей помощнице на туфлю. Но она тут же убрала ногу, дав ему понять, что ее уже не остановить.

— «Подстрекательские высказывания и террористические действия Феликса нашли свое подтверждение в показаниях его сообщников, которые называли его опасным поводырем, — упрямо читал Мор. — Преступник Феликс провел четырнадцать месяцев в камере предварительного заключения. Ему были предъявлены два обвинения — нападение на пост дорожного патруля и подстрекательство единоверцев к террористическим актам. По обоим пунктам обвинения он признал свою вину».

— Ему выкрутили руки, — заметила Эрна Фрай глуховатым голосом.

— Вы хотите сказать, фрау Фрай, что это все сфабриковано? — спросил Мор. — Вам известно, что у нас отличные рабочие отношения с Россией в области правонарушений и терроризма?

Не дождавшись ответа, он продолжил.

— В 2005 году преступник Феликс был арестован офицерами службы безопасности в связи с актом саботажа на газопроводе в районе Бугульмы в Республике Татарстан. При нем нашли фальшивые документы на имя Ногерова. В результате быстрого рейда местных властей была обнаружена группа антиобщественных элементов, живших в антисанитарных условиях в отдельно стоящем сарае неподалеку от места преступления.

— Трубопровод был старый и ржавый, как все российские трубопроводы, — пояснила Эрна Фрай тоном, в котором сквозила нечеловеческая выдержка. — Управляющий местной электростанции, алкоголик, дал взятку милиции, чтобы выдать аварию за саботаж. Милиционеры взяли за шкирку нескольких мусульман, бомжевавших неподалеку, и выбили из них признательные показания, что Феликс — их главарь. По сообщениям правозащитников, милиция подложила взрывчатку под половицы сарая, чтобы затем «обнаружить» ее и замести бомжей, которых потом пытали друг у друга на глазах. Больше двух дней никто не продержался. Феликсу предложили побить этот рекорд. Он попробовал, но сломался.

Бахман молился про себя, чтобы она остановилась, но ее праведный гнев рвался наружу.

— Находившийся «неподалеку» от взрыва сарай, господин Мор, на самом деле стоял в открытом поле, в сорока километрах от места происшествия, а у тех, кто там ночевал, не было ни велосипеда, ни денег на автобус, не говоря уже о машине. Был месяц Рамадан. Когда нагрянула местная милиция, эти парни развлекались тем, что играли в хоккей самодельными клюшками, господин Мор.

Теперь пришел черед председательствующего, доктора Отто Келлера.

— Так вы ставите под сомнение этот доклад, Бахман?

— И да и нет.

— И в чем же ваше «да»?

— Многие высказали бы по его поводу осторожные сомнения, а то и вовсе никаких.

— «Многие» — это кто?

— Те, кто склонен всему этому не верить.

— А как насчет компромиссной позиции? Вы не допускаете мысли, что дело против Феликса может быть частично справедливым? Например, что он ваххабит, как следует из доклада?

— Если мы хотим его использовать, это был бы плюс.

— Истовый ваххабит будет счастлив сотрудничать с вами? Вы это хотите сказать, Бахман? До сих пор у вас не было заметных достижений на этом поприще.

— Я не говорю, что он должен сотрудничать с нами, — возразил Бахман, чувствуя, как в горле у него все сжимается. — Будет лучше, если он не станет с нами сотрудничать. Пусть занимается своими делами… с нашей помощью.

— Общие рассуждения.

— В нынешнем портрете Феликса не сходятся концы с концами. У вас есть наш отчет о человеке по кличке Адмирал, которого попросили помочь ему на железнодорожной станции. У вас есть наш отчет о водителе грузовика, который подбросил его до Гамбурга. Парень, чей побег стоил, надо полагать, огромных денег, при этом спит на улице. Он чеченец, но какой-то сомнительный. В противном случае он бы сразу разыскал других чеченцев. Он мусульманин, но не способен отличить суннитскую мечеть от шиитской. В один вечер ему наносят визит адвокат, защищающая гражданские права, и британский банкир. Он целенаправленно стремился в Гамбург. Зачем? То есть у него есть некая миссия. Какая?

