Минос - Маркос Виллаторо

На трупах судебно-медицинские эксперты обнаружили первое поколение так называемых мясных мух, которые заводятся на мертвом разлагающемся теле и живут в течение семи дней. Юные рыбаки обнаружили трупы двадцать девятого сентября, из чего можно сделать вывод, что убийство было совершено примерно двадцать второго сентября.

Что же касается собаки, то в ее крови выявили большое количество фенобарбитала натрия — известного ветеринарного наркотического средства, которое используется для безболезненного умерщвления животных. Они засыпают, а потом тихо умирают.

Я громко проворчала себе под нос: «Опять легкие следы прометазина…»

Когда федеральные агенты обрезали веревки и опустили вниз тела, они увидели огромное количество синяков и ссадин на груди, ногах, плечах и лицах несчастных жертв. Они выглядели так, словно кто-то хлестал их тонким прутом. Однако позже один из детективов пришел к выводу, что они сами нанесли себе эти раны. Свисая вниз головами и со связанными за спиной руками, они раскачивались, как мячи на веревке, ударяясь друг о друга и о стенки ямы. При этом они не могли кричать, так как их рты были заклеены липкой лентой, о чем свидетельствовали остатки пленки на дне ямы и остатки липкой массы на губах.

Полученные на месте преступления в Атланте и Мемфисе отпечатки пальцев не дали никаких результатов. Автоматическая система идентификации отпечатков пальцев в Вашингтоне не содержала в базе данных ничего хотя бы отдаленно напоминавшего о преступнике. Да и отпечатки пальцев, оставленные в Бристоле, тоже ничего не прояснили. Эти последние преступления были тщательно спланированы.

Семейка Мастерсон была осуждена за вполне конкретное преступление. Моя сестра не была преступницей, хотя, на чей-то взгляд, нарушила некоторые моральные нормы. А чем провинились эти трое молодых парней, эти брокеры местной фондовой биржи? Что может быть более законным и более рутинным, чем их бизнес?

Сидевший за небольшим круглым столиком Тони закрыл ноутбук, допил кофе и направился к выходу. Проходя мимо меня, он дружелюбно улыбнулся и положил на стол пачку сигарет. Искренняя улыбка, милое доброе лицо, хотя и староватое для меня. Я поблагодарила его за подарок и потянулась за сигаретой, хотя во рту еще остался горьковатый привкус от первых двух. Виски, крепкий черный кофе и вот теперь еще и сигареты: никогда не подумаешь, что это делает женщина, которая каждый день проводит в тренажерном зале, следит за своим весом и вообще ведет здоровый образ жизни. С того момента, когда я получила эти раны и провела несколько недель в кабинете физиотерапии, мне пришлось поубавить свою физическую активность и прислушиваться к настойчивым советам матери.

Нет, это неправда, виски пришло в мою жизнь раньше, чем стала наседать донья Селия. А сигареты здесь просто неизбежный и вполне естественный спутник всего прочего. Я не могу упрекать ее за то, что оказалась в таком положении. Да и сочувствующая улыбка Тони была вызвана прежде всего жалостью ко мне. Нет никаких сомнений, что я выгляжу как кусок дерьма.

Тем не менее крепкий кофе помог мне еще раз просмотреть свои записи и увидеть то, чего я раньше не замечала. Откуда взялся этот пес? Согласно моим заметкам, в этом деле не было ничего такого, что хоть как-то объясняло бы его участие в этом преступлении. Где он находился до этого? Жил в домашних условиях или его специально натаскали для этой цели? Ничего.

Собака, которая с таким остервенением вцепилась в глотки своих жертв, должна иметь хоть какую-то историю. Однако агенты ФБР ничего не сообщили об этом. Неужели они не обратили внимания на этого питбуля?

«Иногда кажется, что им вообще на все наплевать», — тихо проворчала я и снова потянулась за сигаретой, но потом передумала. Точнее сказать, подумала о том, что пора заканчивать это дело и возвращаться домой. Тем более что кафе закрывалось и я была здесь последней посетительницей. Попрощавшись с хозяйкой заведения, я проехала по Шарлотта-авеню до центра города, а потом свернула в Джермантаун. В доме было тихо. Проходя мимо спальни матери, я заглянула внутрь. Она спала с раскрытой книгой Гарсия Маркеса на груди. Я выключила свет и хотела было разбудить ее, но потом подумала, что лучше сделаю это завтра утром: встану пораньше, приготовлю завтрак, поцелую ее в щеку, попрошу прощения за грубость, а потом отправлюсь на работу. А может быть, я немного задержусь, и мы посидим на кухне и выпьем по чашке кофе, хотя мой желудок и так уже был обожжен огромной дозой кофеина. Но самое главное — мы снова помиримся, как это часто бывало у нас и раньше. Во всяком случае, примирения случались так же часто, как и ссоры.

