В крымском подполье - Иван Козлов

Женя Островская до войны работала учительницей. В Бештереке ее родители. Оставленная на подпольную работу, она долго оставалась в одиночестве. Обещанные связные к ней не приходили. После долгих поисков ей удалось установить связь с симферопольской комсомольской подпольной организацией, а потом, вместе с Гришей, и со штабом партизан. Когда они пришли в лес к партизанам, их там никто не знал и взяли под подозрение: не шпионы ли? Женю оставили при штабе вроде заложницы, а Гришу с двумя опытными партизанами Луговой послал в тыл врага на диверсию.

Гриша пустил под откос эшелон противника и взорвал железнодорожный мост.

Только после этого ему и Жене было оказано доверие, и они стали работать связными подпольного центра с Симферополем.

Беседуя с ними об их опасной работе и о подпольщиках, я убедился в том, что довериться им можно.

Мы начали спешно готовиться в дорогу.

Я осмотрел свои вещи, карманы. Выбросил все, что при обыске могло послужить уликой: клочки советских газет, носовые платки и портянки, сделанные мною из парашюта.

Для города я решил использовать одежду, купленную в Сочи. Положил в мешок и в карман обрывки издаваемой немцами газеты «Голос Крыма» и две фашистские книжонки, найденные мною в штабе.

Вещи, которые мне не понадобятся, я передал Андрею.

— Уходите? — спросил он тихо.

— Я буду откровенен с тобой, Андрей: ухожу в Симферополь на подпольную работу. Мне нужен будет радист. Как ты?

— С удовольствием! Радио я освоил хорошо, вполне справлюсь.

— Пока поработай здесь, я там устроюсь — и ты придешь ко мне. Рацию обещал дать обком партии.

— Хорошо. Буду ждать.

27 октября меня позвал к себе Павел Романович.

— Как строить подполье, тебя нечего учить, — сказал он. — Гузий познакомит тебя с руководителем молодежной организации комсомольцем Борисом Хохловым. У них есть примитивная типография, радиоприемник. С молодежью держи связь покрепче. Ребята энергичные и помогут тебе. Остальные же руководители патриотических групп, с которыми связан Гузий, пока не должны тебя знать. Изучи их сначала. Мы с ними плохо знакомы. Подбери себе хорошего связного. Гриша придет к тебе через две недели, приведет к нам твоего связного, и мы укажем ему место встреч с нашим связным. Если Гузий долго не придет, присылай связного к нам в штаб. Курс держать на гору Тирке, там у нас всегда имеется пост. А пароль такой: «От Андрея к Мартыну». «Мартын» — это моя кличка.

Я попросил ускорить переброску мне рации, а радистом прислать Андрея Кущенко.

В палатку вошел Луговой.

— Заявку Гузия удовлетворил почти полностью, — сказал он Павлу Романовичу. — Даю пятьдесят шашек тола, двадцать гранат, десять магнитных мин и два пистолета. Просит больше, но больше я дать не могу. К нам новое пополнение все время прибывает, оружия нехватает.

Мы получили, кроме того, пачку газет и листовок.

— Этот багаж потащим в город? — спросил я.

— Да, для патриотических групп. Но не сразу. Гузий забазирует все это в степи, а когда он будет уходить из города, пошли с ним комсомольцев, и они тебе быстро доставят этот груз.

Глава шестая

По маршруту, разработанному Гришей Гузием, нам предстояло пройти около шестидесяти километров. Три партизана сопровождали нас, чтобы помочь перенести тяжелый груз до места базировки в степи. Наши помощники были одеты в свою обычную одежду, вооружены пистолетами, гранатами и автоматами. У нас же были только пистолеты. Оделись мы с расчетом на маскировку. Женя — в коричневом драповом пальто, в белом шерстяном платке и новых сапогах. Гриша — в черном пальто, в кепке. Я же облачился в свою нищенскую одежду, купленную в Сочи.

У каждого из нас за плечами висел вещевой мешок с литературой, боеприпасами и другими вещами, необходимыми для подполья. Женя захватила корзинку и сетку, с которыми она обычно ходила на задания.

Погода была пасмурная.

С деревьев падали пожелтевшие листья — вестники наступавшей осени. Из лагеря мы вышли в четыре часа дня с таким расчетом, чтобы до ночи подальше уйти от партизанских отрядов.

Вскоре мы подошли к знакомой нам Джеляве. Остановились на опушке леса. Вдали справа от нас чернела гора с затянутой туманом вершиной. Там находился противник.

Проходить по Джеляве засветло опасно, а ждать, пока стемнеет, нельзя: ночью легко сбиться с маршрута. Понадеялись, что в тумане нас не заметят. Но как только мы вышли на открытое место и, пригибаясь, начали перебегать, затрещал пулемет. Мы залегли. Прогремело несколько выстрелов из миномета.

