Сияющий полдень Уренира - Джеффри Лорд

Он понимал, что уренирцы, повелевавшие материей, пространством и временем, могли с таким же успехом владычествовать и над собственными телами. Отсюда вытекало, что сон не был для них необходимостью — как и пища, питье, одежда и кров над головой; все это казалось страннику атрибутами какой-то забавной игры, но отнюдь не жизненной потребностью. Его хозяева могли не только сменить платье, жилище или привычный распорядок существования; с такой же легкостью они ускользали из своих тел, преобразуясь в чистый разум, и вновь появлялись на свет в новом обличье, в иной плоти, ничем не напоминавшей прежнюю.

Пожалуй, тревоживший его вопрос не относился к сфере науки или технологии, к разновидности «что и как»; скорее, тут стоило поинтересоваться «зачем»? Обдумав это, Блейд счета возможным поделиться своими недоумениями с философом Кродатом Сараггой.

Сей ученый муж был довольно высоким, тощим и смуглым, с иссинячерной аккуратной бородкой; дома — то есть в своем парке — он носил только набедренную повязку и ходил босиком. На вид Сарагге можно было дать около сорока, но Блейд подозревал, что за этим числительным стоят не года, а столетия.

Несомненно, Сарагга являлся настоящим философом, ибо, выслушав гостя, ответил вопросом на вопрос — как и принято у представителей оной науки во всех мирах и измерениях.

— Не хочешь ли заглянуть поглубже, дорогой мой? Ты поинтересовался следствием, а не причиной; тем, что лежит на поверхности, но не у самого дна.

Блейд заметил, что готов нырнуть в глубину вслед за своим ученым собеседником.

— Тогда подумай о следующем: почему мы вообще носим вот это? -Сарагга похлопал себя по дочерна загорелой мускулистой груди. — Я разумею плоть, телесный облик, понимаешь? Ведь вместилище разума может быть и совсем иным… совершенный кристалл или облако плазмы, странствующее в космической пустоте… Тебе не приходило это в голову?

— Приходило. Но жизнь в такой форме не нуждается в привычном для нас мире. Ей не нужны ни твердь, ни воздух, ни планеты, ни даже Большая Сфера.

— Совершенно правильно! — философ кивнул с довольной улыбкой на лице. — Значит, если мы хотим наслаждаться всем, что нас окружает — свежим ветром и ароматом листвы, чувством незыблемой тверди под ногами, теплом солнца и прохладой дождя, — мы вынуждены сохранить плоть — то, что доставляет нам все эти приятные ощущения. Но если мы приняли такие правила игры и пожелали остаться ходячим коллоидным раствором, а не облагородить своим разумом сгусток плазмы, то отсюда вытекает и все остальное. О нашем теле нужно заботиться; его необходимо питать и поить, украшать, холить, нагружать посильной работой — я разумею физический труд или упражнения. Надо выполнять его инстинктивные желания, удовлетворяя его тягу к вкусной пище и красивой одежде, потворствовать его эротическим фантазиям, идти навстречу жажде любви и сильных ощущений. Словом, если ты владеешь человеческим телом, ты должен жить, как человек — долго, счастливо и с удовольствием!

Блейд выразил полное согласие с этой эпикурейской установкой; он не мог припомнить ни одного человека, на Земле или в мирах иных, который отказался бы жить долго, счастливо и с удовольствием.

— Итак, — произнес Сарагга, — будем считать, что мы разобрались с этим вопросом. Если ты избрал телесный облик — неважно, человеческий или нет — то следует удовлетворять телесные функции, к которым относятся сон, плотская любовь, еда, движение и многое другое. Потворствуя им, мы получаем наслаждение — необходимый компонент счастья.

— Но если человек властолюбив и склонен к стяжательству, интригам и убийству? Может ли он быть счастлив, полностью счастлив, не удовлетворяя своих пороков? Весьма неприятных для окружающих, насколько я понимаю, -заметил странник.

По лицу Сарагги скользнула гримаса неудовольствия.

— Не будем спешить, друг мой! Разберемся сначала с одним, затем с другим. Я сказал, что телесное наслаждение — необходимый компонент счастья; ты же говоришь о психических функциях. Да, существует масса пороков — жажда власти и славы, гипертрофированная гордость, тяга к уничтожению… Но коренятся они в сознании, а не в теле! А посему поговорим об этом в другой раз. В данный же момент мы рассматриваем совсем иной вопрос — сохранить ли нам человеческое тело или превратиться в разумное облако плазмы, в некое почти вечное существо, обладающее, в силу своей физической природы, великим могуществом, но лишенное маленьких человеческих радостей. Вот, например, ты, — философ резко остановился и упер в грудь Блейда длинный палец. — Что бы ты выбрал?

Странник задумался. С одной стороны, вечная жизнь, безграничная свобода и всемогущество — пусть в плазменном состоянии — обладали определенной притягательностью, но с другой… Нет, он явно ощущал, что не в силах распроститься со своим телом и теми маленькими радостями, которые оно дарило!

— Пожалуй, я оставил бы все так, как есть, — произнес Блейд. — Я еще не готов стать богом, почтенный Кродат.

— Что ж, ты принял решение в соответствии со своими понятиями о счастье, — кивнул философ. — И должен сказать, что я разделяю твое мнение. Как видишь, я тоже предпочел телесную оболочку… Но! — он покачал длинным пальцем перед лицом Блейда. — Но!.. Скажи откровенно, разве ты не сожалеешь об упущенной возможности? О том, что ты мог бы превратиться в существо вечное, чистое и возвышенное, но отказался сделать это, ибо дорожишь радостями плоти?

— Сожалею, — признался странник. — Возможно, позже я переменил бы свое мнение.

— Превосходно! Ты уловил суть дела, друг мой! — Сарагга довольно улыбнулся, обрадованный не то понятливостью собеседника, не то собственной манерой объяснять. — Итак, мы оба дорожим своими телами и не хотели бы отказываться от плотских радостей — пока! Теперь представь себе, что путь перехода к иному состоянию для нас не закрыт и мы можем ступить на него, когда почувствуем такую необходимость… Ступить, пройти до конца и вернуться назад, если захотим! Можем стать существом почти божественного порядка, потом снова обрести тело, а наскучив им, совершить новую трансформацию… Разве было бы не утешительно знать, что эта возможность всегда с нами?

— Весьма утешительно, — согласился Блейд. — Но что толковать об умозрительных категориях? Я уже знаю, что вы можете сменять одно тело на другое, но эти разумные плазменные облака…

— При чем тут умозрительные категории? — прервал его Сарагга. — Я толкую тебе о самых что ни есть реальных вещах!

Странник замер на половине шага, в изумлении приоткрыв рот.

— Как! Эти плазменные монстры, о которых ты говорил…