По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг - Дмитрий Александрович Померанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сделалось даже заранее неловко при мысли о том, как буду отчитываться о проделанной работе, то бишь прочитанной книге, перед знакомой. Тем более что та – школьный учитель. Не литературы, правда, математики, но мне от этого легче?
Судите сами. Трио главных персонажей, ну, прям классическое: нечувствительно чопорный, весь из себя такой изысканный, алгеброй гармонию проверивший и поправший ботан, провинциально сибирская толстая и закомплексованная зубрилка и вечно избитый и немытый, но очень брутальный в глубине души гопник. Славная компания, да? Но самое интересное, что этого трехглавого жука автор помещает в муравейник некоего подпольного общества имени не то Тимура и его команды, не то доброй феи Амели из одноименного фильма.
Члены общества ничем не отличаются от окружающих, кроме значка с буквами «А» и «Г» и еще подчеркнутой, какой-то даже аномальной к этим самым окружающим доброжелательности. На память помимо героев Гайдара сразу пришли крапивинские мальчики, а еще юные подопечные мокрецов из повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди». Последние, помнится, пугали меня до озноба (не братья-фантасты, разумеется, а их персонажи). Этакие маленькие неулыбчивые биороботы. Вот и герои Екатерины Мурашовой им под стать: вежливые, не по годам серьезные рыцари без страха и упрека, единственной слабостью которых является привычка сдувать под копирку домашнее задание (какие уж тут уроки, когда на кону судьба всего мира?). Словом, нашей троице в лице Дмитрия, Таисии и Тимофея не позавидуешь. Угодили как три кура в одни щи.
В итоге главным из троицы засланных казачков оказывается гопник Тимофей. Именно он ведет себя наиболее здравым образом, и именно его суждения отличаются наибольшей глубиной и проницательностью. Автор как бы восстанавливает попранную социальную справедливость, пытается реанимировать социальные же лифты, но одновременно – устами отца ботана – точно такого же засушенного ходячего калькулятора – разражается гимном рационализму и абсолютной невостребованности справедливости как общественного явления. Я, кстати, Дмитриевского-старшего понимаю и где-то с ним согласен. В конце концов, примерно лет полтораста тому замечательный саратовский гуманист Николай Гаврилович четко сформулировал теорию разумного эгоизма, прикрываясь которой всевозможные Биллы Гейтсы и Романы Абрамовичи спокойно могут предаваться столь любимым ими накопительству и каннибализму.
Что же касается Тима, то его трактовка истории через призму учебника математики, на мой взгляд, дорогого стоит. И позиция автора, вложившего сии крамольные мысли в уста одного из героев лично мне глубоко понятна и симпатична.
Была еще там девочка Маша – с аномально длинной косой, чистой душой и многодетным малообеспеченным семейством. Так вот. Героиня она, безусловно, положительная, но долго быть рядом с нею почему-то не хочется. Какая-то она слишком правильная, что ли. И нечувствительная к настоящему, живому, человеческому. Снежная королева – прекрасная и отстраненная. В общем, женская ипостась Дмитрия Дмитриевского. Не зря автор эту дистиллированную пару всячески пытается скрестить, несмотря на то что любая логика борьбы диктует: для уверенной победы дарвинизма скрещивать следует несовместное – лед и пламень, гопника и нимфу, принца и крестьянку. Чтоб в старые мехи – новое вино и т. д. Однако любезная Екатерина Вадимовна нашего брата-читателя определенно поддразнивает, вдохновенно повествуя о том, как подобное неизбежно тянет к подобному и как социальные лифты застревают между этажами.
Основная интрига книги вроде бы лежит на поверхности: что означает загадочная аббревиатура «АГ» и что за непонятные детишки учатся в классе, куда угодили главные герои? Значение второй буквы легко угадать – достаточно вспомнить заглавие романа, но вот откуда буква «А» взялась? Оказалось, и тут – заглавие. Надо было просто вспомнить английский. Не спешите бросать в меня тухлыми яйцами за спойлер. На самом деле интрига вовсе не в «АГ» и даже не в том, что за этими буквами скрывается. Основной интерес в романе представляют не игры, в которые играют герои, но сами герои – их мысли и чувства, стремления, поступки.
В некий момент поймал себя на том, что игра автора в «Что бы это значило?» всерьез увлекла меня и затянула. Герои перестали напоминать ходячие картинки из учебника по ювенильной психологии, начали вызывать сочувствие и симпатию. Нить сюжета натянулась, интрига обострилась – понял, что не сумею оторваться, не дочитав до конца. Книга таки положила меня на обе лопатки.
При этом мне и в голову не пришло сдаться на милость победителя. Напротив, с упорством, достойным лучшего применения, продолжил выискивать «блох» (такова уж моя натура – сам порой мучаюсь – не могу просто расслабиться и получить удовольствие). «Блохи» ловились, но при ближайшем рассмотрении все они оборачивались либо хитрыми писательскими уловками, либо озорными шутками. С такими авторами, как Екатерина Мурашова, определенно не соскучишься.
К примеру, споткнулся о сине-белый зенитовский шарф. На самом деле они сине-бело-голубые. Мелочь, разумеется, однако попадись книжка фанату питерского футбола – и все, приехали. Оскорбление до глубины и абсолютное недоверие и даже неприятие ко всему прочему содержанию романа. И что бы вы думали? Какое-то время спустя шарф оказался уже бело-голубым – как динамовский. Более того, в дальнейшем выяснилось, что хозяин вообще его крайне редко стирал, так что просто удивительно, как он серо-буро-малиновым не стал.
А когда длиннокосая девочка Маша в одном из эпизодов вдруг почувствовала, что Каренин – «всего лишь лошадь», ощутимо вздрогнул. Хотя лошадь, если задуматься, – это еще по-божески. Помнится, у пана Кундеры в его «Невыносимой легкости бытия» Каренин и вовсе оказался сукой. В смысле, собакой женского пола. Остается только гадать, за что литераторы разных стран и народностей так ополчились на бедного старого рогоносца, что только и норовят низвести его до уровня четвероногого? Вполне ведь себе безобидный, порядочный, по-своему добрый и при этом глубоко несчастный человек. Мало ему от графа Толстого досталось. К тому же никогда, в отличие от Вронского, не ломал хребты кобылам. Или, может, это ему награда такая от сочувствующих за предыдущую праведную жизнь: родиться в следующей литературной жизни в образе доброй псины или прекрасного гордого скакуна? Впрочем, извините, отвлекся.
Вернемся к нашим баранам, то есть гвардейцам. Помимо всего прочего Екатерина Мурашова оказалась еще и натурой поэтической. То есть художником слова в самом прямом смысле. Ее живописные образы хотелось заучивать наизусть, чтобы потом цитировать. Судите сами: «Снег висел, как занавеска в ванной. Люди шли сквозь него, как тени под душем». А вот описание морского
