Марш королей - Морган Райс

Теперь, когда страсти поутихли, Штеффен оглянулся, убедившись, что никто не смотрит и, почувствовав, что путь свободен, он поспешил к кирпичу, отодвинул его, развернул оружие и начал его рассматривать. Этот кинжал был не похож на те, которые он видел раньше. Определенно, он не принадлежал низшему классу. Это была аристократическая вещь, произведение искусства. Очень ценная и дорогая.

Держа его в свете факела, поворачивая кинжал в разные стороны, Штеффен заметил на нем пятна – пятна, которые не выводились. Пораженный, он осознал, что это были пятна крови. Он вспомнил момент, когда клинок упал в желоб и понял, что это была та самая ночь, когда убили короля. Его руки затряслись, когда он осознал, что, возможно, держит орудие убийства.

«Какой же ты глупый!» – крикнул его хозяин, снова ударив его.

Штеффен сгорбился и быстро завернул клинок, спрятав его за спиной от хозяина, надеясь и молясь, чтобы тот этого не заметил. Он оставил ночной горшок без присмотра, рассматривая кинжал, и тот наполнился до краев. Штеффен не рассчитывал на то, что его хозяин окажется так близко.

Штеффен смирился перед избиением, как он делал ежедневно – не зависимо от того, сделал ли он хорошую работу или нет. Он сжал челюсть, надеясь, что скоро этому настанет конец.

«Если горшок снова переполнится, я вышвырну тебя отсюда! Нет, хуже – я прикажу заковать тебя в цепи и бросить в темницу. Ты глупый деформированный горбун! Я не знаю, почему терплю тебя!»

Его хозяин – толстяк с рябой кожей и ленивым глазом – протянул руку и наносил ему удар за ударом. Как правило, удары быстро иссякали, но сегодня вечером, казалось, хозяин пребывал в воинственном настроении, отчего удары с каждым разом становились все тяжелее. Казалось, что им не будет конца.

Наконец, что-то внутри Штеффена щелкнуло. Он больше мог все это терпеть.

Не думая, Штеффен отреагировал – схватив рукоять кинжала, он развернулся и вонзил его в грудь своего хозяина.

Толстяк испустил испуганный вздох, в то время как его глаза вылезли из орбит. Он стоял, замерев на месте, изумленно глядя на слугу.

Наконец, удары прекратились.

Теперь Штеффен рассвирепел.

Весь неудовлетворенный гнев, который он чувствовал на протяжении всех этих лет, вырвался наружу.

Штеффен поморщился и, схватив своего хозяина за горло, сжал его одной рукой. Другой рукой он вонзил кинжал еще глубже и медленно протащил его выше, разрезая грудную клетку и проникая прямо в сердце. На его руку и запястье хлынула горячая кровь.

Штеффен был потрясен тем, что собрался с духом и сделал это. Тем не менее, он упивался каждой секундой этого процесса. Многие годы этот человек – это ужасное существо – издевался над ним, избивал, словно он был его мальчиком для битья. Теперь, наконец, он отомстил – после всех этих лет, после всех оскорблений.

«Это тебе за то, что ты избивал меня», – сказал Штеффен. – «Думаешь, ты единственный, у кого здесь есть власть? Как тебе теперь это нравится?»

Его хозяин зашипел и, ахнув, наконец, рухнул на пол.

Замертво.

Штеффен посмотрел на него, лежащего у его ног. Здесь, этой поздней ночью, были только они вдвоем. В сердце толстяка торчал кинжал. Штеффен посмотрел по сторонам, успокоившись, убедившись в том, что комната пуста, после чего извлек клинок и, завернув его в тряпку, вернул его обратно в потайное место за кирпичом. Было что-то в этом кинжале – какая-то злая энергия – что подстрекнуло его воспользоваться им.

Стоя там и глядя на труп своего хозяина, Штеффен внезапно запаниковал. Что он наделал? Он ничего подобного в своей жизни не совершал. Он не знал, что на него нашло.

Он наклонился и, подняв тело толстяка, водрузил его себе на плечо, после чего наклонился вперед и сбросил его в желоб. Тело приземлилось со всплеском, разбрызгивая во все стороны грязную воду. К счастью, желоб был глубокий. Тело погрузилось под ободом.

Во время своего следующего дежурства Штеффен вынесет горшок вместе со своим другом – человеком таким глупым и пьяным, что он ни за что не поймет, что внутри, человеком, который всегда отворачивался от горшка, чтобы в нос ему не бил этот смрад. Он даже не поймет, что горшок тяжелее обычного, когда они понесут его вдвоем к реке и опорожнят его. Он даже не заметит тело ночью, и оно уплывет вниз по течению.

Вниз и, как надеялся Штеффен, прямиков в ад.

