Не стой под моей стрелой, или Инквизитор попаданке не указ! (СИ) - Шаль Вероника

— Элиния Монтенталль. И все?

— А что еще надо?

— Ну-у, — я пожала плечами, — например, несколько имен. И принадлежность к знати.

— У нас не принято давать женщинам несколько имен. Только одно. И титул женщины не наследуют. Поэтому его не добавляют приставкой к именованию рода.

Я разочарованно поджала губы. Несправедливость задела меня за живое. Ладно, радуемся тому, что есть. Может, хоть магический портал увижу, через который попаду в нужный город. Уж Массиусу-то точно под стать этот транспорт, тем более, для такого важного случая.

— Никогда не перемещалась через магический портал! — с нотками предвкушения путешествия улыбнулась я. — Такое перемещение ведь безопасно, да?

— Не будет никакого магического портала, — в голосе Массиуса завибрировали виноватые нотки. — Нет у меня столько энергии сейчас. Всю ее магическая буря вытягивает.

— Тогда как я доберусь до места? Чтобы не слишком выделяться.

— Скоро будет проезжать на упряжке молочник. Он почти каждый день ездит на городской рынок продавать свой товар. Попрошу его подбросить тебя в город.

Мне захотелось уточнить, все ли соискательницы прибудут таким изысканным способом. Но друид опередил меня своим ответом.

— Выделяться если и будешь, то вещами. Они богатые. Многие соискательницы из гордых, но обедневших родов. Телега молочника даже зависть вызовет. Не пешком, как другие, придешь.

Телега молочника! Час от часу не легче!

Молочник не опоздал, и едва я успела уложить вещи — а заодно придумать, куда поместить фамильяра, — как неподалеку звякнул колокольчик и самая обыкновенная телега с самой настоящей соломой вместо подстилки подкатила к дому друида. Я выглянула в окно, и в этот раз удивляться оказалось нечему. В упряжке стояла привычная мне лошадь. Разве чуть более упитанная, чем мне приходилось видеть на Земле.

Сам молочник расположился на привычном месте — на переднем крае телеги. Его тучная фигура заслоняла большой кусок обзора дороги, а поскрипывания телеги в ответ на ерзание возницы обещали: поездка может оказаться экстремальной.

Массиус подхватил мои сумки и, не теряя времени, отнес их к телеге, а потом ловким движением закинул на нее. Я быстро пересчитала поклажу — привычка, сохранившаяся с давних времен, когда я ездила на дизельных поездах к бабушке.

— Даже не проси, в корзину я не полезу! — категоричный голос задребезжал в самом низу, около моих ног.

Я встрепенулась. Что за?.. Я же подобрала для фамильяра удобную корзину. И подстилку из мягкой ткани устроила.

— Я, между прочим, твой фамильяр! К моим пожеланиям принято прислушиваться!

— Все так и есть, — поддакнул пушистому поганцу друид. — Фамильяра принято уважать.

— Но не идти на поводу всех глупостей, которые придут в эту маленькую голову! — для большей выразительности своего возмущения я тыкнула пальцем в голову енота.

— Угу, — невыразительно поддакнул друид теперь уже мне и замолчал.

— Поторапливайтесь! Я не могу долго ждать, — подал голос молочник, и я, неловко ухватившись за выступающую часть телеги, попыталась в нее залезть. Оказалось это не так просто, и, не поддержи меня Массиус за талию, попытка оказалась бы неудачной.

— Спасибо, — едва слышно произнела я одними губами.

Массиус в ответ мягко улыбнулся, оставив, наконец, покровительственный образ наставника, но словно вспомнил о чем-то и резко похлопал себя по карманам брюк.

— Чуть не забыл! Мы только из лука постреляли. Я не успел обучить тебя азам маскировки и слежки. Вот! — протянул он мне небольшую книжицу. — Я набросал основные принципы слежения за противником. И про маскировку упомянул. Прочитай в дороге. На отборе в любой момент может появиться инквизитор. Ты должна быть готова не выдать себя.

— Хорошо, — нарочито ласково муркнула я в ответ. — Это все?

— Нет. Маленькая деталь про Гермию. Я решил, ты должна про это знать, — произнес Массиус и замолчал.

Я, хоть в уме и начала перебирать варианты, чем еще может «обрадовать» меня Массиус, тоже молчала.

