За Путина, за победу_NoRestriction - Михаил Леонтьев

Ничего этого больше не будет. Нынешняя экономическая эпоха этим кризисом заканчивается. Даже игнорируя то обстоятельство, что Россия не сможет сохраниться как единый субъект и вообще как субъект, вписавшись на подсобные роли - Бог бы с ним с субъектом, для настоящего либерала это не существенно, - даже в этом случае никаких наджед «вписаться» нет. Внешняя конъюнктура для России на обозримую перспективу будет негативной (послушайте хоть того же Кудрина). А выше описанная модель полностью определяется внешней конъюнктурой.

«Новая индустриализация» предполагает восстановление индустриальной мощи России на новой технологической и социальной базе. Это единственная возможная модель сколько-нибудь автономного развития. То есть единственная модель развития в условиях неблагоприятной внешней конъюнктуры. И, естественно, эта модель, ориентированная на внутренние ресурсы и внутренний рынок. Страна нуждается в такой индустриализации, поскольку объективно потребность в обновлении материальной базы экономики колоссальная. Мы находимся на стадии массового выбытия машин и механизмов всех видов - станков, турбин, движков, самолетов. Эта потребность не рождает коммерческого спроса, поскольку в конечной фазе потребительской, он закрывается лавиной импорта. Эта лавина, оплаченная сырьевой рентой, не только развращает страну, но и добьет ее в ближайшей перспективе, обрушив положительное торговое сальдо - единственное, на чем держится стабильность нашей системы. То есть, повторюсь, для выполнения такой задачи необходимо системно приступить к дестимулированию сначала импорта, а затем и экспорта. Поскольку экспортная зависимость ничуть не менее опасна, чем импортная. Опять же, из задачи автономизации возможностей развития вытекает необходимость максимальной реинтеграции. Нынешняя РФ просто мала для такой задачи с точки зрения потенциала внутреннего рынка. Опять же, строящаяся Россия станет гораздо более привлекательным центром интеграции, чем разрушающаяся.

Есть, кстати, интересная деталь: наша промышленность не может справиться с постоянно растущим гособоронзаказом. Казалось бы, вот вам гарантированный, и надолго, спрос. Не хватает мощностей - почему бы не нарастить производство? Однако и здесь «крадется импорт одинокий». Это пока одинокий. Притом что массированное использование импорта в гособоронзаказе лишает Россию смысла самого гособоронзаказа. Как, собственно, и обороны.

Во всяком случае, страна обладает тем преимуществом при смене технологических укладов, что процессу этому в минимальной степени препятствует наличие действующих старых активов. Историческим средством для расчистки и списания таких активов служили войны. Однако мы справились с этой задачей вручную - как «красные кхмеры» с Пномпенем. При наличии воли, в первую очередь воли к самосохранению, задача всякой модернизации решается одинаково. На стартовом этапе это массовая закупка, иногда под ключ, предприятии, технологий, знаний и их носителей. В этом смысле модернизации Петра, Бисмарка, Мэйдзи, Сталина ничем не отличаются друг от друга. Различия только в источниках средств, способах их добывания и использования. Вот именно это конкретно мы и собираемся обсуждать.

И, наконец, с точки зрения сохранения политической и социальной стабильности, которая в конечном итоге опирается на легитимностью действующей власти, «Новая индустриализация» - это насущная необходимость. Хватит делить, гнить и ныть! «Россия на стройке» - это единственно возможный конкретный материально воплощаемый лозунг, способный вернуть нашему народу смысл существования.

Подводя промежуточные итоги целым двум номерам, посвященным теме «Новой индустриализации», констатируем вполне ожидаемую вещь: разговор только начинается. Очень бы хотелось в конце этого разговора сформулировать реальную программу реиндустриализации - внятную и операбельную. Сейчас же представляется целесообразным отметить некоторые моменты, прозвучавшие в этом разговоре.

И у идеи реиндустриализации практически нет противников, если за это не прийдется платить. А платить придется. И платить очень дорого, и практически всем. Иначе это разговор не о чем. Нынешняя модернизация -это вопрос выживания нашей страны, народа и цивилизации. Более того, наша локальная реиндустриализация, вызываемая нашими локальными обстоятельствами - катастрофической деиндустриализацией - будет происходить на фоне нынешнего системного кризиса. То есть на фоне смены технологических эпох. Эта смена всегда исторически происходила на фоне войн и катастроф, и такой ценой, которую никогда не обеспечивал коммерческий интерес. Такую цену страны и народы платят только, в буквальном смысле, «с пистолетом у виска». И предложение прекратить «гражданские войны» - абсолютно позитивное, но к сожалению, не имеет никакого отношения к консенсусу о путях русской модернизации и цене, которую за это реально надо платить.

