Гостиница - Владимир Васильев (Ташкент)

Хищник, одновременно рыча и скуля, мотал головой, пытаясь освободиться от распорки, видимо, вонзившейся в плоть. А охотничий инстинкт всерьез охватил Мужчину, превратив его в такого же хищника. Он лихорадочно осматривался по сторонам в поисках оружия, чтобы прикончить врага. Тут он заметил, что Хищник обхватил морду лапами, и пытается извлечь ими из пасти распорку. Тогда он разбежался и, подскочив вверх, прыгнул на Хищника, опустившись сразу двумя ногами на его верхнюю челюсть. Под его тяжестью пасть захлопнулась, и он слышал, как с треском разрывая ткани, острый конец распорки прорезает небо и уходит куда-то вглубь черепа…

Упоение победы горячей волной вознеслось от ног к лицу, мгновенной вспышкой охватив пламенем все тело. Мужчина издал звериный вопль восторга и, подпрыгнув еще раз, опустился ногами на голову зверя. Она бессильно хрустнула под его фирменными каблуками.

А пламень испепелял и требовал выхода, ослепив дух. Мужчина вспомнил, что в кармане пиджака лежит маленький перочинный нож с бритвенно-острым лезвием. Вытащив его, он раскрыл лезвие и с размаху полоснул по звериному горлу, оттянув его голову назад. Кровь ударила фонтаном, и вид ее оказал совершенно пьянящее действие. Кровь и вправду была очень похожа на вино. Недаром Христос якобы уподобил его своей крови. Не в силах сопротивляться искушению, Мужчина припал ртом к ослабевающему красному ручейку, стоя на четвереньках над трупом поверженной жертвы.

Утолив жажду, он поднял голову и, задрав лицо к вожделенной вершине, удовлетворенно улыбнулся. Теперь должно хватить сил… Кровавый овал окружал его губы, и с уголков рта к подбородку стекали, застывая, красные струйки…

Мужчина поднялся, отряхнул брюки на коленях и, забыв о жертве, продолжил свой путь. Перед его взором сверкала в лучах солнца прекрасная вершина.

Почувствовав, что лицо стягивает, он умылся в первом же попавшемся ручейке, благо, их здесь особо искать не приходилось.

Он шел, бежал, снова шел, снова бежал, не особенно замечая день ли, ночь ли его окружает, догадываясь об их смене только по изменению вида вершины, сверкающей льдами днем и светящейся таинственными золотисто-красными бликами ночью. Тело работало исправно, не зная устали, и можно было бы подумать, что это движется запрограммированный биоробот, если бы не горний свет, видимый лишь ему, освещавший путь среди множества странных, но очень реальных теней, названия которым он не знал, но всем существом своим чувствовал опасное их присутствие… Если бы не Музыка Сфер, на которую отзывалось все в его душе и теле, словно он был инструментом, на котором исполнялась эта Музыка… Если бы не ощущение неизбывного блаженства, которое омывало его…

Начался крутой подъем. Вернулись обычные чувства и реакции, но, казалось, они стали неизмеримо тоньше и сильнее. Мужчина никогда не был профессиональным альпинистом. В его Городе и гор-то поблизости нет. Так, скромные холмики. Но в зарубежных поездках немного доводилось карабкаться, хотя, разумеется, по исхоженным и оборудованным маршрутам. Ну, и общетеоретическая подготовка по книгам и фильмам имелась.

Он решительно шагал по склону, как по ровной тундре, не снижая взятого темпа. Однако вскоре появились первые признаки усталости. Отяжелели ноги, дыхание стало сбиваться с ритма, воздуха перестало хватать. Пришлось резко сбавить темп, а потом и вовсе остановиться передохнуть.

Он сел на камень лицом к равнине и залюбовался пейзажем. Зеленые волны леса далеко внизу уносились в необозримую даль, влекомые ветром, и возвращались назад, высоко выплескиваясь на скалистые склоны зелеными языками. Чувствовалось, что через все пространство леса, извиваясь, проползает река, но саму ее за деревьями видно не было — только разреженность крон указывала на ее существование.

Подумав о реке, Мужчина почувствовал, что хочет пить, но ниоткуда не доносилось ни шума горного потока, ни струения ручейка. Надо было терпеть. Он встал, повернулся лицом к склону и задрал голову, пытаясь разглядеть Вершину. Но за ближайшими скалами и вершинами, грозно и неприступно нависшими над ним, главную Вершину видно не было.

«Придется вдохновляться воспоминаниями,» — подумал Мужчина и медленно двинулся по склону, выбирая путь подоступней.

…От высоты захватывало дух. Давно остались далеко внизу язычки леса, робко облизывающие подножие горной гряды. И сам лес превратился в совершенно ровную, плоскую поверхность, как его рисуют на карте. Узенькая полосочка реки змеилась через эту плоскость, изредка посверкивая на солнце, будто подавая наблюдателю сигналы, которые он не мог расшифровать.

А вокруг — только крутые скалистые склоны, коварные каменистые осыпи, залитые слепящим жарким солнцем — днем и непроглядной холодной темнотой — ночью.

Темно-синий костюм на Мужчине изодрался и висел грязно-серыми клочьями. Каблуки на туфлях давно отлетели, а кожа исцарапалась и истоньшала, подошва местами протерлась, и внутрь то и дело забивались мелкие камешки. Разуться совсем было боязно — если не выдерживает специально выделанная кожа, то что будет с живой?..

Но лицо Путника горело энергией и непреклонной волей, которая, казалось, только крепла от нарастающих трудностей восхождения. В то же время тело его выработало особую сноровку, ловкость, глаза моментально находили подходящие, надежные трещины, выступы, углубления, за которые можно было уцепиться. В пальцах появилась цепкость и сила, о которых он раньше и не догадывался, да их и не было. Можно было бы сказать, что он становится профессионалом, но это было бы неточно: профессиональные альпинисты — рабы снаряжения. У него же не было ничего, кроме собственного тела, ума и инстинктов. Он становился живой частью этого сурового мира. И дух захватывало от высоты все реже и реже. Наоборот, все чаще и чаще ощущение высоты дарило ему чувство Покоя, Красоты и Радости. Но еще лучше ему будет там, на Вершине, где перед ним будет весь этот мир, который он хочет видеть и ощущать целиком.

Ночью он смотрел на звезды. И занятие это с каждым разом доставляло ему все больше удовольствия. Он уже научился выделять из светового хаоса связанные каким-либо рисунком созвездия, и довольно хорошо знал их повадки, наблюдая на разных отрезках ночи.

Но одного звездного скопления он побаивался — оно, вопреки его воле, складывалось в красивое и неизвестно откуда знакомое лицо, которое загадочно и грустно смотрело на него, словно чего-то ожидало. Он не мог понять, чего, и старался занять взгляд другими созвездиями. Это удавалось, но ненадолго. И тогда он прятался в сон.

Во сне ему часто являлся Хищник, которого он одолел у подножия гор. Он вновь и вновь проламывал каблуками его череп. И восторг победы почему-то все время оказывался смешанным с непонятным тошнотворно-брезгливым чувством. Тогда он выныривал из этого сна и опять смотрел на звезды, где царили Красота и Покой.