Две жизни Изабель - Джени Рин

светские сплетни. Все свободное время он уделял работе. Наверное, это был его способ справиться с горем.

– Как дела в журнале? – спросила мама, чтобы сменить тему разговора.

– Все хорошо. Питер доволен мной. Несколько недель назад я написала статью про одного миллионера, и ее сразу же опубликовали. Босс даже не стал ничего исправлять, а он обычно не упускал возможности к чему-то придраться.

– Что за миллионер? – поинтересовался папа.

– Он тоже занимается сельским хозяйством. Много лет провел в Азии, а сейчас вернулся в Америку. Итан Хейс.

– Да ладно? Я слышал о нем. Талантливый парень. В тридцать лет управлять такой большой империей не каждый сможет.

– Ну, он и правда упорно трудился, но во многом все же обязан своему отцу, ты так не думаешь?

– Не думаю, Кнопочка. Построить бизнес намного тяжелее, чем его развалить. Если бы у этого парнишки не было таланта и усидчивости, они давно бы стали банкротами. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Может, ты и прав, – сдалась я. – А как дела на наших полях?

– О, это может затянуться на всю ночь. Пойду помою посуду, – улыбнулась мама и вышла из-за стола.

– Вот всегда она так. Когда дело касается работы, убегает, будто не имеет к этому отношения. – Папа посмотрел маме в спину и рассмеялся. – Вообще-то это и твой бизнес тоже.

– Дорогой, он был общим, когда мы вместе продавали пшеницу местному заводу и получали копейки. Ты же один смог развиться настолько, что теперь нам даже экономить не на чем. Это все твое. А я просто любящая жена, которая всегда будет поддерживать своего мужа и отца нашей Кнопочки.

– А я бы не справился без своей любящей жены и матери нашей Кнопочки, – усмехнулся папа.

Я смотрела на родителей с умилением. Они никогда не ругались. По крайней мере, мне так казалось. При нас с Оливером они никогда даже не повышали голос друг на друга. Папа рассказывал, что в молодости ему пришлось побороться за сердце мамы, и он не мог позволить себе все испортить. Они учились в одном классе. Папа был влюблен в маму, но она не обращала на него внимания. Он пытался завоевать ее несколько лет. Когда мама начала встречаться с каким-то парнем, папа так ухаживал за ней, что те расстались. Как ему это удалось? Загадка. С тех пор они и стали парой и вместе уже тридцать пять лет. Их пример вселял надежду, что у меня будет такая же крепкая и любящая семья.

– Папуль, так что там с полями? Мама говорит, ты почти не появляешься дома.

– Ох, Кнопочка. Ты же знаешь, что я не люблю перекладывать ответственность на кого-то другого. Приходится все контролировать самому. Дела идут неплохо. Я подписал крупный контракт, но он выжимает из меня все соки. Ну ничего, скоро уборка закончится и можно будет отдохнуть.

– Может, вам с мамой съездить куда-нибудь? Я все оплачу.

– Даже не думай об этом. Если мы захотим, то сами обо всем позаботимся.

Мы проговорили до самой ночи. Мама уже ушла спать, а нам с папой было даже мало тех часов, что мы провели вместе. Мы успели обсудить все, что произошло за полгода моего отсутствия. Про Эндрю папа не спрашивал. Он знал, что я не стану говорить о нем.

Когда глаза начали закрываться, я поцеловала папу в щеку и направилась к себе.

– Эй, Кнопочка, ты уже напилась. Поехали домой.

– Не называй меня так. Это папино прозвище, – с обидой проговорила я.

– Мы придумали его вместе. Я имею право так тебя называть, – засмеялся Оливер. – Собирайся, иначе родители нас убьют.

– Можно я спою еще одну песню? Пожалуйста.

– Хорошо, – сдался брат и сел обратно за стол.

Увидев, что я заказала его песню, он закатил глаза, а я взяла в руки микрофон и начала петь. Мне так нравилось смотреть на Оли в этот момент. Он восхищался моим голосом.

У нас нечасто получалось так отрываться. Сейчас я редко приезжала домой, потому что училась в университете. Брат притворялся, что ему все равно, но стоило нам встретиться, как становилось очевидно, что он скучал.

– Изи, почему ты поешь только пьяная? – спросил Оливер, когда я положила микрофон на стол.

– Не хочу привлекать внимание. Но мне нравится петь. На трезвую голову я никогда не решусь. И не смей говорить родителям. В нашей семье ты один должен быть популярным. Иначе мама не выдержит.

– Почему же? Я бы хотел, чтобы твой талант услышали не только пьяные соседи в этом баре, но и весь мир. Не думай обо мне.

– Оливер, я всегда буду думать о тебе. И никогда не буду петь. Точка. Поехали домой.

– Ладно-ладно. Как скажешь. – Брат задержал на мне взгляд и, словно признавая поражение, поднял руки.

Я резко подскочила с кровати и подошла к зеркалу.

– Как я могла забыть? – прошептала я своему отражению.

В тот день я вернулась из университета, и Оливер повел меня в бар. Мне было девятнадцать, и родители не знали, что я пила алкоголь. Брат боялся, что мама обидится на него за то, что не уследил за мной, и поэтому хотел как можно скорее уйти оттуда.

Нам было так хорошо. Мы много говорили, смеялись. Он познакомил меня со своей девушкой. Прим понравилась мне с первого взгляда, но когда она протянула руку, чтобы поздороваться со мной, внутри что-то оборвалось. Мне было странно видеть, как Оливер смотрит на нее с такой любовью. Этот взгляд всегда предназначался только мне. Именно Прим настояла на том, чтобы я спела песню Оливера.

Тогда он впервые услышал, как я пою. Увидев удивление и восторг в его глазах, я не смогла остановиться. Да и не хотела, честно говоря.

Это воспоминание стерлось из памяти: в моем организме было достаточно алкоголя, чтобы на следующее утро ничего не вспомнить. Мне казалось, что Оливер никогда не слышал моего настоящего голоса. Я с детства скрывала свой дар. Но он знал. Возможно, он тоже забыл события того вечера. Но что, если нет? Что, если его прощальное письмо было написано не случайно? Он мог намеренно залезть в мой тайник. Боже, как много вопросов. Но ответы на них я никогда не получу.

Спать больше не хотелось, и я решила пробраться в комнату брата. С тех пор как он погиб, мне еще не приходилось заходить туда. Всему виной был страх. Все там напоминало об Оливере и приводило в ужас, заставляя раз за разом проживать прошлое.

Открыв дверь спальни,