Глава пятнадцатая

Гарет сидел на троне своего отца, в огромном зале заседаний, в разгар своего первого заседания совета, и внутри весь дрожал. Перед ним в большой комнате за полукруглым столом сидела дюжина советников его отца – опытных ветеранов, которые пристально смотрели на него со всей серьезностью и сомнением. Это было выше понимания Гарета. Реальность происходящего начала доходить до него. Это был трон его отца. Комната его отца. Дела его отца. И, прежде всего, люди его отца. Каждый из них был верен прежнему королю. Втайне Гарет спрашивал себя, не подозревают ли они его в убийстве отца. Он сказал себе, что все это – лишь паранойя. Но он чувствовал себя чрезвычайно дискомфортно, глядя на них.

Кроме того, Гарет впервые ощутил настоящий груз правления. Все тяготы, все решения, все обязанности теперь были на его плечах. Он чувствовал, что не готов к этому. Гарет всегда мечтал о том, чтобы стать королем. Но править королевством ежедневно, на практическом уровне было не тем, чего он хотел.

Совет переходил от одного вопроса к другому на протяжении нескольких часов. Гарет понятия не имел, как решить ни один из них. Он не мог избавиться от ощущения, будто каждый новый вопрос втайне был поднят как упрек ему, как способ помешать ему, подчеркнуть его нехватку знаний. Очень быстро Гарет понял, что он не обладает хваткой или суждением своего отца, или опытом, чтобы править королевством. У него не хватало квалификации для того, чтобы принимать такие решения. И он знал, что даже когда их примет, всего его решения окажутся плохими.

Прежде всего, ему сложно было сосредоточиться, зная о том, расследование убийства его отца все еще продолжается. Он не мог перестать задаваться вопросом – если или когда оно может привести их к нему – или к Фирту. Гарет не сможет спокойно сидеть на троне, пока не узнает, что прочно занял его. Он готовился придумать план, чтобы обвинить кого-то другого. Это было рискованно – как, впрочем, и убийство его отца.

«Милорд», – произнес очередной член совета, который казался еще серьезнее предыдущего. Это был Оуэн, казначей его отца. Заговорив, он смотрел на стол, косясь на длинный свиток. Чем больше он его разворачивал, тем бесконечное он казался.

«Боюсь, что наша казна на грани банкротства. Ситуация серьезная. Я предупреждал Вашего отца об этом, но он ничего не предпринял. Он не захотел возлагать новый налог на народ или дворян. Честно говоря, у него не было плана. Предполагаю, он думал, что так или иначе все разрешится само собой. Но этого не произошло. Армию нужно кормить. Необходимо ремонтировать оружия. Нужно платить кузнецам. Лошадям нужен уход и корм. Но наша казна почти пуста. Что Вы предлагаете нам делать, милорд?»

Гарет сидел, не зная, что делать. У него кружилась голова. Он понятия не имел, как разрешить ситуацию.

«А что Вы предлагаете?» – Гарет ответил вопросом на вопрос.

Оуэн прокашлялся. Он был взволнован. Казалось, словно король впервые спросил его мнение.

«Ну… милорд… я… ээм… Я предлагал Вашему отцу возложить на народ новый налог. Но он посчитал это плохой идеей».

«Это плохая идея», – вмешался Эрнан. – «Из-за новых налогов люди начнут восставать. А без поддержки людей Вы станете никем».

Обернувшись, Гарет посмотрел на подростка, который сидел недалеко, справа от него. Его друг Бэрел, с которым они вместе выросли, его ровесник, был аристократом без военного обучения, но обладающий не меньшими амбициями и цинизмом. Гарет ввел его в небольшую группу своих собственных советников, своих друзей, чтобы помочь сбалансировать здесь власть и иметь нескольких советников его возраста. Новое поколение. Старая гвардия явно расстроилась, когда Гарет появился вместе с ними.

«А что ты думаешь, Бэрел?» – спросил Гарет.

Бэрел наклонился впереди и, изогнув бровь, произнес своим глубоким уверенным голосом, не останавливаясь: «Возложи на них налог. Троекратный налог. Заставь народ почувствовать иго твоей новой власти. Заставь их бояться тебя. Это единственный способ правления».

«А откуда тебе знать, что значит править?» – бросил Абертоль Бэрелу.

«Прошу прощения, милорд, но кто это человек?» – выкрикнул Бром тем же возмущенным тоном.

«Мы – Совет Короля. Мы никогда не принимали новых советников».

«Совет мой, поэтому он будет делать то, что я пожелаю», – упрекнул его Гарет. – «Это один из моих новых советников. Бэрел. Мы возложим на народ тройной налог. Мы наполним нашу казну и даже больше – мы заставим людей страдать под этим бременем. И тогда они поймут, что я – Король. И что меня нужно бояться – даже больше, чем моего отца».