— Гермия накануне своей смерти прислала мне весточку: она шла на романтическую встречу и спрашивала мое мнение, какое платье надеть. Чтобы уж наверняка очаровать своего поклонника.

— Ох…, — вздохнула я, глядя на опять посеревшее лицо друида. — Спасибо. Я буду осторожна.

— Не бойся меня побеспокоить. Присылай сообщения, едва возникнет необходимость. Метка для этого удобнее артефактов. И перехватить послание никто посторонный не сможет.

— Хорошо, — чуть улыбнулась я и, кожей почувствав усиливающуюся тревогу Массиуса, добавила: — Все будет хорошо.

— Может, хватит миловаться на глазах фамильяра? — прервал меня на полуслове Федя, еще минуту назад активно делавший вид, что ничего, кроме соломы, его не интересует. А уж жбаны со сметаной, сливками и творогом, — что еще может вести на рынок молочник? — занимающие добрую треть телеги, вообще его не касаются.

Всё-таки до чего надоедливый у меня фамильяр, и я, фыркнув, пригрозила ему кулаком. Массиус улыбнулся, а молочник хлестнул лошадь кнутом, и та сорвалась с места. Телега бодро покатилась вперед, оставляя в сердце острую грусть. Словно нечто хорошее заканчивается навсегда.

Я молча провожала взглядом лес и ставшее уютным убежище Массиса, пока дорога не повернула в сторону и не скрыла их из глаз.

— Толье Т'Ондторриль вам приходится дядюшкой? — молочник не выдержал тишины и гложущего его любопытства.

Вот незадача! Еще доехать не успела, как посыпались вопросы.

— Не совсем.

— Кем тогда он вам приходится? — не собирался сдаваться молочник. — Толье Т'Ондторриль сам мне сообщил, что вы его дальняя родственница.

— Очень дальняя, — кивнула я головой.

— Тогда почему же он решил принять участие в вашей судьбе?

Так и хотелось ответить простое «По качану!», но пришлось молча пожать плечами. Откуда мне, бедной девице, знать.

— Доброе сердце у нашего друида, — по-своему понял мою молчаливость молочник. — Даже слишком доброе. Но неразумное, — липкий взгляд мазнул по моему лицу, перешел на шею и скользнул ниже, на подчеркнутую безупречным платьем грудь и талию. — Такую девку одну в город отпускать!

Молочник натянул вожжи и закрутил их вокруг загнутого гвоздя, вбитого прямо в борт телеги.

— Теперь лошадь будет сама знать дорогу, — елейным голосом прокомментировал свои действия и придвинулся ко мне. На пару десятков сантиметров. Неожиданный маневр молочника мне не понравился. Совсем не понравился.

Лошадь продолжала резво бежать по дороге. Молочник повернулся к ней спиной и метнул один за другим несколько задумчивых взглядов мимо меня, вдаль.

Что-то пошло не так, как планировал Массиус. В этом я была уверена.

— Вы бывали в этих местах? — толстяк перестал изображать заинтересованность в окружающей природе и пробуравил взглядом меня насквозь.

— Пару раз, — слукавила я в ответ. На сердце стало неспокойно.

Лошадь замедлила шаг, и молочник зычным голосом рявкнул в ее сторону. Животное снова ускорило бег. Телега затряслась на кореньях и колдобинах, торчащих прямо на нашем пути. Я оглянулась. Прямо по курсу движения был лес. Не такой светлый и легкопроходимый, как мне бы хотелось.

Густые кустистые ветви, оплетенные лианами, скрыли предрассветное зарево. Свет, озарявший большую часть пути, словно растворился в воздухе.

Со всех сторон телегу окружили липкие тревожные сумерки. Молочник, последние минуты сидевший не шелохнувшись, словно кот в ожидании, когда мышь выглянет из норки на поверхность, оживился. Нервно затеребил маленькими пухлыми пальцами засаленную жилетку. И еще ближе придвинулся ко мне.

Осторожно, чтобы не заметил (и не оскорбился), если это он случайно или от сельской простоватости нарушил мои границы, я отодвинулась чуть подальше.

Но расстояние быстро сократилось: молочник не унимался и приближался каждый раз, как я отодвигалась. Похоже, я недооценила его сельскую простоватость. Или дело совсем не в ней.