Крылов - Владимир Липилин

– Ты ступай ночевать в корпус, потому что у нас будут Фигнер ночевать».

Если уж в невинном желании юношей эксплуатировать ресурсы Севера чудилась великому князю крамола, то дача ночлега завтрашним государственным преступникам – а сестры Фигнер были заметными фигурами в русском революционном движении – явно подпадала под уголовно наказуемое действие.

Но семья Крыловых не преследовалась царской охранкой. Алексей Крылов не стал революционером в прямом смысле, но вольнолюбство, так не одобряемое самодержавием, в котором он рос и воспитывался, вдохнуло в пего поистине революционную непримиримость ко всему рутинному. Встреченные на своем пути косность, несправедливость, бюрократизм, стяжательство, ложь – любое зло – он сокрушал направленным взрывом своей энергии, мало заботясь, кто таится за ним – нечистый ли на руку высокопоставленный правительственный чиновник, или иноземный авантюрист – изобретатель секретного оружия, или тот и другой, вместе взятые.

Примеров тому – несть числа. Один, составленный из множества, – начало деятельности Крылова в качестве заведующего Опытовым бассейном. Первые шаги в этой должности по отданным административно-хозяйственным распоряжениям весьма созвучны с теми, что предпринял великий Менделеев, вступая в директорство над Главной палатой мер и весов, приведшими к расцвету русской метрологии.

Значительна возрастная разница между Менделеевым и Крыловым, но стиль их деятельности однороден, ибо беспредельна у обоих наступательная энергия, подчиненная одной цели – служению Отчизне.

А.И. Менделеева, супруга ученого, писала: «Хорошо помню Крылова, по прозванию Эзоп (теперь академик), Дмитрий Иванович позволил пригласить и его на лекции».

По случайности ли, по счастливому совпадению на мальчика, юношу, молодого офицера Алексея Крылова обращали свое заинтересованное внимание такие выдающиеся русские творцы и созидатели, как Сеченов, Ляпунов, Титов, Макаров и, наконец, Менделеев?

Можно с полной уверенностью сказать, что приглашение в семью великого ученого на домашние лекции, устраиваемые для узкого круга лиц, было не только честью для гардемарина, но и кладезем познаний для его будущего.

Не случайно, конечно, упомянула Анна Ивановна Менделеева и второе имя Крылова, данное ему друзьями-моряками и сообщенное семье ученого, безусловно, Владимиром Дмитриевичем Менделеевым, сокурсником, как мы теперь говорим, Алексея Николаевича: Эзоп – олицетворение мудрости и внутренней силы.

В чем же общность стилей Менделеева и Крылова?

В письме почетному академику Д.П. Коновалову от 8 марта 1928 года есть такие крыловские слова: «Без малого 40 лет тому назад Дмитрий Иванович Менделеев был назначен управляющим Главной палатой мер и весов. До его назначения это было скромное учреждение, хранившее устарелые образцы мер, не имевшее почти никакого оборудованпя… Дмитрий Иванович со свойственной ему горячностью и гениальным предвидением отстаивал необходимость придать Главной палате характер не просто учреждения для надзора и проверки торговых мер, весов и инструментов, а первенствующего научного учреждения, главными задачами которого являются: разработка методов точных измерений и доведение этой точности до наивысшей степени, осуществление необходимых для этого приборов, использование этих приборов не только для целей метрологических, но технических и научных в смысле возможно точного определения физических постоянных…»

А вот выдержка из письма адмирала Макарова Крылову от 23 января 1900 года, в котором главный командир Кронштадтского порта, поздравив Алексея Николаевича с новым назначением, а бассейн – «с предстоящим ему деловым периодом деятельности», с убеждением отмечал также: «Вы в это живое дело внесете правильные основания, и работы Бассейна потеряют их теперешний случайный характер».

Сам же Крылов, определяя и одновременно отстаивая суть работы Бассейна в будущем, в рапорте от 5 ноября 1899 года писал, в частности:

«…такое направление деятельности Бассейна, как изложено выше, есть то, как я его понимаю. Оно находится в резкой противоположности тому, которому эта деятельность следует ныне, и, может быть, противоречит взглядам на это дело Морского технического комитета или высшего морского начальства. Научная работа только тогда может доставить определенный результат (положительный или отрицательный), когда производящий ее руководствуется определенной идеей и собственным убеждением…»

Идентичность в практической постановке вопроса у Менделеева и Крылова не вызывает сомнений. Как же у них проходило вступление в должности?

Менделеев, приняв в ведение Главную палату мер и весов и выдвинув программу ее научной организации, столкнулся с острой нехваткой помещений для развертывания намеченных работ. Молва донесла до нас, и не верить ей нет никаких оснований: осмотрев вверенную его началу палату, новый управляющий вопросительно произнес пушкинскую строку: «Суждены нам благие порывы, но исполнить их нам не дано»?»

Обычный порядок заполучения внеочередных субсидий от правительства был очень долог и ненадежен. Необходимо было предпринять что-то срочное, неординарное, без вовлечения в процесс бюрократов-чиновников от министерства финансов, готовых даже в рвении за дело окончательно провалить его.

Все тот же упоминаемый Крыловым великий князь Константин Николаевич опекал одновременно с флотом и русскую науку, выдавал себя, разумеется, за поборника и радетеля ее.

На фигуре этого августейшего шефа и остановилась вполне озорная мысль великого химика. При докладе великому князю Менделеев повернул дело так, что его императорское высочество соизволило пожелать посетить отданную его радению Главную палату мер и весов.

Нужно заметить, что распорядители государственных учреждений, департаментов, казенных заводов как огня боялись подобных посещений. А если уж визита невозможно избежать, то готовились к нему загодя, как говорится, во все тяжкие: все чистилось, мылось, драилось, прибиралось, подкрашивалось – на все живое и недвижимое наводился глянцевый лоск.

Не так пошла подготовка к приему в палате. По приказанию управляющего, действительного статского советника Менделеева в палате, строго говоря, все шло как раз наоборот: понеже возможно, скученность оборудования, агрегатов, механизмов неимоверно возросла, особенно же на пути предполагаемого следования его высочества. К недоумению и даже некоторому ужасу палатных служащих, в коридоры и прихожие выдвигались лабораторные шкафы, обшарпанные столы, угарные тигельные печи, давно и навсегда, казалось, остывшие и вдруг задутые по личному указанию управляющего. А он, рассыпая налево и направо столь же нелепые, с точки зрения помощников, распоряжения, озорно, но непреклонно подтверждал отданные приказы: «Исполняйте,