Вне подозрений - Джеймс Гриппандо

Он лежал, распластавшись на животе, и тут чья-то рука ухватила его сзади за волосы и заставила приподнять голову.

— Только дернись хоть раз — прирежу, как свинью!

Джек замер. В горло ему уперлось холодное стальное лезвие. Теперь это был мужской голос. Значит, в глазах не двоилось, нападавших было действительно двое.

— Спокойно, парень, — сказал ему Джек.

— А ты заткнись, — ответил мужчина и стукнул его по голове. — Повторяю для непонятливых: считай, что тебя предупредили.

— Предупредили… о чем?

— Сваливай убийство Джесси на кого хочешь. Только не на нас.

— А вы… кто?

Мужчина еще сильнее потянул за волосы, голова Джека запрокинулась.

— Мы не любим обижать бабушек, но если еще раз позволишь своей старухе вякать по радио про нас — считай, что ее кровь на тебе.

Джек от души пожалел о том, что рассказал абуэле об инвесторах Джесси.

— Она здесь совершенно ни при чем.

— Заткнись! Ты не знаешь, с кем связался. Укороти язык своей бабульке, иначе устроим такую кровавую баню, что мало не покажется. Понял?

— Вы не… — Джек не закончил фразы: лезвие ножа еще плотнее прижалось к горлу.

— Да или нет, Свайтек? Ты понял?

— Да.

— Смотри не передумай, — сказал мужчина и в последний раз пнул Джека в спину, отчего он больно ударился головой о тротуар.

Джек изо всей силы старался не потерять сознания. Он ничего не видел и не слышал, мир вокруг темнел с катастрофической быстротой, и вот он провалился в сплошную черноту.

22

В висках у Синди ломило от боли. Она пыталась приподнять голову с подушки, но не вышло: показалось, что голова весит тонну. После ухода Джека она выпила еще, что окончательно её добило. Синди закрыла глаза и погрузилась в зыбкое небытие. Однако уголком сознания все же понимала: следует двигаться, делать что-то, иначе она погибнет.

Она провела рукой по простыне и нащупала край матраса. Ухватилась за него, подтянулась, взглянула на тумбочку, где стоял будильник. Без контактных линз стрелки то расплывались, то сливались в одну, а придвинуть к себе будильник не было сил. Невозможно понять, который сейчас час.

Прямо как во сне. В этом ужасном, кошмарном сне.

Кажется, сейчас она не спит. И в то же время не бодрствует. Никогда еще в своей жизни Синди не страдала похмельем. Глаза постепенно привыкали к тусклому освещению. Шторы были задернуты, но на их фоне отчетливо вырисовывались оконные рамы. Это подсказало, что сейчас, должно быть, день. Она помедлила еще минуту, потом села в постели.

В коридоре послышались шаги.

— Мам?..

Никто не ответил, что и неудивительно. Синди сама поразилась, до чего слабый у нее голос. Словно алкоголь отнял у него всю силу. Синди осмотрелась. На секретере стояла пустая винная бутылка, при одном взгляде на которую ее затошнило. Надо бы в туалет, но, к счастью, приступ тошноты прошел. Вот ирония судьбы, подумала она, вспомнив, как здесь же, в этой комнате, она девочкой притворялась по утрам, что ее тошнит, и все с одной целью — не пойти в школу. В детстве она ненавидела школу и довольно долго ненавидела свой дом. Она не думала о нем как о доме, в котором выросла, по крайней мере не всегда. Лишь после того, как умер отец и вся семья — вдова с двумя дочерьми и тремя совсем маленькими мальчиками — переехала в него. Все равно дом был полон воспоминаниями. А может быть, она специально вызывает их в памяти. Хочет взглянуть на себя со стороны, увидеть такой, какой видела во сне… Или то был совсем другой сон. Там Синди было всего девять. И жили они тогда в старом доме — в Нью-Гепмшире.

Листья шуршат за окном спальни. Она лежит без сна, смотрит в потолок, ветер срывает сухие коричневые листья с ветвей и уносит в ночное небо. Другие не поддаются ветру и падают на землю, сплетаясь в ковер на лужайке. Туристы специально приезжали в город — полюбоваться настоящей осенью. Синди осень ненавидела. За какие-то две недели зеленая летняя листва превращалась в нечто неживое, предвестник несчастья, о котором, казалось, предупреждали пламенеющие на перекрученных ветвях сухие листья. А потом и эти «огоньки» гасли, один за другим. Синди чувствовала, что за всем этим стоит чудовищный обман. Листья обманули, довели до смерти.

Вот за окном снова взвыл ветер, и горстка опавшей листвы ударила в окно. Синди натянула одеяло на голову. Дураки несчастные!

Внезапно снизу донесся грохот. Словно кто-то упал или свалил какой-то тяжелый предмет.

— Папа?

