Алешкина любовь. Простая история. - Метальников Будимир Алексеевич

— Хочу! — так быстро вырвалось у нее, что она даже смутилась. Но Данилов, обрадованный примирением, даже не заметил этого.

— Ну и прекрасно! Завтра же и выедем.

И вот они осматривают большой светлый коровник в каком-то колхозе. Молодой парень в комбинезоне включает рубильник, и механический раздатчик кормов приходит в движение. Ковши с кормами плывут вдоль кормушек, останавливаются точно перед каждой кормушкой и опрокидываются.

— Сколько же человек обслуживает этот коровник? — спрашивает Данилов.

— Пять! — с гордостью отвечает парень.

Сашка поспешно записывает что-то в блокнот.

…Потом они осматривают телятник…

…Молокозавод…

И, сопровождаемые хозяевами, отправляются к машине. Машина трогается.

— Ну, что ж? — улыбается Данилов. — Заедем теперь в Кисловку?

Сашка покосилась на него и усмехнулась.

— Ну давай, только там смотреть-то нечего.

— Ну просто поговорим с кем-нибудь…

…Вечереет. На горизонте громоздятся черные тучи.

— Похоже, дождь собирается, — замечает Данилов. — Ногу что-то ломит.

— Раненая? А я и не знала… Вы на каком фронте были?

— На разных… А ранили на Втором украинском.

— Муж мой там… — Сашка не договорила.

…Почти уже совсем стемнело. Впереди, на пригорке, замигали огоньки деревни.

— Ну вот и Кисловка, — вздохнула Сашка. — А там уже и до дому недалеко.

Машину вдруг затрясло, закачало. Шофер затормозил, вылез из машины.

— Что, опять баллон? — спросил Данилов.

— Левый, задний, — виновато отозвался шофер. — Вот не везет. Придется клеить.

— А может, дотянешь до деревни?

— Да нет, нельзя, камеру раздавлю.

— Пить охота! — сказала Сашка вылезая. — Дойдем до деревни?..

— Пошли. Тогда, Миша, подъезжай к крайнему дому, — обратился Данилов к шоферу и стал догонять Сашку.

Дунул холодный ветер. Где-то далеко сверкнула зарница. Сашка зябко поежилась…

— Замерзла? — озабоченно спросил Данилов.

— Немножко… В машине, должно, продуло.

Данилов с готовностью стал стаскивать пиджак.

— Не надо, сейчас дойдем.

— Одевайся, одевайся, ничего! — с грубоватой заботливостью прикрикнул Данилов и накинул ей пиджак: на плечи.

— А то молочка, может, выпьете? — приветливо предлагает пожилая женщина, подавая ковшик Сашке.

— Нет, спасибо, лучше воды… — Сашка жадно припала к ковшу.

— Откуда же сами будете? Чтой-то мне ваша личность будто знакомая, — вглядывалась женщина в Сашку.

— А это ваша соседка — Потапова, председатель колхоза «Заря», — пояснил Данилов.

— А-а, — женщина расплылась в улыбке. — Как же, как же, слыхали. Говорят, хорошо у них живут, — вздохнула она.

— Неплохо, — улыбнулся Данилов. — А у вас как?

— И-и, — махнула рукой женщина. — Не живем — слезьми умываемся! Кто что утащит — тем и сыты. Бригадиры, те возами тащат, мужики — мешками, ну, а мы, бабы, — карманчиками, — невесело посмеялась женщина, оттопыривая карманы на юбке. — Уж все, вроде, все вокруг жизнь наладили, а нам, видать, доли нет.

Данилов посмотрел на Сашку. Та задумчиво смотрела на женщину, покусывая губы.

— А вот, говорят, хотели вас присоединить к их колхозу, — кивнул Данилов на Сашку. — Как вы на это смотрите?

— Мы-то рады-радешеньки были бы, да, поди, не схотят они. Чего им такой хомут на шею? — покорно вздохнула женщина, понимая справедливость этого нежелания. — От нас уже две семьи к ним перебежали. Третьи просились, да не взяли они.

— Потому не взяли, что об вас подумали, — хмуро заметила Сашка. — Ежели всех принимать, так у вас никого и не останется.

— А у нас и так, почитай, никого не осталось. Мужики, которым должностей не осталось, все разъехались.

Сашка шумно вздохнула. Данилов снова взглянул на нее. Сашка виновато улыбнулась, развела руками: что, мол, поделаешь, придется брать.

