ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ - Наталья АЛЕКСАНДРОВА

— Котлеты отменяются! — бодро отозвался Антон. — Ты не забыла, что я работал главным инженером НИИ, который был в этом здании до банка? Так что смело можешь на меня положиться!

С этими словами он уверенно двинулся прямо к решетке и вентилятору.

Я вспомнила сцены из американских кинобоевиков, где герои, чтобы сбежать из тюрьмы или, наоборот, пробраться в какую-нибудь сокровищницу (например, в банк, вроде нашего) стремительно проскальзывают между вращающимися лопастями приблизительно такого вентилятора.

Но там этот трюк проделывают герои, супермены, да и то наверняка в этом кадре их подменяют дублеры. Мне же придется проделать это самой, без всякого дублера…

Нет! Я на это не согласна!

Я хотела сказать это Антону… но он вдруг куда-то пропал.

Только что шел прямо передо мной, неуклонно приближаясь к решетке и вращающимся за ней лопастям, — и неожиданно исчез, словно сквозь землю провалился.

Но мы и так уже находились под землей, в подвале, так что проваливаться нам как будто некуда…

Я не успела додумать эту мысль до конца, потому что, сделав следующий шаг, потеряла почву под ногами. В буквальном смысле слова — у меня под ногами оказалась пустота, я провалилась в какой-то темный проем. В следующую секунду я поняла, что скольжу вниз по гладкой наклонной трубе, вроде тех, какие устанавливают в аквапарках и на пляжах морских курортов. Только там эти трубы делают из прозрачного пластика, и, съезжая по ним, ты видишь пальмы, голубое небо и теплое ласковое море, в которое и погружаешься в конце пути.

Здесь же труба была металлической, совершенно непрозрачной, и, прокатившись по ней, я плюхнулась не в теплое море, а на что-то тоже довольно теплое, но явно живое и очень недовольное.

То, во что я врезалась в конце полета, громко выругалось, откатилось в сторону и оказалось Антоном Степановичем Мельниковым.

Он проделал путь по трубе прежде меня и не успел вовремя отскочить, чтобы освободить место для моего приземления.

Во всяком случае, налетев на Карабаса, я обошлась без повреждений, совершила, так сказать, мягкую посадку. Впрочем, и он, ощупав себя, убедился, что ничего не сломал.

Придя в себя, я огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда мы попали. Судя по тому, как долго мы скользили в глубину, можно было предположить, что мы находимся в аду. Как и положено в аду, здесь было удивительно жарко. Кроме температуры в пользу этой гипотезы говорили мрачные красноватые отсветы, пляшущие на тоскливых темно-серых стенах просторного помещения. Для полноты сходства не хватало только чертей. Но и они вскоре обнаружились в дальнем конце помещения — два подозрительных субъекта в темных робах, с закопченными адским пламенем лицами, удивленно разглядывали нас с Антоном.

— Где это мы? — вполголоса спросила я Антона Степановича.

— Это ведомственная котельная, — ответил он и показал на огромную топку, в которой с ровным гудением полыхало пламя. За этой топкой, вероятно, и присматривали те двое, кого я приняла за чертей.

Судя по всему, они были удивлены не меньше нашего. Действительно, что могли подумать эти истопники, когда к ним в котельную свалились две крайне подозрительные личности в мятой и перемазанной пылью одежде?

— Видишь, Артемий, — проговорил один из них, постарше и покрупнее. — Видишь, как много чудес преподносит природа пытливому уму, который не ленится наблюдать за событиями и отмечать их в своей памяти? Только что здесь никого не было, кроме нас с тобой, и вдруг, откуда ни возьмись, появились эти два мажора! Что означает сие явление? Оно означает, что все вокруг нас — порождение нашего ума и ничего нет за его пределами! — Он потянулся к стоящей рядом с ним допотопной пишущей машинке и торопливо застучал на ней — видимо, запечатлел для потомков поразившую его мысль.

— А я так думаю, Арсений, — возразил ему более молодой и более плюгавый коллега. — Я так думаю, что мы с тобой травки перекурили, оттого нам и мерещится всякая гадость! И на самом деле нету здесь никого, кроме нас с тобой, потому что откуда здесь кому-нибудь взяться? А два эти мажора — обыкновенные глюки. Так что надо нам, Арсений, сокращать количество потребляемой травы, а то в следующий раз такое увидим, что вовсе спать перестанем…

— Вот и видно сразу, Артемий, что ничего ты не понимаешь! — возмущенно перебил его старший товарищ, оторвавшись от пишущей машинки. — Если бы эти двое были глюки, то разве бы мы с тобой могли видеть их одновременно? Когда это ты слышал, чтобы у двоих людей были одинаковые видения?