Мор был тут как тут:

— Миссия! Вот именно! Установить контакт с шахидкой и ее сыном и организовать «спящую» ваххабитскую ячейку из благонамеренных с виду граждан здесь, в Гамбурге! Беглый террорист прячется у турецкого отморозка, воспитанного на идеях исламиста-подстрекателя и сбрившего бороду, чтобы сойти за «западника». Беглый террорист ускользает из дома среди ночи вместе с женщиной-адвокатом, унося в сумке бог знает что… И такого человека вы хотите использовать вслепую?

Сухие слова Келлера, произнесенные им с трона, прозвучали как смертный приговор:

— Ни один ответственный офицер службы безопасности не может игнорировать реальную угрозу, только чтобы посмеяться над возможными амбициями конкурирующего ведомства. Я считаю, что должна быть проведена хорошо спланированная операция, результатом которой станут аресты заметных фигур, что послужит сдерживающим фактором для тех, кто симпатизирует исламистам, и придаст уверенности тем, кто отвечает за их выявление. Есть дела, которые требуют самых решительных действий. Это как раз такое дело. А посему я предлагаю отставить в сторону личную заинтересованность и передать дело в федеральную полицию, чтобы она дальше действовала в рамках конституции.

— Вы говорите об аресте?

— Я имею в виду меры, предусмотренные законом.

И то, что принесет тебе зачетные очки у твоего дружка-ортодокса Бергдорфа из Центра по защите конституции, с горечью подумал Бахман. А также славу главного аналитика разведки в бездарной федеральной полиции. Ну а меня в твоем пасьянсе просто нет.

Но он, в кои-то веки, ничего этого вслух не сказал.

Эрна Фрай и Бахман шли через двор назад в свою бывшую конюшню. В офисе Бахман бросил пиджак на валик дивана и сразу позвонил Михаэлю Аксельроду по спецсвязи.

— Скажи ему, что это я во всем виновата, — сказала Эрна Фрай, обхватившая голову руками.

Но Аксельрод, к их общему удивлению, отнесся к происшедшему без ожидаемой нервозности.

— Вы поели? — выслушав Бахмана, поинтересовался он в своей обычной добродушной манере. — Тогда закажите себе по бутерброду и никуда не отлучайтесь.

Вертолет Келлера все не взлетал, и это повергало их в еще большее уныние. Бутербродов не хотелось. В четыре часа зазвонил аппарат спецсвязи.

— У вас есть десять дней, — сообщил Аксельрод. — Если через десять дней у вас не появится сильных аргументов, они произведут аресты. Такой уж расклад. Десять — и ни днем больше. Ловите удачу за хвост!

Глава 6

Я это делаю для своего клиента Магомеда, убеждала она себя, борясь с сумбуром в голове.

Я это делаю для своего клиента Иссы.

Я это делаю во имя торжества закона над самой жизнью.

Я это делаю для себя.

Я это делаю, потому что банкир Брю дал деньги, а деньги подали мне идею. Нет, неправда! Эта идея зрела во мне задолго до его денег. Деньги Брю лишь подтолкнули чашу весов. Когда мы с Иссой впервые сели рядом и я услышала его историю, я сразу поняла: здесь система дает сбой, только я могу спасти этого обреченного, но тогда я должна рассуждать не как адвокат, а как врач, как мой брат Гуго, и должна себя спросить: каков мой долг перед этим искалеченным парнем и чего я сто́ю, если брошу его истекать кровью в правовой канаве, как в свое время Магомеда?

Пока я так рассуждаю, я сохраняю мужество.

Светало. Розоватое городское небо портили мрачные разводы сизо-черной тучи. Аннабель шла впереди, а Исса в своем долгополом черном пальто, вопреки мусульманской традиции, держался чуть сзади. Она думала о них двоих как о вечных скитальцах: она с рюкзаком, он со своей седельной сумкой. Вопли недавней сцены в доме Лейлы до сих пор звучат у нее в ушах.