Невольник мести - Михаил Нестеров

Где еще можно хлебнуть столько адреналина?.. Оттого, может быть, не признают спиртное в лагере полевого командира Давлатова?..

А на манеже еще одна пара русских. И еще одна – чеченцев. Среди которых оказался Иса Хамурзинов, обладатель 3-го дана школы кекусинкай, убивший в рукопашных боях одиннадцать российских солдат-"кукол".

– Давай, давай! – подбадривал по-русски «своих» кто-то из толпы. – Мочи его!

До морского пехотинца очередь еще не дошла, Медведев стоял в тесном кольце бандитов. Он обернулся на голос, отыскивая глазами азартного болельщика. Не нашел. И бросил короткий взгляд на грузного человека в маске. Уже в который раз бросил. И сузил зрачки.

«Почтительное» расстояние между Зубахиным и стоящими позади него боевиками вначале сократилось до минимума, а потом на генерала уже начали напирать, и он подался чуть вперед, касаясь коленями сидящего перед ним нукера. От арены его отделял только этот боевик да ширина набитого песком мешка.

– Давай! Мочи!

Убить противника пусть даже в неравном поединке почетно. Так же почетно казнить его, пополнив свой архив очередной видеозаписью. Но это разные вещи, потому хочется и того, и другого.

– Мочи русскую свинью!

Теперь генерал не дергал головой, в азарте он едва ли не повторял движения атакующих и морщился после неточных ударов. Но вскоре порадовался «за своих»: опытный Иса, сорвав с себя ремень, захлестнул его на шее жертвы и, удерживая обеими руками, провел красивый бросок, издали похожий на захват изнутри.

Упавший на землю пленник не мучился. Он умер во время рывка, когда ремень и рука каратиста, послужившая рычагом, сломали ему шейные позвонки.

На одобрительные возгласы товарищей и многозначительное покачивание головой иорданского гостя Хамурзинов еле заметно усмехнулся.

– Жалко будет, если его убьют, – Давлатов наклонился к Зубахину, кивнув на вышедшего на арену морского пехотинца. – Пакистанцы давали мне за него большие деньги, но я отказался. – И еще раз кивнул теперь в сторону Хамурзинова. – Даже Иса боится его.

Зубахин не раз и не два слышал, по какой причине держит Индус среди заложников пехотинца Медведева. Ничего нового авторитетный чеченец не изобрел. Когда ты сражаешься со слабым противником, то и сам становишься слабым. А сильный учит тебя и помимо воли делает сильнее. Только вот в случае с Медведевым вечно так продолжаться не может. А Индус ждет, когда морпех сломается и предложит свои услуги. Предложит едва ли не добровольно – примеров тому множество. А пока он звереет; ни в повадках, ни во взгляде уже не осталось ничего человеческого. Такие опасны для общества в любые времена, общество не примет потенциального убийцу, отторгнет его, не помогут никакие реабилитационные мероприятия, психологи и прочие лекари душ человеческих.

Местный каратист выждал достойную паузу и удалился за барьер.

Исключая прерывистый лай «кавказцев», толпа наемников хранила молчание. Но следила за каждым движением русского солдата: он медленно снял с себя изодранный бушлат, оставаясь в тельнике без рукавов и открывая на обозрение вытатуированного на плече белого медведя, эмблему бригады морского спецназа.

Рука «разводящего» Рагимова вспотела, держа рукоятку ножа с чрезмерным напряжением. Начальник школы чуть помедлил, прежде чем бросить холодное оружие в центр арены.

Медведев не спеша приблизился и поднял боевой нож, привычно взяв его лезвием к себе. И снова бросил незаметный взгляд на человека в маске.

Как и остальные пленники, о «полковнике» Юра знал немного, ходили разговоры, что он русский. Почти всегда рядом с ним находился начальник «Джафаль-лагеря» Мустафа, который готовил профессионалов психологической и идеологической пропаганды. Лицо Мустафы трудно было различить из-за густых бровей и бороды, которая начиналась от самых глаз. Лица же «полковника» никто из заложников не видел. Хотя у него и не было нужды скрываться перед «куклами». Ни один из них никогда и ни при каких обстоятельствах не покинет живым эту преступную базу. Даже мертвые обречены навсегда покоиться под неродной землей. Их сотни – без вести пропавших.