— Ничего. Надо думать, Александра Васильевна захочет вам помочь? — снова посмотрел он на Сашку.

Та кивнула.

В это время лампочка под потолком замигала. Погасла, зажглась. Снова погасла.

— А, будь они неладны! — проворчала женщина в темноте. — Цельный вечер мигает. Чинят, чинят, никак не починят. Сейчас я вам лампочку засвечу…

Она загремела в темноте чем-то… В это время свет снова зажегся. Женщина поставила на стол керосиновую лампочку.

— Ну вот. Коль опять погаснет, зажгете… А теперь, не обессудьте, на ферму мне пора. Сторожихой я там.

— Как, вы уходите? — забеспокоилась Сашка.

— Может, мы тогда у соседей ваших посидим? — предложил Данилов.

— Да чего вы? — замахала женщина руками. — Сидите! Куда из тепла иттить? А когда пойдете — дверь на щеколдочку замкнете, и вся недолга…

— Не запираете? — удивился Данилов.

— А чего у нас брать-то? Веник старый? Ну до свиданьица… Может, еще когда заедете, милости просим! — слегка поклонилась она от двери.

— До свиданья, — попрощался Данилов.

— Спасибо вам, — сказала Сашка.

Женщина ушла.

— Симпатичная бабка, — кивнул на дверь Данилов.

— Да… годочков на пять постарше меня будет, — усмехнулась Сашка…

Данилову стало неловко.

— Ну, чего уж прибедняться! Вам можно хоть завтра под венец, — постарался он пошутить.

Сашка зябко поежилась, натягивая поплотнее пиджак на плечи.

— Женихов нет, — запоздало ответила она, подсаживаясь к столу. — Был когда-то один, да прогнала. Он и уехал.

— Гордая, должно быть! — улыбнулся Данилов.

— Была когда-то негордая, — задумчиво ответила Сашка.

Данилов пристально посмотрел на нее, потом полез в карман за папиросами. И как только он чиркнул спичкой, свет погас. Он прикурил и стал держать спичку в руке. Оба они задумчиво смотрели на огонь. Потом спичка погасла.

— Зажечь лампу? — спросил Данилов.

— Как хотите, — тихо сказала Сашка.

Данилов погремел спичками и… положил их на стол.

— Ну? Что же вы молчите? Давай разговаривать, — сказал он, и в голосе его зазвучало беспокойство.

— Давай, — откликнулась Сашка так же тихо.

И снова настала тишина. В темноте вспыхнула папироса.

— Примете их к себе? — спросил Данилов.

— Придется, — не сразу ответила Сашка. — Трудновато будет наших уговорить. Ну, да ничего. Глаза боятся, а руки делают…

Наступила пауза.

— Андрей Егорыч, а вам обязательно надо уезжать? — тихо спросила Сашка. — Разве нельзя отказаться?

— А ты можешь отказаться от этого колхоза?

Сашка опять вздохнула. В темноте слышно было, как шуршали спички в коробке, который Данилов задумчиво переворачивал на столе.

Сашка медленно протянула руку и дотронулась до его руки, в которой он держал коробок. Данилов замер, потом послышался тихий хруст — коробок сломался в его руке.

Он протянул другую руку и положил на Сашкину.

И в это время загорелся свет.

Оба тотчас же отдернули руки и отвернулись, боясь встретиться глазами.

Данилов взволнованно встал и заходил по комнате.

Сашка сидела, низко опустив голову. Данилов вдруг резко повернулся к ней, словно хотел что-то сказать, и… свет опять погас. Только быстро и нервно вспыхивал в темноте огонек папироски.

— Зажечь лампу? — тихо спросила Сашка, нашаривая на столе коробку спичек.

— Как хотите, — отрывисто сказал Данилов.

И Сашка замерла на месте, глядя на этот огонек.

Вот он медленно двинулся по комнате. Вперед, назад. Вперед, назад. Остановился. Опять двинулся вперед. Снова остановился и… медленно стал приближаться к ней.

И когда Данилов остановился, вплотную подойдя к ней, она невольно встала ему навстречу.

И тут снова зажегся проклятый свет!

Оба одновременно взглянули на лампочку: он с бешенством, она в отчаянии.

Потом их глаза встретились. Сашка смотрела на него неотрывно, слегка подавшись вперед. А в глазах Данилова читалась какая-то борьба. Он то жадно смотрел ей в глаза, то на мгновение опускал взгляд, и по скулам его непрерывно двигались желваки.