Дети Безымянного (ЛП) - Сандерсон Брендон

Он провёл её по изогнутому туннелю, затем прикоснулся ладонью к изображению, выгравированному на одной из гробниц. Воздетые крылья, символ Безымянного Ангела. Такой же сейчас висел на запястье Тасенды, прямо над зажатой в руке виолой.

— Я слышал об этой вашей Топи, — заметил Ром, — ещё до того, как попал сюда. Так что был готов к ней. Но Безымянный Ангел... знаешь, многие местные священники с большей охотой носят его символ, чем символ церкви.

— Авацина — наш архангел… то есть, была им, — принялась оправдываться Тасенда. — Она повелевала целыми сонмами других ангелов. Это её церковь… была её, но она всегда казалась каким-то далёким, недосягаемым божеством. Здешним верующим, вроде моей сестры, хотелось иметь своего ангела.

— Ты не так поняла, — усмехнулся Ром. — Я был очень рад узнать об этом. После предательства Авацины услышать весть о другом ангеле, который по-прежнему любит людей... в общем, это дало мне надежду. Надежду на то, что даже такой заскорузлый охотник, как я, чьи руки по локоть в крови, может обрести мир и покой.

Почему-то уголки его губ печально опустились, когда он произнёс последнюю фразу, но он тут же тряхнул головой и повёл её по одному из многочисленных путей, разбегающихся во все стороны. Он не соврал — здесь и правда было много места. Тасенда всегда представляла себе несколько маленьких душных склепов, а не эту бесконечную паутину коридоров. В конце концов они вышли в небольшой каменный зал с мягкими скамейками по стенам.

И здесь был он, сам Зеленштайн: белоснежный камень, похожий на большое гусиное яйцо, венчал собой постамент в центре зала. Ром закрыл шторку на своём фонаре, давая ей убедиться, что камень сияет собственным слабым светом. Зыбкое клубящееся свечение напоминало масляные разводы на поверхности воды. Они чинно вращались и плыли, словно Зеленштайн был наполнен разными переливающимися жидкостями, беспрестанно текущими по кругу.

У Тасенды перехватило дыхание. Это было прекрасно.

— Говорят, он становится ярче всякий раз, когда новый житель Подступов приходит в церковь, — сказал Ром.

— Можно мне… потрогать его?

— Лучше не стоит, юная мисс, — ответил он. — Но смотреть не возбраняется. Вот, садитесь сюда и полюбуйтесь на узоры.

Не в силах отвести взгляда от завораживающего танца цветов, Тасенда попятилась назад, пока не нащупала скамейку, и села, положив виолу на колени.

— Они всегда отправляют новых священников сюда, присматривать за камнем в качестве первого послушания, — тихо произнёс Ром. — Мы не сторожим его постоянно, но здесь полезно медитировать, оставаясь при этом начеку всю ночь. Прошло уже порядком времени с тех пор, как я делал это в последний раз. Но я хорошо помню, как сидел тут ночи напролёт, таращил глаза и думал. Про все те годы, что видел этот камень.

Сначала он был дан монаху-отшельнику, который хранил его в святилище. Затем для него выстроили церквушку, а при ней — катакомбы, чтобы хоронить усопших. Наконец, пришла приоресса — и здесь появилось подобающее здание. Камень видел всё это, и гораздо больше. Пускай это и прозвучит дерзко, юная мисс, но он — такое же ваше наследие, как и Топь.

— Лорд Давриел недавно говорил мне, что мой народ слишком часто твердит о судьбе. Он сказал, что я должна сама решать за себя и выбирать собственный путь вместо того, чтобы верить в рок и тому подобные вещи.

Она взглянула на Рома и увидела, как свет Зеленштайна струится по его лицу. — Что ты об этом думаешь? — спросила она.

— Я не знаю, — вздохнул он. — Как по мне, невозможно что-либо по- настоящему решить за себя. То есть… я хочу сказать, какая разница, кого я буду слушать — Давриела или свою деревню? Это не самостоятельность. Ты просто выбираешь, кто станет влиять на твои решения.

Ром хмыкнул, а Тасенда продолжила вглядываться в зыбкие мерцающие огоньки. Она догадалась, что Ром привёл её сюда, чтобы она не мешала Давриелу и приорессе выяснять отношения наверху. Вместо того чтобы пойти за водой, он спросил её, не желает ли она взглянуть на камень.

