Михаэль Шумахер – номер один - эксперт F1 Джеймс Аллен

Под конец он все же рисковал по-крупному. У него семья, вокруг него выстроена целая система безопасности, но у него все же случались крупные аварии, как тогда, в Монце, когда у него возникли проблемы с покрышкой [инцидент на скорости 354 км/ч во время тестов в 2004 году]. И то, как он отдавал себя делу до конца, поразительно. Он особенный гонщик».

Шумахер выстраивал отношения с другими гонщиками в той мере, которая удовлетворяла его целям, но друзей среди них у него было мало, особенно в последние годы. В начале карьеры относительно близкими товарищами Михаэля были Йос Ферстаппен и Жан Алези.

Шумахер первым признает, что он непростой человек и с ним нелегко поладить.

«Я должен признать, что меня трудно по-настоящему узнать. Это требует времени. Я с огромным трудом открываюсь, способен на это только с близкими людьми, и я определенно закрытый человек, может, даже холодный. Я не буду делать вид, что кто-то – мой лучший друг, если это не так на самом деле. Я склонен к здравому скептицизму – это мое обычное отношение. Очевидно, эта черта укрепилась в связи с определенными событиями в моей жизни. Формула-1, разумеется, тоже наложила на меня свой отпечаток. Двоякая ситуация получилась: с одной стороны, я одинок, а с другой – сотни журналистов обо мне пишут, делают репортажи. Конечно, не каждый мог лично познакомиться со мной – со временем у меня появлялось все больше дел в течение гоночного уикэнда, и меня стало почти невозможно поймать».

Через некоторое время после ухода Шумахера из гонок в 2006 году, его друг Жан Тодт рассказал о характере Михаэля и трудностях, с которыми тот сталкивался во враждебно настроенной среде Формулы-1. «Даже если Михаэль научился становиться пуленепробиваемым, чтобы защититься от нападок формулического сообщества, он по-прежнему остается чувствительным молодым человеком, который придает огромное значение мнению окружающих… Его еще в детстве отправили в самое сердце джунглей, и он научился не открываться без необходимости. Его так называемое высокомерие – всего лишь защитный механизм».

Марк Уэббер на протяжении пяти сезонов шел по тому же пути, что и Шумахер, и какое-то время был в достаточно теплых отношениях с Михаэлем, взаимодействуя с ним по вопросам Ассоциации гонщиков Гран-при. Но австралиец всегда чувствовал грань, за которую Михаэль не давал заступать, и сожалеет, что Шумахер так и не открылся перед своими коллегами. Он считает, что Михаэль обязан был это сделать.

«Это стало очевидно для меня, как никогда, в Бразилии в 2006 году, когда мы встретились на очередном собрании Ассоциации гонщиков. Разумеется, мы знали, что Михаэль уходит после этой гонки, и говорили о его достижениях и тех усилиях, которые он приложил для улучшения безопасности.

На этом собрании присутствовали гонщики, с которыми Михаэль долгие годы боролся на трассе. И лично я подумал, что сейчас лучшая возможность для него открыто поговорить с нами о том, что он пережил в этом спорте, — сказать своими словами и только для наших ушей. Но ничего подобного не произошло.

Я знаю, что в то воскресенье он все еще надеялся побороться за титул и не выдавал эмоций, но помню, как я тогда расстроился. Отношения между ним и остальными пилотами по-прежнему были прохладными – если бы он тогда захотел, у него оставался крошечный шанс растопить лед».

Было ли это недостатком уважения со стороны Шумахера? «Уважение» было для Шумахера очень значимым словом. Когда он только начинал в Формуле-1, люди вроде Проста, Мэнселла и Пике наводили шороху в курятнике, но самым страшным зверем был Айртон Сенна, который ездил с невероятным азартом, почти с ожесточением, и не мог смириться с тем, что кто-то другой может победить. Бразилец сразу же распознал в Шумахере угрозу и пытался его запугать. Молодой немец мог с этим существовать, но чего он не переваривал – так это недостатка уважения со стороны Сенны к нему, новичку, пытающемуся твердо встать на ноги в Формуле-1.

«Уважение очень важно для меня. Я, бывало, сражался в гонках с гонщиками старшего поколения, которые были своего рода хозяевами трассы. Герхард Бергер как-то сказал мне, что никому из гонщиков я сначала не нравился. Они хотели показать молодому парню, как обстоят дела. К примеру, устраивали мне испытания на эффективность тормозов. Я въезжаю, значит, на полной скорости в быстрый поворот, и внезапно пилот, идущий впереди, решает убрать ногу с педали газа и держит меня на протяжении круга. А если я поступал с ними так же, они не могли этого вынести. Они утверждали, что я высокомерный, нахальный тип, да еще и смею жаловаться. Теперь, когда я сам стал опытным гонщиком, я никогда не поступаю так с молодыми ребятами».