В этот уик-энд она осталась в доме с отцом. Мать со старшей сестрой отправились в Манчестер, на турнир по американскому футболу среди школьников старших классов. Мальчики, с которыми отец никогда не мог справиться, остались у бабушки.

Синди ждала ответа, но не услышала его. Лишь вой ветра за окном да шелест листвы. Она сосредоточилась и прислушалась. Шорох и редкий стук отдельных листьев в стекло, ничего больше. А потом вдруг уловила странный звук — похрустывание за окном спальни, словно кто-то приближался к нему шаг за шагом.

Синди так и похолодела от страха.

— Это ты, папа?..

Она снова прислушалась. Да, вот оно!.. Мерный хрустящий звук!

Кто-то бродит возле их дома, теперь она была уверена в этом; бродит, похрустывая опавшей листвой. Одна эта мысль так напугала Синди, что глаза наполнились слезами. Она спрыгнула с кровати и выбежала в коридор.

— Папа, ты где?

Коридор был погружен во тьму, но Синди могла передвигаться по нему вслепую. Сколько раз выбегала она сюда по ночам, проснувшись после очередного кошмара. Она нащупала дверь в спальню родителей, распахнула ее и ворвалась с криком:

— Папа! Там какой-то шум!

И застыла в изножье кровати. Глаза привыкли к темноте, и она видела, что кровать пуста. И застелена. Отец и не думал ложиться, несмотря на позднее время. По крайней мере ей казалось, что уже очень поздно. Стрелки электронного будильника на тумбочке застыли на цифре двенадцать, зеленые цифры слегка мигали и пульсировали — так всегда бывало ветреными ночами, когда случались перебои с электроэнергией.

Что же, я одна в доме?..

Синди выбежала из комнаты. Ужас гнал ее вниз по лестнице, заставляя перепрыгивать через две ступеньки. Прежде отец не раз засыпал внизу, на диване; может быть, он сейчас там? Она ворвалась в гостиную. И сердце тут же упало. Его там не было.

— Папа!..

Из гостиной она побежала на кухню. Потом — в столовую. Проверила ванные комнаты, даже большой чулан в прихожей. Двери распахивались одна за другой и оставались открытыми — точно с разинутыми от изумления ртами. Отца нигде не было. Слезы градом катились по ее щекам. Синди вернулась в кухню и увидела то, чего не заметила прежде.

Через окно и погруженный во тьму двор был виден свет в гараже. Машина отца стояла на площадке рядом, и Синди поняла, что он дома — очевидно, возится в гараже со своими деревянными поделками. Наверное, именно этот шум она и слышала — шорох его шагов по листве через двор к гаражу и обратно. Наверное, отец переносил какие-то вещи.

В такое позднее время?..

Синди хотела остаться, но мысль о том, что она совсем одна в огромном доме, пересилила. Пронзительно взвизгнув, она толкнула заднюю дверь и выбежала во двор, в холодную осеннюю ночь с ледяными порывами ветра. Продолжая орать, пробежала мимо отцовской машины к гаражу. И замолотила кулачками в дверь.

— Папа, ты здесь? — На фоне холодного воющего ветра собственный голос показался каким-то особенно слабеньким и жалким.

Она подергала за ручку, но дверь оказалась заперта. До засова ей в любом случае не дотянуться — слишком высоко для нее. Тогда она бросилась к низенькой боковой дверце, повернула ручку. Тоже заперта. Синди приподнялась на цыпочки и заглянула в окно. Свет внутри горел, но отца видно не было. Правда, она могла видеть только одну часть гаража.

— Папа, ты…

Слова так и застыли у нее на губах. Она увидела пятно на полу. Нет, не пятно. Оно слегка двигалось, вперед-назад. И еще колебалось. Никакое это не пятно. Скорее призрачное видение, и руки у него висят по бокам. А ноги не достают до земли. А вокруг шеи — веревка…

И охотничья кепочка на голове — точь-в-точь такая же, как у отца.

Она отпрянула от окна, упала, тут же вскочила на ноги и помчалась обратно к дому, но входить не захотела. Синди не знала, куда теперь бежать. Так и кружила вокруг большого ильмового дерева, плакала и кричала, и опавшая листва противно хрустела под ногами.

Воспоминания прервал шум. Синди заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Звуки доносились из холла и напоминали шаги, но только очень громкие, как топот лошади. Снова шум — и только тут она поняла, что никакие это не шаги.

Кто-то громко стучал в дверь.

Сердце заколотилось как бешеное. Синди даже думать боялась о том, кто мог прийти к ним в этот час. Она еще была погружена в вспоминания, лишь частично освободилась от них. Это видение в окошке гаража — о, она его никогда не забудет! Как и то, что выглядело темным пятном в нижней части снимка, где красовались девочка с собакой. Тень, которой вроде бы и не существовало вовсе.