Тот же Иноцемцев в интервью перечисляет возможные варианты модернизации. При всем богатстве выбора, тем не менее, это все равно два пути - «жесткий» и «мягкие», разной степени «мягкости». В контексте выше (и ниже) изложенного, все мягкие варианты бессмысленны. Мы просто не успеем. И это, кстати, позиция, по которой мы никогда не найдем консенсуса с либералами, которые просто не видят этих угроз, как они не видели нынешнего кризиса, и как они, по сути, не видят его и сейчас. То есть, мы можем найти с кем-то из них консенсус, но только потом, когда нас уже не будет. Или когда наша модернизация будет уже успешно сделана.

Вероятность жесткого варианта некоторые оценивают в 1%, по причине отсутствия такой мотивации у наших элит. Ключевой момент - у нас к политике относятся как к виду бизнеса - людей, воспринимающих успех страны как свой, у нас нет. Один процент - это чудо, нормальное штатно повторяющееся в нашей истории русского чудо. У этого чуда есть вполне ясная предпосылка.

Господствующее отношение к политике как к бизнесу - что характерно на всей постсоветской территории, не только в России - свидетельствует о том, что никакой политики у нас нет (кроме, может быть, иногда, непосредственно политики верховной власти). То есть, нет и никакого политического класса, для которого категория успеха собственной страны является определяющей. Почему буксуют попытки постсовесткой реинтеграции? Потому что квазиполитические элиты воспринимают политику как бизнес. Это как в период феодальной раздробленности -князьям в голову не приходило принимать решения на основании этнической культурной и даже религиозной близости. Какое все это имеет отношение к «бизнесу»?

Напомним опрос в прошлом номере. Вопросом жизни и смерти «новую индустриализацию» считают 33% соотечественников по репрезентативной общенациональной выборке. И 87,5% «нашей» аудитории, то есть читателей нашего журнала и сайта. Вопрос, кто элита и может ли она быть элитой? То есть совместимо ли наличие такой элиты с выживанием страны? С социальной точки зрения весь процесс постсовестской эволюции - это процесс легализации воровства. И соответственно (а как же еще) формирование воровской национальной элиты. Которая кстати потом потребовала еще и легитимации этого воровства. И не получила ее от путинской власти именно потому, что эта власть не желала таким образом делегитимировать самою себя. Собственно, в этом социальный смысл конфликта власти с тем же Ходорковским - отказ легитимировать воровство. (С другой стороны, отказ дезавуировать воровство и таким образом сменить элиту, то есть отказ от революции - это и есть видимые границы возможностей такой власти). Так вот, 1% - «русское чудо» активируется в обстоятельствах, когда жизнь страны висит на волоске. Это содержание всех русских Смут. Инстинкт выживания превращает этот один процент в сто. То есть одно из двух - либо этот инстинкт есть, тогда это сработает. Или его нет. Тогда, как выражался Остап Бендер, «обращаетесь в лигу сексуальных реформ».

То есть, спрос на такую модернизацию в отдельных слоях и социальных группах нашего общества огромен. И слои эти, и группы будут востребованы. В случае угрозы войны. В широком смысле этого слова. Разница в том, что одни этой угрозы не видят, ментально отрицают, а другие видят. Какой уж тут консенсус. То есть еще раз: консенсус по «Новой индустриализации» будет, но только после того, как она будет сделана.

И кстати, в силу всего выше (и ниже) изложенного, драйвером такой индустриализации, в первую очередь драйвером технологической революции, может и должна стать в первую очередь «оборнка», которая, кстати, единственная обладает еще кое-какими не утраченными умениями, навыками и приоритетами мирового уровня. Когда пистолет приставлен к вику, первой начинает работать именно «оборонка».

Долгожданная ясность наступила. Вроде бы как. Объявленная «рокировка» в короткую сторону, казалось бы, должна восприниматься как самая естественная. Во всяком случае именно такая логика вытекала из принятого четыре года назад решения. Это логика и аппаратная, и политическая, и человеческая, этическая. Если Путин определенным образом заявил и доказал, что он не собирается «уходить из политики», непонятно, на каком основании (кроме формально конституционного, имевшего смысл четыре года назад) он должен был отказаться от первой позиции в нашей президентской республике. С политической точки зрения тандем был заявлен как союз единомышленников.