По словам Сабины Кем, Шумахер был просто ошарашен поведением Сенны и других пилотов и старался не повторять подобного, когда сам стал старшим среди профессионалов.

«Он не чувствовал уважения со стороны Сенны до конца 1993 года, но в начале 1994-го в их отношениях произошли перемены.

Михаэль внезапно ощутил, что Сенна зауважал его, стал относиться к нему как к равному. Прежде ему приходилось бороться с ним на трассе, чтобы это уважение заслужить. Михаэль очень сожалеет, что трагический инцидент с Сенной не дал ему шанса узнать бразильца ближе. Ему бы хотелось продолжать общаться с ним.

Уважение имеет для Михаэля огромное значение, ему важно, чтобы его уважали, и он старается поступать так же по отношению к остальным. Он уважал всех пилотов, может, не Вильнева и не Монтойю, но многих новичков из небольших команд. Я помню, когда молодые пилоты приходили в Ассоциацию гонщиков, он всегда приветствовал их лично. Помня свой опыт с Сенной, он всегда стремился показать им, что они теперь полноправная часть Формулы-1».

Марк Уэббер признает, что, когда Шумахер стал старшим гонщиком в пелотоне, он взял себе за правило быть уважительным и тактичным с молодыми пилотами. Однако Марк утверждает, что эта трата времени со стороны Михаэля была не бескорыстной – позже, обходя их в гонке на круг, он экономил по четыре-пять секунд.

«Было ясно, что у Михаэля лучше складывались отношения с гонщиками из маленьких команд-середнячков, потому что они не представляли для него большой угрозы, как те, кто стартовал с ним из первых рядов. С ними он мог позволить себе расслабиться. К тому же доброжелательное отношение при случае неизбежно облегчало ему жизнь на трассе.

Я полагаю, что Шумахер был справедлив ко всем, пока не начинал чувствовать, что кто-то лезет в его песочницу. Я на собственной шкуре прочувствовал это раз или два. В Турции в 2005 году я прорывался через пелотон после прокола и шел достаточно быстро, пытаясь включиться в борьбу. Ferrari в тот день были не слишком быстры, их подвел Bridgestone. Я шел намного быстрее Михаэля и Рубенса. Я сел Шумахеру на хвост и терял кучу времени. Когда я попытался обойти его, он меня оттер и мы столкнулись. Я заговорил с ним перед следующей гонкой, и он сказал: «Что ж, мы оба потеряли гонку, но нам и так ничего не светило, поэтому все нормально». Я сказал: «Нормально для тебя». И тем не менее для Михаэля это был трудный уик-энд».

Для Уэббера Шумахер был образцовой моделью того, кем должен стремиться стать гонщик, но есть еще многое, о чем он не упомянул.

«Он был впереди пелотона – и как гонщик, и как личность. Если кто-то меня поймет, то я скажу, что он как Тайгер Вудс или Майкл Джордан. Они просто гениальные личности. Михаэль мотивирован, хорошо подготовлен, голоден, жаден – все, что нужно.

Он выигрывал чемпионаты мира, но удалось бы ему выигрывать все подряд в другом виде спорта, где нет простора для манипуляций, скажем в спорте, где есть только бассейн и вы просто пересекаете его от бортика до бортика?

Иногда Михаэль ведет себя нечестно по отношению к конкурентам. Мне часто казалось, что он «разводит» нас как детей – особенно в Монако в 2006 году. Хороший пример. После того инцидента я сказал ему: «Неужели ты еще не успокоился?! Зачем идти на такой риск ради какого-то шестидесятого поула?» Это же абсурд! Но в тот день он остро чувствовал, что, окажись он на четвертой или пятой линии на стартовом поле, он не сможет контролировать ход гонки так, как ему того хотелось.

Но он сделал и много хорошего для гонщиков. Мы теперь гораздо в большей безопасности благодаря его усилиям. Он много трудился для Ассоциации гонщиков, тесно работал с FIA, и его труды пошли нам на пользу.

Но как его коллеги мы просто хотели, чтобы он поднял руку и сказал «Я лопухнулся» или признал, что ему пришлось согласиться с нашим мнением по какому-то вопросу. Случись это хоть пару раз, это бы многое изменило».

Шумахер всегда был на голову впереди остальных в том плане, что больше знал об изменениях трассы, устройствах безопасности и других инновациях. У него имелись определенные связи, и он всегда мог сорваться на важное собрание или встречу, поэтому он был лучше проинформирован.