Давриел… она вспомнила тот взгляд, ту тень, которую видела, когда они нашли мёртвого Брерига. В глазах Давриела тогда застыл второй мрак. Пустота, способная поглотить всю жизнь, сделав мир таким же холодным, как и она сама…

— Ром? — спросила она. — Ты когда-нибудь думал о демонах, которых убивал в молодости? Тебя волновало то, что ты причинял им боль?

— Нет, — ответил старый охотник. — Нет, не припомню, чтобы думал об этом, пока был молодым.

— Ох.

— А вот когда я стал старше, — продолжил он, — и ангелы начали сходить с ума? О да, тогда я много об этом думал. Я задался вопросом, неужели вся моя жизнь будет наполнена убийствами? Неужели нет способа это прекратить? Создать мир, где людям не нужно будет бояться ни тьмы, ни света?

— Ты... нашёл ответ?

— Нет. Потому-то в конце концов я и бросил всё это, — он взглянул наверх, а потом призывно махнул ей рукой. — Пошли, поглядим, что они успели натворить наверху.

Тасенда кивнула, взяла свою виолу и последовала за ним. Однако, когда они уже покидали зал, она увидела кое-что, что ускользнуло от неё прежде. Она была так поглощена Зеленштайном, что не заметила, что и здесь на стене тоже имелось панно — резной камень изображал поражение ужасного демона из неизвестной ей истории.

— Это панно, — пробормотала она. — Там есть утолщение, вроде того, что ты нажимал прежде. Под ногой у демона. Это тоже потайная дверь?

— Ага, — отозвался Ром. — Здесь таких хватает, ты ещё не раз их увидишь. Но за многими из них нет ничего примечательного — просто крохотные каморки, где мы держим инструменты для бальзамирования или мусорные корзины.

— О.

— Эта, впрочем, совсем другое дело, — продолжил он. — За ней находится туннель, ведущий прочь из катакомб, в чащу леса. Это место — оно ведь не только для мертвецов. Здесь можно забаррикадироваться, если что-то нападёт на приорат. Мы можем спрятаться здесь, а потом сбежать одним из тайных проходов.

Она кивнула, размышляя об услышанном. Даже приорату — а может, приорату  в особенности — нужно было безопасное место, чтобы укрыться в случае атаки. Все дома и деревни на самом деле были всего лишь бастионами среди мрака, и по ночам везде старались запирать ворота покрепче.

Когда они выходили, она бросила через плечо последний взгляд на радужный камень. Странно — прожив в Ферласене всю свою жизнь, она ни разу не удосужилась прийти сюда и своими глазами взглянуть на дар Безымянного Ангела.

А кто он для тебя? Ты когда-нибудь его видела?  Наверное, было даже к лучшему, что Безымянный Ангел давно исчез. Красочных историй хватало Виллии, — её вообще влекло ко всему, где говорилось о борьбе с мраком, — но не Тасенде.

Она поспешила за Ромом, но, когда они уже дошли до самой лестницы, заметила свет в одном из боковых коридоров. Она похлопала Рома по плечу и указала ему в ту сторону.

— А, — ответил он, — это? Там мы готовим тела усопших и держим их до панихиды.

Она застыла на месте, пока Ром продолжал говорить. Тела усопших в ожидании панихиды? Как...

Тасенда не смогла устоять и свернула в этот коридор. Ром окликнул её, но она не обратила на него внимания. Вскоре она очутилась в ещё одном маленьком помещении, освещённом мерцающими свечами, водружёнными на груды старого воска. На задней стене располагался барельеф Безымянного Ангела, держащего резной Зеленштайн. Его лицо было прикрыто рукой.

Вдоль стены на каменных плитах лежало три тела в погребальных одеждах. Одно из них принадлежало юной девушке к короткими волосами. Люди часто путали их, хотя Тасенда никак не могла взять в толк, почему. Виллия была заметно стройнее и крепче Тасенды, волосы она стригла короче, и они имели более золотистый оттенок. К тому же Виллия была гораздо красивее — несмотря на то, что сёстры имели одинаковые лица.

Ром запнулся на пороге, затем увидел тела. — Ах, ну и дурень же я, юная мисс! Мне следовало сразу догадаться.