Замужество мисс Монктон - Хелен Диксон

Миссис Мур весело улыбнулась:

— Пойдемте, мисс Монктон. Посмотрим, что я смогу для вас найти.

В результате ее хлопот Мария, одетая в изящное платье лимонного цвета с оборками, со спускающимися на спину длинными волосами, появилась в гостиной, как чудесное видение.

Чарльз, разбиравший корреспонденцию за столиком у окна, тотчас встал и поспешил ей навстречу. Мгновенно оценив произошедшую с Марией перемену, он стал дерзко рассматривать ее, переведя взгляд с черных блестящих волос на поднятую лифом грудь, а затем на изящно округлые бедра под легкой тканью платья. За время путешествия Мария успела привыкнуть к восхищенным взглядам мужчин, и все же взгляд знатока, каким окинул ее Чарльз, смутил ее.

— Вы уже закончили? — сухо осведомилась она. Он посмотрел ей в глаза и криво усмехнулся ее недовольному тону. Может быть, ее рассердило то, что он предложил отдать горничной черное платье, изрядно потрепанное за время путешествия.

— Просто я восхищен вашим превращением, Мария. Вы буквально сияете.

Она и без того была очень хорошенькой, но он не ожидал, что простая перемена платья превратит ее в ослепительную красавицу. Стоит ей появиться в Лондоне, как все до одного светские львы окажутся у ее ног. И здесь возникала одна проблема: Мария была невинной и неопытной девушкой. Чарльз чувствовал, что она пропадет без его защиты и опеки.

Однако представление о себе как о страже ее невинности — и будущей судьбы — было для него до смешного чудовищным. Но ему придется играть эту роль, когда Мария прогонит Генри Уинстона — а она обязательно это сделает, как только увидит его безобразно громоздкую тушу, — и тогда останется по-настоящему одинокой.

— Пойдемте за стол. Мне хочется как можно скорее отправиться в дорогу, чтобы еще засветло добраться до Лондона.

Вскоре они уже покинули Хайгет. Подкрепившись разнообразными, отлично приготовленными блюдами, Мария чувствовала себя гораздо лучше. Довольная тем, что под влиянием выпитого за столом вина мрачное настроение Чарльза немного развеялось, не желая его обременять и стремясь поскорее увидеть Генри, чтобы составить о нем окончательное мнение, она поинтересовалась:

— В Лондоне вы отвезете меня прямо туда, где живет Генри? — Она улыбнулась и, не дождавшись его ответа, продолжила: — Вам не кажется странным, что я не представляю себе, где он живет? — Чарльз только усмехнулся. — Раньше я писала ему в Индию. — Она искоса взглянула на него. — Так где же он теперь живет, Чарльз?

— Он снял небольшой дом на Стрэнде, — коротко ответил он.

— Не имею представления, где это. Я ведь совсем не знаю Лондона, ни разу там не была. Чем бы ни закончилась наша встреча с Генри, мне не терпится поскорее добраться до Грейвли и посмотреть, все ли там так, как было при папе.

Вдруг Чарльз сердито воскликнул:

— Мария, будьте любезны, говорите о чем-нибудь другом. Меньше всего мне хотелось бы сейчас говорить о полковнике Уинстоне!

Мария вздрогнула, пораженная его резкостью. Чарльз прямо посмотрел ей в глаза.

— Вы считаете меня грубым и бесчувственным?

— Простите, видимо, я слишком заболталась. Скоро мы будем в Лондоне, и вы от меня избавитесь. На этом ваши обязанности по отношению ко мне закончатся. Это должно вас радовать.

— Меня радует то, что мне удалось невредимой доставить вас из Франции. Но не может радовать ваше стремление уважить желание вашего отца и опрометчиво выйти замуж за Генри Уинстона, — раздраженно заявил он.

— Вы знаете, как ранить человека, не так ли, Чарльз? Нам обязательно снова об этом говорить? Вы достаточно ясно выразили свое мнение о Генри, и я приняла его к сведению.

— В самом деле? — В голосе Чарльза слышалась ирония. — Думаю, лучше мне рассказать вам всю правду об этом человеке, чтобы вы могли подготовиться к встрече с ним.

— Что значит подготовиться? Господи, к чему? У него что, выросли две головы или еще что-то в этом роде?

— Не будьте наивной. Так вот, сначала я решил, что ваша помолвка меня не касается…

— И были правы, — вспыхнула Мария. — Но почему, если вам было что мне сказать, вы умолчали об этом?

— Потому что считал, так будет лучше, — не обращая внимания на ее негодование, ответил он.

— А теперь уже поздно! — упрямо заявила она и отвернулась к окну.

Он нагнулся и схватил ее за кисть руки.

— Нет, вы выслушаете меня! Мария с силой потянула свою руку.

— Отпустите меня! — Он освободил ее, она потерла запястье и сердито посмотрела на него. — Хорошо, говорите, что вы хотели. Но все равно я сама составлю о нем свое мнение.

Несмотря на ее решительный тон, Чарльз уловил в ее лице выражение сомнения и страх.

— Ну, что вас в нем смущает? — нетерпеливо спросила она.

— Меня смущает в нем то, — заговорил Чарльз с грубоватой прямотой, — что он имеет склонность ко всем известным порокам — к выпивке, наркотикам, к азартным играм и… к женщинам.

Мария вздрогнула и поспешно отвернулась.

— Понятно.

— Вы его не знаете. Да и как вы могли узнать его? Не забывайте, вы не видели его целых шесть лет. Он не достоин того, чтобы быть с вами в одном обществе, — и если уж на то пошло, то и с любой другой порядочной женщиной, — не говоря уже о том, чтобы стать вашим мужем. Он абсолютно не подходит для юной леди вашего происхождения и воспитания.

— Прошу вас, замолчите. Если он действительно такой дурной человек, скоро я сама это пойму.

— Мне неизвестно, почему, покидая Индию и зная, что происходит во Франции, он не приехал забрать вас. И не знаю, почему он не встретил нас в Дувре. Но зато знаю, что после участия в диких, разнузданных попойках он даже на ногах не может стоять.

Мария была глубоко потрясена, и хотя ей не хотелось в это верить, она чувствовала, что Чарльз ее не обманывает.

— Почему вы с таким упорством вызываете у меня недоверие к нему?

— Вероятно, потому, что мне не нравится, когда мечут бисер перед свиньями.

— Ничего подобного, — отведя глаза, прошептала Мария.

Чарльз понимал, что, сказав правду, причинил ей сильную боль.

— Когда вы были еще маленькой, вы наверняка лелеяли в душе образ красивого и мужественного воина Ост-Индской компании — прекрасного рыцаря в блестящих доспехах — и мечтали о том, как он возвратится и увезет вас в волшебную страну. Я прав, Мария?

— Может быть… Мне было тринадцать. Но мои фантазии очень быстро поблекли.

— Лишите его звания полковника, снимите форму, и вы увидите, что останется — человек без совести и чести, распутник, игрок и пьяница — законченный гедонист! Такого человека просто невозможно уважать.