Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Наблюдая, как пустышечник неспешно сматывает веревку, вокруг хвоста которой еще скакали наиболее разъяренные химеры, мужчина вдруг осознал, что перед ним самка. Взмолившись Единому Божеству, он второй раз за четверть часа приготовился оставить своей семье прощальный отпечаток на одежде или фляге.

Пустышечница! Как все иные – непредсказуемая, вспыльчивая, переменчивая нравом, лишенная умения контролировать эмоции во время менструального цикла, способная убить человека даже после того, как спасла.

Наблюдая за ауросемантическими протуберанцами, выстреливающими от нее во мрак старинного секретного метро, Петрос старался не делать лишних движений. Изучал чумазое, утонченно-острое и агрессивно-привлекательное лицо самочки. И пытался прочувствовать, как велико ее сожаление о том, что скуднодухая вообще решилась отправиться на грохот обвала и несколько сдавленных криков…

10

«Уникальный мозг лошади давно обеспечил этому животному место не только в многочисленных мифических пантеонах, но и в линейке самых высокоразвитых млекопитающих планеты. Так же, как люди, лошади любят музыку, весьма избирательно подходя к выбору композиции и не особенно жалуя тяжелый рок. Умеют различать эмоции, великолепно обучаемы, обладают способностью к узнаванию себя и себе подобных на изображении или в зеркале. Так, еще учеными XX века были задокументированы попытки общения – качание головой, тихое ржание и пофыркивание – лошадей с фотографиями других особей этого вида».

Артемидий испытывал глубочайшее удовлетворение.

Оно пронизывало его мужскую суть, как во время ежевечерних сексуальных ритуалов благорасположенности и признательности, которым он предавался с полусупругой.

Впрочем, нет – сейчас удовлетворение было куда сильнее.

Достигло высочайшей из высших степеней. Расцветало в душе и сознании корпатрицианта ослепительными перламутровыми цветками. Меняло окрас на нежно-фиолетовый. И тут же становилось пурпурным, насыщенно-красным, как кровь, или прозрачным, будто рубин высшей пробы. Цвета вспыхивали, смешивались, перетекали друг в друга, выбрасывая в организм новые и новые заряды эндорфинов и адреналина. Напитывались оттенками и снова трансформировались, не теряя затянувшегося пресыщения удовольствием и удовлетворением.

Для того, чтобы описать охватившие его чувства остальным, Селиванову не требовались вербальные варварские конструкты, вроде «восхитительно», «сказочно» или «упоительно». Ему оставалось лишь прикоснуться к обнаженной коже своих спутников, чтобы через мгновение, наполненное острой вспышкой, те познали и тоже прониклись. Узрели, как всецело приемлет текущую Игру предводительствующий ими корпатрициант.

Награждение удалось. В этом Артемидий был уверен еще до официального окончания церемонии. Все развивалось невероятно непредсказуемо, стремительно, в чем-то даже рисково.

Победитель Лотереи не только не смирился с участью. Не только не позволил наградить себя на месте. Не только побежал, наивно рассчитывая укрыться от блестяще экипированных членов жюри. Он еще и показал зубы. Оскалился, как загнанный в угол зверек. Решился дать неумелый, но от этого такой умильный и трогательный бой.

За это Артемидий крайне ценил Павла Сорокина.

И даже начал подумывать о юном пустышечнике как об очередном голографическом трофее в своем каминном зале. Главное в этом случае – не сильно изуродовать тело. Чтобы осталось что погрузить в трехмерный таксидермический сканер.

Руководствуясь такими мыслями, Селиванов даже обменялся оружием с раненым. Дисковый метатель ликтор сможет тащить с той же легкостью, как отобранную командиром винтовку. Ведь ему самому воспользоваться богатым арсеналом все равно в ближайшее время не предстоит.

Какой же верткий гаденыш этот Сорокин! Ничем ведь не примечательный экземпляр, казалось бы. А сам пока уходил от выстрелов, да и ответный шальной умудрился сделать…

Ранило широкоплечего Федота. Наугад выпущенной пулей, что добавляло награждению тех самых кисло-медных ноток азарта и страха за жизнь, чего часто не хватает при вылавливании скуднодухих самок. И хоть ранен ликтор был не очень серьезно, но болезненно и так неудачно, что выбыл из награждения как полноценный участник.

Пуля угодила ликтору в левый бок, нащупав лазейку между металлизированными чешуйками костюма напротив селезенки. И все бы ничего – дыру мгновенно запенило специальным анестезирующим гелем, а в кровь выплеснулись необходимые для поддержания боеспособности препараты. Но Клеоника прижала обнаженную ладонь к окровавленному боку здоровяка, а потом протранслировала неутешительный вердикт.

Патроны для пистолета, из которого отстреливался Сорокин, были изготовлены еще до войны. Задолго до общего упадка, подарившего Циферблату тот вид и образ жизни, какого упомянутая помойка и заслуживала. Пустышечник-литейщик, в злополучную вахту стоявший на конвейере по изготовлению пуль, был существом недалеким, глупым, сварливым и крайне матерщинным. Именно его грязный отпечаток богохульника и сквернослова, сохранившийся в свинце спустя многие годы, сейчас терзал логос Федота изнутри, лишая возможности продолжать награждение…

Возможно, в бронемашине при помощи пилота они даже смогут извлечь пулю, вернув здоровяка в строй. Но к этому времени, по планам Артемидия, награждение уже состоится. Поэтому руководитель отряда протранслировал крепышу, чтобы тот смирился, не допускал расстройств, никуда не спешил и мирно отдыхал до их возвращения. Предварительно вернувшись к броневику и подогнав его к указанному деловому центру со спуском в старое подземелье.

Ликтор, конечно, проявил огорчение.

Еще бы – такая активная церемония! Такой дерзкий нелюдь, как можно пропускать?! Но все же позволил себя перевязать, без вопросов обменялся с корпатрициантом стволами, отстегнул подсумки с магазинами и послушно убрел в сторону вещевого рынка.

Летающий зонд остался кружить над пустырем со ржавыми автомобилями, высматривая малейшие признаки агрессии со стороны зрителей или внутренней псевдоармии Циферблата. В старинное здание, трещавшее по швам и готовое обвалиться в самые ближайшие циклы, члены жюри вошли вчетвером.

Коридоры, по которым недавно пробежал победитель Лотереи, вычислялись и без помощи Клеоники. Полы покрывал толстый слой пыли, иссеченный лишь мелкими цепочками химерьих и собачьих следов. Свежие отпечатки рифленых ботинок на широком каблуке на их фоне смотрелись неоновыми голографическими указателями, ведущими людей вперед.