Скандал в Институте благородных девиц - Марина Ефиминюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда перед обедом я вернулась в общежитие, наша комната уже была разорена. Вокруг царил страшный бардак, как после нашествия варваров, но громоздкая старая мебель исчезла. Как и третья кровать. Тесная каморка, в какой разойтись можно было только бочком, приобрела неожиданный простор. В стене щерилась раскрытыми дверцами пыльная ниша, прежде загороженная гардеробом.
Обстановка из дома Диары прожила с нами почти три года. Не верилось, что под конец учебы мы все-таки избавились и от мебели, и от хозяйки. Даже рук не пришлось марать. Никаких интриг! Все сделал Ленар. И хотя он пытался усложнить мне жизнь, вышел прощальный подарок. Надо бы из благодарности коробку шоколада на дорожку подарить! У меня как раз одна завалялась… В прямом смысле этого слова. Тео подарил на день рождения, но я к шоколаду относилась равнодушно, а Рита покрывалась от сладкого пятнами, так что коробка, завернутая в газетный лист, уже полтора года лежала под кроватью. Вернее, венчала кучу моих вещей, сваленных Ди посреди комнаты. Складывалось впечатление, что богатенькой наследнице помешали устроить ритуальное сожжение чужого имущества.
На месте Ди я бы точно вышвырнула исподнее противницы в окно и с пакостной улыбочкой проследила, как нижние сорочки разлетались по внутреннему двору, повисали на пиках забора и путались в ветвях старого ясеня, но она, видимо, не хотела распыляться на мелочь. Может, надумала провернуть что-нибудь масштабное?
— Госпожа Ру решила, что Диара будет жить отдельно, — раздался за спиной ужасно недовольный голос комендантши.
— Какая ужасная новость, — не пытаясь скрыть довольной улыбки, отозвалась я. — Вряд ли мы с Ритой переживем ее отселение.
— Столы и тумбочки потащите сами! — буркнула она напоследок и, позвякивая связкой ключей на поясе, направилась в конец коридора.
Во время обеда за общим столом царило уныние. Опечаленные девицы без аппетита ковырялись в еде.
— Что случилось? — тихо спросила я у Нестейши, удачно занявшей место возле меня.
— В мужском общежитии поставили магическую защиту, — с грустью вздохнула она. — Понимаешь, какое горе?
— Горе? — чуть не подавилась я супом. Из-за беготни с рукописью я совсем забыла передать слова Кристофа в массы. Правда, сокурсницы и без моих усилий узнали последние новости. Надеюсь, что не опытным путем.
— Конечно! — с жаром воскликнула она. — У меня в романе главные герои бросаются в омут страсти, а на двери в общежитие защита стоит.
— А чем им помешает защита в преподавательском пансионе? — не увидела я взаимосвязи. — Думаешь, лбами в запертую дверь общаги вмажутся и память потеряют?
— Герои должны переспать, — закатила глаза Несс. — Вспомни историю, все великие авторы создавали романы, основываясь на личном опыте. А как я опишу процесс соития достоверно, если не проникну в комнату Ленара?
— Ты надеялась, что он тебе подскажет, как правильно… кхм… сливаются? — изогнула я брови.
— Зачем мне рассказывать о премудростях разврата? — с возмущением фыркнула она. — Меня интересуют практические занятия. Не сомневаюсь, что у Ленара богатый опыт. Не по картинкам же он все эти… любопытные штуки в «Белоснежке и семи рыцарях» описывал.
— Да, вряд ли он использовал трактат «О плотских утехах», — едва сдержав смешок, фальшиво посочувствовала я.
Тут в столовую вошла Милдрет. Она остановилась на пороге, орлиным взором окинула столы, а потом ткнула в мою сторону пальцем:
— Вермонт, к ректору!
Опять меня?! Что за жестокие порядки? Почему нельзя дать благородной девице, пропустившей завтрак, хотя бы спокойно отобедать?
Народ коллективно замолчал, и в зале воцарилась пронзительная тишина. У меня нервно задергался глаз. Скрипнув зубами, я отложила ложку и с кроткой улыбкой поднялась из-за стола. Пока шла по проходу, невольно заметила кривоватую усмешку, исказившую хорошенькое личико Диары Арно. Даже не верилось, что за столь короткое время она сумела придумать достойную гадость, стоившую вызова к ректору. И ведь я не ошиблась! Ди действительно оказалась ни при чем…
Когда я вошла в кабинет ректора, то от неожиданности замерла на пороге. За длинным полированным столом с чашей фруктов посередке (как раз в том месте, куда не дотянутся гости) сидели наставницы всех отделений, Кристоф Ленар и чертежник Эдон Рауф. Ректор терялся в низком кожаном кресле во главе собрания, и над столешницей выглядывала лишь половина кислой физиономии.
— Здравствуйте, — присев в отточенном книксене, скромно потупила я взгляд. Судя по атмосфере всеобщей строгости, в кабинете собрался дисциплинарный комитет.
— Госпожа Вермонт, возможно, вы догадываетесь, почему стоите перед самыми уважаемыми людьми института? — усталым голосом вопросила госпожа Орди.
— Нет, госпожа наставница, — честно призналась я, перебирая в уме причины. Не из-за трюмо же, право слово, меня швырнули в змеиное логово?
— Из-за вашего морального, а вернее, аморального поведения, госпожа Вермонт, — прокаркала ведьма Ру. — Говорила же, что любовные романы никого до добра не доводят.
— Простите? — вырвалось у меня.
— Вы преследуете преподавателя! — рявкнула ведьма, как обычно, взяв на себя роль народного обвинителя.
— Я?! Ради святых угодников, кого, позвольте узнать?
От возмущения я вперила в Ленара обвиняющий взгляд, но он, скрестив руки на груди, что-то с любопытством изучал на полированной поверхности стола.
— Меня! — вскочил из-за стола чертежник.
Сидевшая рядом наставница Орди брезгливо сморщилась и, картинно вытащив из длинного рукава платочек, промокнула оплеванную соседом щеку.
— Вас? — хлопнула я глазами. — Когда?
— Вы ворвались в мою комнату, госпожа Вермонт, и я вам объяснил, что между студенткой и преподавателем никаких отношений быть не может!
Перед мысленным взором немедленно пронесся нелепый вечер, когда я рвала на груди платье и признавалась чертежнику в любви.
— Вы со мной согласились, а теперь шлете пошленькие любовные записки! — Он швырнул на стол смутно знакомый розовый листочек. Тот самый, что пару дней назад я лично воткнула в дверь Ленара, чтобы признание в любви, надушенное ландышевым благовонием, попало лично в руки законника. Какое коварство!
В помещении повисло тяжелое молчание.
— София, мы хотим разрешить проблему мирно, не тряся, так сказать, грязным бельем по коридорам института, — с мягкой улыбкой пообещал ректор. — Я понимаю, что в вашем возрасте обычное дело испытывать нежные чувства к взрослым мужчинам. Если вы покаетесь и извинитесь перед господином Рауфом, то мы постараемся не доводить дело до вашего попечителя.
— Я была бы благодарна, если бы господин Элрой остался в неведении, — вежливо улыбнулась я, только усилием воли сдерживаясь, чтобы
