Танцуя с Девственницами - Стивен Бут

Потом она заметила на земле множество других грибов самого разного вида. Одни были похожи на собачьи какашки, только черные и отломанные на концах, словно полусъеденные, другие – на камни, третьи – на чашки или даже на человеческие уши.

Фрай с отвращением уставилась на них. Она не могла поверить, что на эту пустошь можно явиться ради собственного удовольствия. Здесь не было ничего такого, что можно было бы посоветовать нормальному человеку – разве только извращенцу или упырю, которых притягивает к себе смерть и всякие эксцентричные штучки.

Бен Купер свернул еще раз и раньше Фрай оказался у края плато, отвесно уходившего вниз, в долину. Стоя над обрывом, он почувствовал, как от ледяного ветра у него перехватывает дыхание и совсем закоченели уши. Казалось, один только шаг вперед – и ветер подхватит и понесет его над пестрыми полями и острыми зубьями скал.

Куперу были видны люди на пустоши, поодиночке и вдвоем пробиравшиеся сквозь заросли вереска и папоротника. Но чувство одиночества и оторванности, ощущение, что ты ни от чего не зависишь и ничего не ждешь, не проходило. Становилось понятно, что Дженни Уэстон нашла в этой пустоши.

– Здесь так холодно и мрачно, – сказала Фрай, подходя к Куперу. – Как называется паб в Рингхэме, где можно будет перекусить?

– «Друид», – ответил он, возвращаясь к земным заботам.

– Ох уж эти викторианцы с их романтическим складом ума! Все, чему есть хотя бы несколько лет, должно быть связано с древними британцами и друидами. На самом-то деле эти скалы по большей части принес сюда ледник, а такие формы им придала жуткая здешняя погода.

– Я ведь не возражаю.

– Но прозвучало разочарованно. В чем-то ты и сам викторианец, а, Бен? Романтик в душе?

– В деревню можно пройти по Южному карьеру.

– Прекрасно.

Фрай повернулась и начала спускаться по тропе, а Купер в отчаянии покачал головой. Дженни Уэстон допустила всего лишь маленькую ошибку. Но оказавшуюся самой большой в ее жизни. Зачем ей понадобилось ехать сюда в начале ноября? Это время года было одним из наиболее спокойных: даже супружеские пары пенсионного возраста уже сняли свою прогулочную обувь, включили обогреватели и поудобнее устроились на диванах перед телевизорами, чтобы пересмотреть все снятые за лето видеокассеты. А Дженни почему-то позволила подойти к себе слишком близко не тому человеку. Так много ошибок. Казалось, она прямым путем шла к тому, чтобы уничтожить себя.

Пару минут спустя Купер преодолел несколько последних футов по склону, который вел в Южный карьер. Диана Фрай едва поспевала за ним.

– Здравствуйте. А это что такое? – сказал он.

В отличие от Верхнего карьера, гладкое песчаное дно этих заброшенных выработок было свободно от обломков скальной породы. Въезд с дороги был открыт, и иногда туристы ставили там машины. Склоны здесь были не слишком высокими, и по узкой тропинке вполне можно было взобраться на пустошь. Посетители парка обычно резко останавливали машины перед крутым спуском в нижнюю часть карьера, опасаясь, что не смогут выехать обратно или что колеса соскользнут с дороги.

На каменистом дне самой глубокой части карьера стоял фургон. Водитель, пригнавший его сюда, отыскал плоский участок, где когда-то камень грузили в вагоны. Склоны карьера полностью закрывали это местечко примерно в пятидесяти ярдах от въезда, и оно совершенно не просматривалось, если не заглядывать туда специально.

– Старый «фольксваген-транспортер», – сказал Купер. – Удлиненная колесная модель. По номерным знакам получается старше двадцати лет. Но ты взгляни на шины! Эта штуковина стоит здесь уже давно.

Фрай достала свою рацию.

– Пусть проверят номера на предмет угона.

Купер осторожно обошел фургон. В машине, кроме задних дверей, сбоку располагалась еще одна грузовая дверь. Задние стекла были закрашены, как это обычно делают рыночные торговцы, стараясь спрятать товар от любопытных глаз. Бен подошел к двери со стороны водителя и заглянул в кабину: потертые, потрескавшиеся сиденья, в углу, между боковым окном и приборной доской, сверкала внушительных размеров паутина. Старая занавеска за сиденьями скрывала внутренности грузовика.

– Сейчас проверят, – сказала Фрай. – Он заперт?

– Я еще не смотрел.

