За нами – Россия! - Дмитрий Манасыпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Куда деваться, командир? – хозяин пожал широкими плечами, укрытыми свободно болтающейся теплой флисовой рубахой. – Ушлый народец-то, чуть правило отпустил, так они за незаположняк многое считают.
– Долго топтал? – сержант Воронков, чистящий рядом свой МП, с интересом глянул на него.
– Все мое, служба. Сколько, где и за что.
– Не вопрос. – Разведчик кивнул и вернулся к своему занятию. Куминов не знал, заметил ли хозяин движения Воронкова, но застежка набедренной кобуры лишь казалась закрепленной. А ведь всего минуту назад пистолет сержанта был надежно зафиксирован.
– А здесь что делаете? – капитан посмотрел на хозяина. – Избушка-то вроде как лесничества местного.
– Может, и лесничества. – Старик еще раз дернул плечами. – Когда мы сюда пришли, здесь не было никого, вот и остались.
– Немцы заходят?
– Бывает… – собеседник Куминова исподлобья бросил на него настороженный взгляд. – Недавно были, за сутки до вас, наверное. Но так… никого у себя не укрываем, живем, не трогаем никого.
– То есть хорошо живете, получается? – голос разведчика был абсолютно спокойным.
– Да уж как есть… – хозяин кашлянул в кулак. – А что, товарищ офицер, ты мне прикажешь делать, если у меня маруха с дочерью? К вам подаваться, воевать? Да на вот, смотри!
Широкая ладонь оказалась перед самыми глазами Куминова. Темные пятна, резко пахнущие железом, говорили за себя сами. Своим туберкулезом, поганой болезнью, старик не старался доказать свою правоту, вовсе нет.
– Куда мне такому? Отмотал свое, теперь здесь вот хоть помру спокойно… если получится.
Воронков хмыкнул, но ничего не сказал. Тертый калач в чем-то был прав. Как поступать с жильцами бывшего охотничьего хозяйства, Куминов не знал. Вернее, знал, но…
Они пытались бежать, выбив окно в последней комнате. Как объяснил вот этот самый Петрович, который представился «смотрящим» за домом, группу заметил курильщик Алексей. Парень вышел продышаться после собственного самогона и добрел до деревьев. Вот там и заметил фигуры в белых халатах, скользящие на лыжах вниз. Складно так выходило, но Куминов не верил. Что было хуже всего – снег завалил все вокруг и не дал возможности определить то, что старик сказал про своих «домочадцев». Всего выходило четверо: сам Петрович, высоченная худая бабища, его якобы жена, дочь и тот самый Алексей. Проверить рассказ о том, что мужчины бывшие «сидельцы», сбежавшие с зоны после авианалета немцев, было невозможно. Про то, что мужики свое «потоптали», было правдой. Пальцы обоих говорили об этом лучше самих хозяев.
Куминов смотрел на них и решал дилемму, понимая, что деваться некуда. Это же понимал и сидящий напротив «хозяин». Группа не должна себя обнаружить. Если это произошло, и свидетели оказались в руках разведчиков, то вопрос о них решался быстро. Пластиковые тубы с иглами были у каждого из бойцов. Те, к кому их применяли, просто засыпали… навсегда. Но до этого момента Куминову еще не доводилось этого делать. И от взгляда умных глаз бывшего зэка, обреченно смотрящих на него, становилось не по себе.
Он не стал ничего отвечать тому, кто уже все понял. Встал и вышел на улицу, решив подышать свежим воздухом. Несмотря на то, что двое из четверых местных были женщинами, в доме было плохо. Не прибрано, грязно и вонюче. Воздух, теплый от разогретой печи, был спертым, дышалось тяжело. Прошелся по потрескавшимся доскам сеней, толкнул набухшую и плохо открывающуюся дверь.
На небе наконец-то стали видны звезды. Яркие и высокие, смотрящие вниз так умиротворяюще. Равиль возник из-за угла абсолютно бесшумно, увидел командира, вопросительно посмотрел. Капитан мотнул головой, дескать – ничего, все нормально. Разведчик понял и исчез.
Куминов стоял, смотря вверх и думая о том, что предстояло сделать. Было страшно и противно. Липкое ощущение того, что ты вроде бы прав, но от твоей правоты лучше никому не станет. Отвратно было на душе, мерзко. Сколько раз ему приходилось видеть то, что осталось от деревень, в которые заходили зондер-команды. Если были хотя бы подозрения в содействии диверсантам РККА или партизанам – уничтожалось все и вся. На пепелищах домов оставались лишь голые кости тех, кого сгоняли в сараи, расстреливая и сжигая скопом. Мог он представить себе, что придется пускать в расход своих же? Кто его знает, конечно, кем на самом деле были эти четверо. Прикинуться пусть и трусливым, но вовсе не предателем, который вот так вот взял, да осел в зоне оккупации, мог каждый. Куминов был реалистом и понимал, что в таком возрасте и с такой «синевой» на коже Петрович мог быть кем угодно. И уж явно не ангелом, и отобранных жизней на нем могло висеть сколько угодно. Так же как и на его, то ли товарище, то ли шестерке. Женщины… да, женщины.