«Медведь» держал нож левой рукой, имея преимущество перед праворукими: смещаясь под неудобную руку противника, он вынуждал того либо отступать, либо контратаковать с непривычной позиции. Вот и сейчас, двинувшись вправо, получил преимущество. Впрочем... перевес и так был очевиден. Медведев мог сделать один-единственный выпад и покончить с вооруженным ножом оппонентом: его первым противником оказался запланированный Рагимовым труп – дышащий на ладан наркоман-смертник из лагеря Исы Хамурзинова. Однако накачанный напоследок героином для поднятия боевого духа.

Игра с ним не получилась изначально.

На смену наркоману, труп которого вынесли из манежа, против «белого медведя» выступили сразу два противника, и Юра приступил к исполнению заранее намеченного плана. Первым делом он занял позицию спиной к солнцу, используя естественную подсветку в глаза противнику. Солнце уж не такое яркое, чтобы уповать на его помощь, но главное в другом, в том, чтобы маневр сержанта правильно поняли боевики, сидящие перед русским генералом, и заранее не напряглись. А когда он отступит еще на пару шагов, наступит время решающего броска. А пока...

Пока нужно защищаться. Противники «медведя» словно нащупали его слабину и уже решительно, подстегивая себя гортанными выкриками, подходили с двух сторон...

Впервые видя не совсем решительные действия «куклы», Давлатов покачал головой и снова склонился к плечу Зубахина, повторяясь:

– Клянусь, я пожалею, если его убьют.

– Пожалей о другом, о том, что вовремя не продал его пакистанцам, – удачно пошутил генерал.

– Какая разница, – вяло отозвался Индус, морщась от такого же чахлого начала поединка.

А генерал вдруг потерял всякий интерес к тому, что разворачивалось на его глазах. Наверное, он пресытился предыдущими убийствами соотечественников, а смерть наркомана, которому Медведев распахал ножом живот, вызвала легкий приступ тошноты. В связи с этим Зубахин сделал неожиданный для себя вывод: смерть чеченцев его просто не интересует, не трогает, тогда как смерть русских...

Вроде бы все правильно, так и должно быть, но повеяло вдруг в груди генерала ледяным ветерком ненормальности.

Стоящий справа Ахмед Закуев демонстративно зевнул, но глаза его остались напряженными. Лучшая «кукла», делая редкие предупреждающие выпады в сторону то одного, то другого противника, отступала. Еще пара шагов, и русский пехотинец перевалится через ограждение. Напряжение спало, когда Ахмед увидел красиво проведенный прием в исполнении «медведя». Вытянув на себя одного боевика, он неожиданно переключился на другого, с разворота ударив его ногой. Следующий шаг русского был очевиден: так же молниеносно вернуться к первому, во время атаки встретившему ножом пустоту. Но вместо этого Медведев, сильно оттолкнувшись, в длинном прыжке буквально завис над головами сидящих в первом ряду охранников и занес нож для решающего удара.

Генерала сзади продолжала подпирать разномастная публика. Справа вплотную к нему стоял Ахмед, слева – Индус. Свободно и быстро можно двинуться только вперед. А впереди – сверкающий на солнце стальной клинок и прожигающий насквозь взгляд русского солдата.

Закуев действовал на удивление быстро, для большинства присутствующих здесь чеченцев – неожиданно и... неразумно. Он развернулся, наваливаясь на генерала и подставляя под удар «катрана» свое правое плечо...

Со связанными за спиной руками сержант лежал на боку в центре арены. Повернуться ему не давали трое бандитов, прижимая к земле его сильное тело. Двое держали ноги пленника, а третий, стоя, сильно нажимал ногой на висок.

Зубахин хотел и не мог найти причину, которая бы заставила его ненавидеть солдата. Наоборот, что-то наподобие жалости коснулось его сознания, когда после неудачного нападения десяток рук скрутили пленника. Какая-то неуместная жалость, лишняя гостья в груди предателя. Мало того, он почувствовал себя виноватым. А все из-за того, что обманным путем переписали конец сценария, который в конечном итоге принес целый букет из разочарования, смертельного испуга, жалости и вот, пожалуйста, чувства вины.

Давлатов с поражающей точностью разобрался в том, что творится на душе генерала.

– Ты можешь выкупить его, – и с усмешкой указал рукой в центр арены.

А там уже стоял раненый Ахмед. Поверх раны его предплечье опоясывал жгут – ремень, с помощью которого Иса Хамурзинов убил свою жертву. Закуев ни словом, ни взглядом не спросил у Давлатова разрешения на казнь заложника. Руководитель лагеря по подготовке диверсантов, он мог позволить себе поймать утвердительный кивок Индуса лишь в последнее мгновенье, когда сталь широкого ножа коснется горла дерзкого десантника.