— Ну вот же они! — воскликнул Артемий, указывая на нас. — А если ты сомневаешься, что они нам мерещатся, я их сейчас чем-нибудь проткну…

Мне совсем не хотелось, чтобы меня протыкали. Я решила доказать, что не являюсь галлюцинацией, а заодно выяснить, как выбраться из этого мрачного подземелья. Шагнув ближе к истопникам, я вежливо поинтересовалась:

— Мужчины, где у вас выход?

— Ой! Разговаривает! — Артемий испуганно попятился. — Первый раз вижу… то есть слышу, чтобы глюк разговаривал!

— Ты же видишь, с ними не договоришься! — окликнул меня Антон. — Они уже до полного бесчувствия докурились! А выход отсюда я и без них найду! — Он подхватил меня за локоть и потащил мимо топки, мимо ошарашенных истопников, к низкому проему, который вел в соседнее помещение.

Там было прохладнее.

Возле стены стоял узкий девичий диванчик, аккуратно застеленный клетчатым пледом — видимо, на нем по очереди отдыхали истопники. Рядом с диванчиком находилась унылая больничная тумбочка, на которой одиноко красовалась наполовину пустая бутылка водки.

А еще чуть дальше виднелась металлическая лесенка, которая вела к потолку и дальше — в квадратный люк, аккуратно прорезанный в этом потолке.

Антон встал на нижнюю ступеньку лестницы и бодро полез наверх, сделав мне знак следовать за ним.

Я полезла за Антоном, невольно удивляясь, как спускаются и поднимаются по этому трапу истопники, учитывая то, что они явно налегают не только на водку, но и на травку, что вовсе не способствует поддержанию физической формы.

Однако все обошлось, мы вылезли наверх и оказались во в меру грязном и вонючем полуподвале, из которого на вольный воздух вела обычная дверь, закрывавшаяся изнутри на допотопный железный засов. Народу на улицах встречалось порядочно, я поймала на себе несколько недоуменных взглядов: погода отличная, люди гуляют после работы, а тут двое каких-то замурзанных типов идут, и не понять — то ли они в канаве валялись, то ли такси с мусоровозом перепутали. Настроение испортилось, и я обратилась к Карабасу излишне раздраженным тоном:

— Вы хотя бы позвонили этой вашей родственнице… как ее… тете Глаше?

— Во-первых, не тете Глаше, а тете Маше, — поправил меня Мельников, — во-вторых, она мне вовсе не родственница, она — подруга моей покойной тетушки, а в-третьих… — его голос зазвучал несколько смущенно, — я не помню номер ее телефона… да он наверняка поменялся… вот адрес — очень хорошо помню, правда… только зрительно. Во всяком случае, не сомневайся, я ее квартиру запросто найду!

— Вам не кажется, что нагрянуть к пожилому человеку без предупреждения — не очень-то вежливо? Вы уверены, что она откроет вам дверь? В наше время люди стали не очень-то гостеприимны! Тем более что она, по вашим собственным словам, даже не родственница?

— Да что ты! — с неумеренным энтузиазмом воскликнул Антон. — Тетя Маша мне как родная! Больше чем родная! Вот увидишь — она будет мне очень рада!

— Хотелось бы верить… — проговорила я со вздохом и поплелась в сторону Большого проспекта, где в любое время дня и ночи можно без проблем поймать машину.

— Думаешь, я не понимаю, как утомил тебя за эти сутки? — бормотал Карабас, идя рядом со мной. — Но не волнуйся, сейчас мы приедем к тете Маше, она угостит нас чаем со своим знаменитым крыжовенным вареньем — и ты будешь совершенно свободна! Сможешь заниматься своими собственными делами!

Я вспомнила об этих самых «делах» и тяжело вздохнула. Вот выспаться бы — это не мешало!

В дальнем конце улицы появилась милицейская машина. Мельников заметался, как заяц на шоссе.

— Спокойно! — прошипела я, схватив его за локоть. — Вам что, на нары захотелось?

— Нет! — испуганно вскрикнул он. — Только не это! Но ведь я… как это говорят? В розыске… меня узнают… меня поймают…

— Конечно, если вы будете специально привлекать к себе внимание! Если не хотите в тюрьму — ведите себя естественнее! Лучше всего — изобразите пьяного в стельку мужа, которого верная жена тащит на себе домой!

Он взял себя в руки, прекратил суетиться, навалился на меня всем телом и побрел нога за ногу, что-то невразумительно бормоча.

— Отлично! — пропыхтела я, едва справляясь с висящим на плече грузом «семейных обязанностей». — Пожалуй, даже слишком естественно! Сразу чувствуется, что у вас большой опыт. Или вы в самодеятельности играли?