Сзади скрипнула открываемая дверь. Он обернулся, увидев Сашу. Странно, ведь девушка легла спать практически сразу после того, как разобрались в ситуации.
– Ты чего?
– Не могу я уснуть, Коль. – Она смотрела на него замученными глазами и с такой тоской в них, что Куминову сразу многое стало ясно. – Что делать будешь?
– А ты же все поняла, чего спрашиваешь?
– Я могу попробовать…
– Что?
Саша зябко повела плечами. На улице было далеко не лето, хотя после снегопада мороз еще не разгулялся.
– Меня учили технике гипнограмм, могу попробовать.
– Что? – Куминов чуть обалдело уставился на нее. – Каких гипнограмм, Саша?
– Ну… – она снова неуверенно замолчала. – Попробовать хотя бы сделать так, чтобы они ничего не вспомнили. Отключить их ненадолго, а когда проснутся – ничего не смогут рассказать.
– Да ты что? – он невесело усмехнулся. Конечно, оно вполне понятно, ее смятение и все прочее. Сам переживал не меньше, но задание было не из тех, когда стоило пользоваться тем, что предлагала девушка. – Ох, и интересный у вас институт, товарищ профессор, ну очень интересный. Гипнограммы, ты только подумай, слово-то какое. Ты хоть раз что-то подобное делала вообще?
– Несколько раз делала, на специальных тренировках, правда…
– И как это было, расскажешь? – Он понял, что его ирония разозлила девушку, но доказать ей ошибочность мнения было необходимо. Им идти дальше, а Куминову уже доводилось сталкиваться с тем, что возникает при недоверии и злости в группе.
– Мы разработали методику, тренировались. У меня получалось, правда, не вру. Только…
– Только? Только все это было в ваших специальных лабораториях, да, Саша? И, скорее всего, вы использовали какие-то препараты, позволяющие воздействовать сильнее, так?
– Так… – она чуть прикусила губу, глядя на него блестящими глазами. – Коля… но они же наши, свои! Неужели ты сможешь?..
Куминов нахмурился, глядя на нее сверху вниз. Чуть качнул головой, скрипнул зубами.
– Смогу, Саша, смогу. Ты что думаешь, мне так просто? Четыре человека, наших, советских человека, которых должно не стать. И Петрович это уже понял, у таких нюх на подобное. Поэтому на улице сейчас сразу четверо ребят, чтобы и не подумали удрать. Но так надо, понимаешь? Мы с тобой, ребята, все отвечаем за много других жизней… так что смогу, Саша, смогу.
Она не ответила. Посмотрела на него, развернулась и молча пошла в дом. Сгорбившаяся, с пальцами, прижатыми к виску.
Куминов еще постоял, глядя в очистившееся полностью небо. Глубоко дышал полной грудью, хватая холодный воздух, все никак не решаясь войти следом за девушкой. Неожиданно захотелось взять у нее сигарету, затянуться покрепче, так, как никогда не делал. Или махануть спирта, граммов пятьдесят, отключиться на какое-то время. Повернулся к темной махине жилья и пошел внутрь. Утро вечера мудренее. Может, и стоит попробовать то, о чем говорила Саша.
Внутри ничего не поменялось. Только Воронков, закончив чистку автомата, перешел к пистолету. Части оружия лежали на специально таскаемом сержантом с собой вырезанном куске брезента. Хозяин дома все так же сидел за столом, попивая чай из кружки и глядя в пустоту.
В доме было всего две комнаты и кухня. Зато оба жилых помещения были просторными. В дальней комнате, куда надо было идти по коридору, сейчас спала основная часть отдыхающих разведчиков. Саша, Воронков и Куминов остались в первой, поменьше. Вместе с хозяином и его женщинами, которые сейчас не показывались с печи. Саша лежала на небольшой кушетке у окна, укрывшись с головой своей теплой курткой. Сам Куминов решил расположиться рядом, разложив на полу позаимствованный у хозяина тулуп. Расул притулился в дальнем углу, и сейчас мирно спал.
– Ложись, командир. – Воронков поднял оружие на уровень глаз и прищурился, разглядывая внутреннюю часть ствола на слабый свет керосинки. – Я подежурю, сменю ребят, разбужу Эйхвальда. Отдохни давай, ты же лыжи не любишь, я знаю.
Куминов кивнул. Подошел к своему месту, положил автомат так, чтобы был прямо под рукой. Усталость понемногу накатывала, давая о себе знать все ощутимее. Надо отдохнуть, тут сержант полностью прав. Сел, снял верхнюю часть маскировочного халата, куртку. Свитер из тонкой шерсти стаскивать не решился. Сделал себе «подушку» из рюкзака, лег. Подумав, протянул руку, чуть тронув Сашу за плечо. Когда она обернулась, еле слышно шепнул: