Искупить кровью - Вячеслав Кондратьев

- Арестовать обоих!

Помкомбат нерешительно двинулся к Пригожину.

- Сдайте оружие. Пригожин... И бойцу своему прикажите, - сказал он мягко, чуть разводя руками, словно говоря этим - ничего не поделаешь приказ...

Тем временем остатки первой роты, бухнувшись кто куда, не подложив даже лапника на снег, сразу почти все ушли в дрему, отключились от кошмара прошедшего дня и ночи. Кто-то и покурить даже не покурил, а как прилег, так и провалился в небытие. Не дремал только Мачихин и еще один боец из пожилых, с которым улеглись они вместе под большой елью, завернули но большой цигарке и вдумчиво потягивали горький дымок моршанской, переваривая в душе и только что происшедшее, и то, что предстоит им снова.

- Мачихин, вот ты мужик грамотный... - начал сосед, но Мачихин буркнул, перебив:

- Какой я грамотный? Церковноприходская только.

- Да нет, грамотный ты. Вот политрук тебя филозофом прозвал. Так скажи, понимаешь ты что из того, что сегодня было?

- А чего тут понимать? Не жалеет народ наша власть, и никогда не жалела. Она пол-России угробит, чтоб себя сохранить. Разве сможем мы отбить деревуху? Нет. Поляжем все. вот и весь сказ...

- Неохота помирать-то... Из такой заварухи вышли живыми... Сейчас бы нам на отдых надоть, хоть на два денечки. Пришли бы в себя, а там и опять повоевать можно.

- На том свете нам отдыхать. Понял?

Они вздохнули тяжело оба и задумались. Молчали долго, пока не искурили... После этого сосед тихо и вроде бы ни к чему сказал равнодушным голосом:

- А я листовочку-то сохранил, - и глянул на Мачихина выжидающим взглядом.

- Ну и что? - так же равнодушно спросил Мачихин.

- Да, ничего... Просто сказал... Жизнь-то одна...

- Одна, - согласился Мачихин.

- Дети у меня...

- Ну и что? У всех дети... Ты что, немцам поверил?

- Так пишут же: обеспечена жизнь и свобода...

- Ну и дурило ты, ежели поверил. Выкинь это из головы, а листовку порви, чтоб она тебе душу не мутила. Понял?

- Так убьют же, гады. Сегодня ночью и убьют нас с тобой. Что же, как бараны и пойдем? - с отчаянием вырвалось у соседа.

- Другие-то пойдут, - повернулся к нему Мачихин.

Тот как бы съежился и начал дрожащими пальцами свертывать вторую цигарку. И только сделав три глубоких затяжки, спросил шепотом:

- Не продашь, Мачихин?

- Сдурел, что ли? Не такой я человек. Но ты порви все же листовочку-то. Порви.

- А пропади она пропадом! - Он вытащил из кармана гимнастерки листовку и стал рвать ее с отчаянием, зло, отрезая себе этим последнюю надежду на жизнь.

Мачихин смотрел, как он рвет листовку, а сам думал: ох, как безропотно и покорно, словно скотина какая, ходит русский мужик на смерть, и почему сие так? Власть он не любит, потому что ничего хорошего она ему не сделала, и сейчас не жалеет людей, воюет безжалостно, к тому же еще и глупо, неумело, а вот ведь не выйдешь из строя, не подашься к фрицам, хоть и обещают они жизнь... Невозможно русскому человеку спасаться одному, оставляя сотоварищей... Вот и листовку порвал лишь потому, что сказал ему Мачихин: "Другие-то пойдут". И выходит, одно их держит совесть, совестно оставлять других в беде, а самому спастись. И сказал Мачихин:

- Разорвал? Есть в тебе, значит, совесть. Есть...

- У нас-то есть... Вот и поляжем все. А комбат вернется к своей бабе, ополовинит бутылку и нас даже не помянет. Обидно. Мы за свою совесть смерть примем, а бессовестные орденов нахватают, чинов, жить будут да еще хвастать, что они войну выиграли.

- Ну, комбат невелика шишка, его запросто могут хлопнуть, а вот генералы... Те, конечно... Как звать-то тебя?

- Степаном.

- Так вот, Степа, ты надежду все же не теряй. Может, и возвернемся сегодня... Ну, а на всю войну не загадаешь, пехота же матушка...

- Знаешь, Мачихин, я уже ни ноги, ни руки не жалею, пусть оторвет, лишь бы живым. До боя думал, лишь бы что не оторвало, а сейчас пусть... Лишь бы живым.

- Это оно так... пробурчал Мачихин.

На том разговор двух пожилых солдат и закончился. Повело их, как и остальных, в дрему. Сперва Степан заснул, а за ним и Мачихин, деревенский филозоф, который перед тем, как заснуть, все же подумал: а правильно ли он сделал, что уговорил Степана листовку порвать...

Уже снимал с плеча Пригожин автомат, чтоб отдать помкомбату, как раздался резкий щелчок взводимого затвора и вышел из темноты Сысоев, а за ним два бойца.

- Нет уж, товарищи командиры! Не дам я вам ротного заарестовать. Раз вы не по уставу воюете, так и я тоже. Мы пойдем, комбат, брать Овсянниково. Пойдем! Но вся кровь наша на вас будет. И мальчонки этого, и наша... Пойдемте, ротный, ну их всех... Может, и возьмем эту деревню распроклятущую... Пошли. А вы отойдите, лейтенант, от греха, да и вы, комбат, не вздумайте игрушку свою вынимать, я диск набил, тут у меня семьдесят два патрона, - угрожающе повел стволом ППШ Сысоев.

Все словно закаменели... Нерешительно топтался на месте помкомбат, молчал и комбат, покусывая губы, чуть, еле заметно усмехался командир второй роты, поглядывая то на Сысоева, то на комбата. Поднялся с земли Карцев и встал рядом с Сысоевым. Неровный, слабый свет из открытой двери землянки еле-еле освещал пятачок, на котором они стояли, выхватывая из темноты то одного, то другого. Помкомбат первым нарушил молчание:

- Вы сдадите оружие, Пригожин? - спросил он и сделал шаг к нему.

- Нет. Сержант прав, мы пойдем брать деревню, лейтенант.

Помкомбат повернулся к комбату и вопросительно глядел на него, не зная, что делать дальше. Комбат долго молчал, потом с нехотью и с раздражением сказал:

- Ладно, пусть идут... Ну, смотри, Пригожин. Возьмешь деревню - все прощу, а нет - лучше не возвращайся.

Пригожин ничего не ответил, круто повернулся, и все они - Сысоев, Карцев и два бойца тяжелыми шагами пошли к своей роте... Немного погодя помкомбат сказал:

- Их же нужно поддержать, товарищ майор.

- Вот ты и поддержишь. С тем взводом, что ходил уже, и пойдешь за ними. Сами в бой не вступайте, но ежели они отходить станут... Понял?

- Нет, товарищ майор.

- Ох, какой непонятливый, - усмехнулся комбат.

- Я действительно не понял.

Не валяй дурака! Присматривать за ними должон, ну и если кто сдаваться пойдет - пресеки. Теперь понял?

- Я пришел сюда с немцами воевать и пойду, чтоб помочь первой роте.

- Помогай, помогай... Ну, а если они на сторону врага перейдут, а ты не пресечешь - отвечать будешь по всей строгости.

- Что вы выдумываете? Вы должны верить людям!

- Я ничего не выдумываю. И верю. Но должон все предвидеть и за все отвечать. А ты должон приказ выполнять и не рассуждать много. Молод еще. и мозгов у тебя для этого мало. Понял? Ежели трусишь, на, выпей для смелости, - протянул он помкомбата флягу.