— Наугад бьет, — сказал партизан Коля-словак.

Стрельба, однако, усилилась, и две мины разорвались недалеко от нас.

— Драпать нужно. — Гриша поднялся. — Окружить могут. Осторожнее — за мной.

Мы перебрались за холм, поросший кустарником, и побежали в противоположную сторону. Когда гора скрылась от нас и стрельба начала утихать, мы остановились передохнуть.

— Ребята, — обратился к партизанам Гриша Гузий, — кто хорошо знает эти места?

— Я, — ответил Коля-словак. — Мне пришлось бродить здесь три дня.

— На Иваненкову казарму дорогу знаешь?

— Ну, как не знаю!

— Будь за проводника. Я этих мест не знаю. Полагаюсь на тебя.

И Коля повел нас по каменистой открытой местности, по бугоркам и оврагам, забирая все влево и влево.

Коля был небольшого роста, круглолицый, курносый, с живыми прищуренными глазами. Он один из первых дезертировал из словацкой дивизии, пробрался к партизанам, активно участвовал во многих операциях, заслужил любовь партизан и своих сослуживцев солдат-словаков, которым он помог бежать из части в лес.

Шли мы долго. По расчетам Гриши, надо было уже быть в лесу, а леса еще не видно. Стемнело. Пошел мокрый снег. Ветер превратился в буран, остервенело хлестал в лицо, залепляя снегом глаза и пронизывая до костей. Мы потеряли направление и заблудились. Спасаясь от ветра, зашли в овраг.

— Куда ты, курносый леший, нас завел? — сердито наступал на Колю Гриша.

Коля виновато посмотрел на него, сбросил с себя вещевой мешок, молча выскочил из оврага и исчез в темноте.

— И нужно же было мне ему довериться! — с досадой ворчал Гриша, вытирая платком мокрое лицо. — Я говорил Луговому, что до Иваненковой казармы дороги не знаю. Просил дать опытного проводника.

— Почему же он не дал?

— Все проводники, говорит, ушли на задание. Вот теперь и путайся!

— А ты не волнуйся, — успокаивала его Женя. — Теперь что об этом говорить!

— Вы тоже хороши! — набросился Гриша на двух наших спутников. — Старые партизаны, неужели вы не знаете своего леса?

— Если бы пораньше об этом подумать, глядишь — и не заблудились бы, — виновато ответил один из них. — Коля сбил с толку.

Вскоре Коля вернулся.

— Дорогу нашел. Нужно забрать еще немного влево.

— Ну-ну! — погрозил ему пальцем Гриша. — Опять влево.

— Гриша, ей-богу, влево. Тут недалеко знакомый бугорок нашел.

Мы тронулись за Колей дальше. Я не отставал от Жени, стараясь не потерять из виду ее белый платок. Шли больше часа. Вдруг наткнулись на какое-то строение. Затявкала собачонка, ее поддержал дружный лай других собак.

— Что за деревня? — тихо спросил Гриша, вглядываясь в темноту. — Кажется, Ангара. Посмотри получше, Женя.

— Мне тоже кажется, что это Ангара, — ответила та. — Скорее обратно! Тут большой гарнизон.

Мы круто повернули. Позади послышались крики, шум, но погони не было. Часа через два мы пересекли какую-то широкую шоссейную дорогу. Гриша осмотрел ее и молча повел нас дальше. Вскоре показался лес. Мы вошли вглубь и повалились на траву. Было два часа ночи. Все так измучились, что не хотелось ни есть, ни курить, ни думать, ни разговаривать.

Когда я проснулся, было уже светло. Ветер стих, вершины деревьев ярко освещало восходящее солнце.

Гриша, лежавший рядом со мной, приятно потянулся, но, увидев сидящего на валежнике Колю, нахмурился.

— Виноват, товарищ командир! — Коля, краснея, приподнялся с валежника. — Не знаю, как это вышло.

— Подкачал, Коля, подкачал! — пожурила его Женя.

— Вот теперь и выводи нас на дорогу, — приказал Гриша. — Пойдем-ка осмотримся, а вы, Василий Иванович, пока подождите здесь и закусите.

Они пошли осматривать местность и скоро вернулись.

— Места незнакомые, — с огорчением признался Гриша. — Нужно быстрее найти дорогу, а то и вторая ночь пропадет.

— Не знаю, что делать с сапогами, — собираясь в дорогу, пожаловалась Женя. — Ноги, наверное, натерла. Встать не могу.

— Терпи, — Гриша помог ей встать. — Разойдешься, может лучше будет.

Долго мы бродили в тот день по горам и балкам в поисках знакомых мест. Знакомых мест не было. Коля несколько раз залезал на высокие деревья в надежде ориентироваться и спускался обратно опечаленный и молчаливый. Взбираясь на крутые горы, Женя проклинала свои новые сапоги, плакала, но не отставала от нас.