Потом я остановилась перед комнатой сына. Он крепко спал, обняв и прижав к себе куклу. (Что это за кукла? Может быть, он влюблен в нее?) Я разделась до нижнего белья и осторожно примостилась рядом с ним. Мама вряд ли одобрила бы мой поступок. Она всегда была против того, чтобы мать в нижнем белье спала рядом с сыном, но на этот раз я непременно ответила бы ей, что он является для меня единственным мужчиной, которому я могу полностью доверять. Его дыхание было ровным в отличие от моего, отягощенного большим количеством кофе. Я долго смотрела на его закрытые глаза, пухлые щеки и толстые губы. А незадолго до того, как я погрузилась в сон, мне пришла в голову очень хорошая мысль: не опаздывать на работу завтра утром, а просто сказаться больной и посидеть дома.

~ ~ ~

Примирение с матерью вовсе не означало, что я готова бросить расследование.

— Куда ты собираешься? — спросила она меня.

— В Мемфис.

— Когда?

— На этой неделе.

— Зачем? Будешь искать chucho?[41]

— Нет, собака уже мертва. Постараюсь отыскать ее прежнего владельца.

В конце концов мы выяснили все наши разногласия. Этому во многом способствовало раннее утро, которое притупило накал страстей предыдущего дня. К тому времени, когда Серхио встал с постели, снял с себя влажную ночную пижаму, сходил в туалет, умылся, оделся и уселся за кухонный стол, мы с мамой как раз обсуждали последний роман Маркеса. («О девушке из шестнадцатого века, из Колумбии. Все думают, что она была покусана собакой, а на самом деле она просто влюблена».) Через минуту Серхио перебрался ко мне на колени и интенсивно жевал кусок пирожного, когда я завела речь о моем скором путешествии в Мемфис.

— Мне кажется, ты только что сказала, что вы уже закончили с этим делом.

Любопытно, как мать может искажать слова дочери. Мне пришлось срочно подкорректировать ее.

— Нет, мама, я сказала только то, что очень сожалею о вчерашнем и что ты, вероятно, была права… — Я сняла Серхио с колен и позволила ему посмотреть телевизор. — Я имею в виду виски и прочее. Просто я была немного не в себе из-за всего этого. — Я показала пальцем на шею. — Но сейчас я в полном порядке и возвращаюсь к нормальной жизни. К тому же обещаю, что не буду больше проводить столько времени за компьютером. Это действительно пустая трата времени. — Я сделала паузу и наклонилась низко над столом. — Но я никогда не говорила, мама, что брошу расследование дела Каталины.

Она отвернулась от меня со своим обычным «ах» и больше ничего не сказала. В этот момент Серхио подошел к разделочному столу рядом с раковиной, открыл верхний ящик, вынул оттуда какой-то пакетик и пошел в гостиную. Я остановила его на полпути.

— Что это у тебя, mi vida?[42] — спросила я, отнимая у него пакет.

— Piedrecitas,[43] — ответил он, причем одна конфетка уже была у него во рту, и он с огромным удовольствием посасывал ее. Это были маленькие круглые конфеты, известные под названием «сальвадорские каменные сосалки». Я открыла пакет и увидела слипшиеся в сахарной пудре почти прозрачные кристаллы.

— О, Серхио, — простонала я, — ты же знаешь, что эти леденцы очень вредны для зубов. Выплюнь их немедленно.

— Где ты их нашел? — совершенно невинным тоном спросила моя мать, удивленно открыв глаза.

— Там, где ты положила их, abuelita,[44] — сказал он и показал губами на ящик кухонного стола.

— Ах ты, шалунишка, — улыбнулась она. — Ты проворнее даже самого быстрого зайца. — Она подхватила его обеими руками и посадила себе на колени. — Он всегда успевает схватить конфеты еще до того, как я могу остановить его. — Она крепко прижала его к себе, а он громко засмеялся. Бабушка довольно улыбнулась, а потом вздохнула и повернулась ко мне: — Ну ладно, только, пожалуйста, позвони мне, когда приедешь туда, хорошо?

Между Нэшвиллом и Мемфисом три часа езды по шоссе номер сорок. Вполне достаточно времени для того, чтобы поиграть с моим шрамом.

Это вошло у меня в привычку. Средним пальцем руки я разглаживала переднюю часть шрама, пытаясь хоть как-то уменьшить его. Я ощущала небольшой твердый комок, который, как натянутый нерв, пульсировал под поверхностью келоидного шрама. Я всеми силами пыталась разгладить его, но результата пока не было. В последнее время я заметила, что стала невольно поворачиваться к людям правой стороной лица, стараясь скрыть от них обезображенную часть шеи. А если такой возможности не представлялось, я просто закрывала левую часть шеи волосами. Это было крайне неприятно, а движения шеи стали так или иначе определять всю мою жизнь: вождение автомобиля, манеру говорить с моим боссом и даже попытки скрыть свой шрам от Серхио. Только со своей матерью я вела себя спокойно, могла прямо смотреть ей в глаза и не думать о шраме.