Вольта - Владимир Околотин

Диссертация Вольты состоялась. Мудрый Беккариа переключился на проводимость металлов, на экранирующие качества своего колодца, охраняющего полость от электричества снаружи. Мало ль дел у экспериментирующего профессора? Контакт с Вольтой расстроился, тот получил нужное, только через пять лет он снова написал Первому Учителю, ибо «этап Беккариа в биографии Вольты» кончился, как иногда пишут биографы.

Теперь-то, изрядно отстранившись от тех событий во времени и в пространстве, понимаешь, что это была игра льва с львенком. Старый рычал спокойно, молодой взвизгивал от нетерпения. Беккариа в частном хотел опереться на общее — ведь ничто в мире не пропадает, в том числе и электричество, лишь группируясь по-новому. Философски старик был прав, но он не нашел простых слов для описания простого эффекта. В общем плане, говоря про исчезновение, юноша заблуждался, но в мире царствует тактика, а не стратегия, Вольту понимали все, Беккариа мало кто. Два поколения — два разных мира со своими ценностями, со своими словами. Как чужеземцы, они толкуют о своем, не понимая друг друга. Как глухие, они тянут свои арии, не слыша друг друга. Все же, что ни говори, львенок кусался неплохо, у него выросли острые зубы, как же доброму пьемонтцу не поддержать задиристого, но быстро матереющего молодого ломбардского зверя, который так и рвался в бой?

Ближайшие семь лет (1769–1775) пролетели под знаками старой дружбы, новой науки и поисков службы. Давнее знакомство с графом Джовьо выдержало проверку временем, в октябре 1771 года завязалось многозначительное общение с юной донной Терезой Чичери ди Кастильоне, которой нравилось почтительное обращение «мадам».

А еще был нужен новый метр, и Вольта точно орел вглядывался в возможных кандидатов, пока не упал камнем на «гиганта», как он его однажды назвал, — Лазаро Спалланцани. Притом же и дорога к нему недальняя: не Пьемонт, даже не соседняя Ломбардия, а совсем уж близкая Павия с ее университетом.

Недостатков у Спалланцани хватало: горячность, репутация чудака. Еще хуже был позорный разгром, учиненный аббату эпигенетиком Вольфом дюжину лет назад. Но в том ли дело? Имя Спалланцани известно каждому, известность — сила, она-то и нужна молодому искателю.

Подумав, Вольта все же обратился к «бешеному Лазарю», выбора не было. «Разрешите посвятить Вам свой научный труд «О новой простейшей электрической машине, удобной для проведения опытов»?» — попросил молодой человек, и Спалланцани милостиво согласился, хотя в электрических машинах не понимал ничего. Но кто их тогда понимал?

Аббату льстило, что молодой, гордый и грамотный гнет перед ним выю, а Вольте того и надо. Сначала он презентует павийцу несколько экземпляров еще первой работы (вот, мол, какой высокий класс!), потом посвящает новую диссертацию (со всем почтением!), а потом приносит в дар ту самую машинку, о которой шла речь.

В этой рукописной диссертации уже нет голых умозрений, только факты. Как влияет на электризацию сферы ее обмазка глиной, смолой или лаком? Зависят ли электрические качества палки от нагрева, окраски, упругости? Какое электричество лучше: полученное трением, ударом, сжатием или надпиливанием? Много позже Фарадей продолжит эту работу и повторит выводы Вольты: (все они одинаковы!). Наконец, гвоздь диссертации — дисковая машинка трения, хитрость которой в ее полной древесности! Стойки, диск, ручки — все древесное, обточенное, промасленное, отшлифованное и отлакированное, даже в масле пропаренное, ничего, кроме древесины! «Надо ж, — ахали люди ученые и неученые, — искры из дерева! Неужто в дереве скрыт электрический огонь?» — «Подождите, у меня и вода загорится», — ронял довольный самоучка, даже не подозревая, насколько скоро его пророчество сбудется.

О Вольте заговорили не только соседи и родные. А тот упорно, но ненавязчиво гнул свою линию: вот к Спалланцани уходит письмо с восторгами относительно великолепной «Истории электричества» Пристли, которую хорошо б перевести; через год следует почтительная просьба проконсультировать, как отрастают оторванные члены у земной саламандры. Тут-то Спалланцани знает, что ему кое-чего известно, и готов поделиться: они ж едят друг друга, эти ночные водно-лесные каннибалы! А собака, ненароком укусив саламандру, гибнет от белого подкожного яда с запахом муската!

«Любитель-зоолог» Вольта непринужденно разыгрывает свою партию. Как бы только ускорить бег событий, очень уж мал темп? И вот в Англию уходит письмо: итальянец рассказывает Пристли, как выжимать электричество из дерева, как наделить этериэлектрики (диэлектрики) свойствами идиоэлектриков (металлов). Пристли из Лидса благодарит, расспрашивает про детали опыта и конструкции. Вольта в ответ делится своими мыслями о смоле и стекле, дающих то одно, то другое электричество.

А Пристли делится новинками по «воздухам», ибо во многом пневматика вот-вот разродится удивительными открытиями. Но это ж чудесно, радуется Вольта, сфера занятий расширится, вырастут возможности, скорей бы только вероятное превратилось в действительное! Уж двадцать восемь, а жизнь лишь тлеет, но что-то близко, но что-то зреет. Между тем в 1773 году созрел окончательный запрет ордена Иисуса папой Климентом IV.

Надо было этого ждать. Началось с Франции, нынче вольнодумцы пробрались в Ватикан. Привычный мир рушился, надо было опираться на что-то другое. Но на что, на государство? День и ночь Вольту гложет отсутствие службы. Он пишет в Милан аббату Фризи, дарит ему все, чем богат, — свои диссертации. Тот вежливо благодарит и только. В голову Вольты приходит умная мысль поклониться барону Спергесу, и тот — слава богу! — реагирует благожелательно. «Почему бы Вам — знатоку электрических наук — не обратиться в Павию к графу Фирмиану», — ненавязчиво советует барон из Вены.

Как и с Беккариа, «флирт» со Спалланцани тоже сошел на нет. Публикация есть, чего еще надо? В ученики к вздорному профессору идти нереально: характером тот неустойчив, всю душу вымотает, к тому ж науки о живом примитивны, не то, что физика. Этот аббат так и норовит подавить тех, кого может, конкурентов, начинающих ученых, чуть завидит слабость — сразу топчет, теша свою наполненную желчью душу.

Конечно, к этому самодуру есть свой ход: кланяться, но внезапно грубо и резко дать отпор. Тот от резкой смены ритма как бы цепенеет, бери его голыми руками. Так что сосуществовать с ним можно, через пять лет Вольта даже в Швейцарию с ним соберется. А научные интересы впредь у них никогда не пересекутся, так что причин к склокам вроде бы быть не должно.

До тех пор Вольта только приближался к подножию той жизненной горы, которую предстояло одолеть. Само восхождение началось, когда ему было под тридцать. Молод, честолюбив, энергичен — вот и удалось одним рывком найти службу, изобрести электрофор и построить кучу безделушек на болотном газе. Даже не скажешь, что главнее, все три дела подпирали друг друга, как камни в фамильной арке-символе.