Купер вынул из кармана бумажный платок и протер хромированную ручку дверцы; ее металл потускнел и уже начал покрываться ржавчиной. Ему удалось нажать кнопку, но щелчка не последовало и дверь не шелохнулась. Он обошел машину спереди. Фирменный значок VW с решетки исчез. Неудивительно – одно время эти значки высоко ценились среди местных мальчишек: говорили, они расшифровывают буквы VW как свое любимейшее высказывание: «глубоко порочный»[8]

Пассажирская дверь тоже была заперта. И боковая дверь. И задняя.

– Если этот фургон бросил вор, то он был весьма озабочен вопросами безопасности.

– Может, его и не крали. Может, хозяин просто не стал утруждать себя тем, чтобы отогнать эту рухлядь на свалку.

Рация Фрай затрещала. Пока она слушала, Купер пригнулся и заглянул под грузовик. У выхлопной трубы не хватало куска, по земле расплылось темное пятно – скорее всего от масла. Одна из задних фар разбилась, крылья проржавели до дыр.

– Машина зарегистрирована на мистера Келвина Лоренса из Стокпорта, – сказала Фрай. – Но в угоне она не числится.

– Ну, на дороге этот красавчик не появлялся с октября тысяча девятьсот девяносто девятого, – заметил Купер, взглянув на лицензионную карточку на лобовом стекле. – Хотя, возможно, это ничего и не значит.

– Карточки выпускались разных цветов, чтобы издалека можно было определить, в каком месяце заканчивается лицензия. Но эта карточка уже совсем выцвела, и ее первоначальный цвет мог оказаться любым цветом радуги.

– Получается, владелец просто бросил фургон. И по всей видимости, это Келвин Лоренс. А дорожная полиция проглядела, вот и все. Обратимся в соответствующую службу, они уберут грузовик, а владельцу вышлют штраф за незаконные действия.

– Странно все это. Зачем ехать сюда из Стокпорта? По дороге есть множество местечек, где при желании можно бросить фургон.

– Не говоря уж о свалках.

– Смешно, но, похоже, людям это просто не приходит в голову. Словно национальные парки существуют именно для того, чтобы ими пользовались как гигантской помойкой.

– Бен, окружающая среда – не наша забота. Оставь ее своим друзьям в красных куртках.

Но Купер все никак не мог успокоиться:

– А если уж бросаешь машину, то зачем оставлять номерные знаки? Глупо.

– И это не наша забота. Оставим ее патрульным полицейским.

– Но самое смешное… – произнес Купер, не обращая внимания на ее слова. – Заметила? Самое смешное в этом фургоне – запах.

Фрай принюхалась, но покачала головой.

– А чем это пахнет? Бензином?

– Да нет, – усмехнулся Купер.

– Ну и чем тогда?

Склонив голову, Купер смотрел на боковую дверь грузовика, словно прислушиваясь к тому, как в сыром воздухе ржавеют металлические части машины и медленно гниет резина. Он подождал, пока наконец не убедился в своей правоте.

– Курицей с карри, – ответил он.

Глава 11

Марк Рупер наблюдал, как полицейские удаляются от фермы «Рингхэмский хребет». В сам дом они не заходили. Вначале он принял женщину рядом с детективом Купером за социального работника. Впустив их во двор, Ивонна Лич, похоже, занервничала, но вскоре стало ясно, что полиция ничего не знала и у них не было полномочий, которых ей стоило бы бояться. Они даже не взглянули на большой сарай за домом.

Марку сделался нестерпим вставший перед ним выбор. Если он пойдет со своими подозрениями в полицию, то станет очевидным, откуда они узнали. По крайней мере, очевидным для Уоррена Лича. Плохо, если фермеры решат, что смотрители шпионят за ними, сообщают в полицию, в социальные службы или в Королевское общество[9] то, что не входит в их компетенцию. Это испортит отношения с землевладельцами, а эти отношения, как говорил Оуэн, очень важны для такого национального парка, как Пик-парк. «Нельзя настраивать Лича против себя еще больше», – учил его Оуэн.

Также источник информации станет очевидным для Оуэна. А это еще хуже.

Когда Ивонна Лич пересекла двор, Марк слегка шевельнулся. Он знал, что деревья позади маскируют его очертания, а красная куртка не видна за каменной стеной. Миссис Лич все равно бы его не заметила. У этой женщины слишком много своих проблем, чтобы обращать внимание на то, что творится вокруг. Сам Лич уехал час назад. Да, конечно, на холмах под березами дежурила полиция, но им не было до фермера никакого дела. Пока у них ничего не было на Уоррена Лича. Пока. Придется Марку еще немного подождать.