56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 - Владимир Афанасенко

Негативную роль в подготовке к обороне сыграл и представитель Ставки ВГК на Южном фронте Маршал Советского Союза Г.И. Кулик. Впоследствии первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б) Б.А. Двинский писал Сталину о «пораженческих настроениях» Кулика, который «на словах все время подчеркивал свою веру в конечную победу Советского Союза», а на деле «он, да и другие военные, не верили в защитимость от танковой атаки врага и в эффективность простейших средств борьбы против нее». Впрочем, не исключено, что местные руководители, сами сделавшие далеко не все возможное для организации обороны города, подобным образом стремились просто переложить с себя ответственность. Тем более что в начале ноября Кулика уже отправили исправлять положение в Крыму с приказом оборонять Керчь «до последнего», который он также не выполнил.

Писали Сталину и о том, что Кулик вместо руководства войсками ищет романтических приключений и много пьет. Двинский отрицал систематическое пьянство, хотя подтверждал, что трапезы командного состава не проходили без алкоголя: «Вино к столу всегда подавалось — и при Кулике и без Кулика — но говорить о пьянстве никак нельзя, да это и не было возможно, так как все время надо было работать, в любой нас принимать ответственные оперативные решения, вести переговоры со штабами с Москвой и т. д.». По его словам, Г.И. Кулик в Ростове вел себя и «в отношении женщин осторожно».

Об «эффективности» стиля командования Г.И. Кулика свидетельствует судьба заместителя командующего артиллерией 56-й Отдельной армии подполковника Николая Степановича Шатова. На совещании в Ростове-на-Дону 26 октября 1941 г. в ходе доклада маршалу в присутствии высшего командного состава армии и СКВО он сообщил, что ввиду близости противника по приказу начальника артиллерии армии выгрузил вооружение для двух стрелковых дивизий не в Ростове, а в Батайске. Кулик обозвал его за это «вредителем», а когда Шатов заявил, что боеприпасы ему запретил эвакуировать Ремезов, то маршал обматерил его и стал бить пистолетом по лицу. Не перенеся полученных оскорблений, подполковник принял решение не эвакуироваться из захваченного вермахтом Ростова-на-Дону и перешел на сторону противника. Впоследствии вступил в ряды Русской освободительной армии генерала А.А. Власова, занимал должность инспектора артиллерийского отдела штаба Вооруженных сил Комитета освобождения народов России. В начале мая 1945 г. сдался американцам, в сентябре передан советским властям и 1 августа 1946 г. казнен по обвинению в измене Родине{85}.

К сожалению, нетерпимость, откровенное хамство и рукоприкладство по отношению к подчиненным были не редким явлением в РККА, являясь следствием снижения общего культурного и морально-этического уровня ее командного состава, притока в него представителей социальных низов, утраты прежних традиций российской армии{86}. Однако и на этом фоне Кулик выделялся своей грубостью и непрофессионализмом.

Хуже всего оказался подготовлен к обороне сам Ростов-на-Дону. Постановление Военного совета 56-я Отдельной армии от 28 октября о мобилизации военнообязанных на строительство оборонительных сооружений не было полностью выполнено, так как одновременно началась эвакуация населения и оборудования. Позже распоряжение об эвакуации признали преждевременным и отменили. Но у части местных руководителей после захвата вермахтом Таганрога возникла паника, они бежали из города, бросив свои предприятия и учреждения. В информационной записке в ЦК ВКП(б) сообщалось, что, «поддавшись паническому настроению командования 56-й армии, бюро Ростовского обкома эвакуировалось палевый берег Дона, оставив, по существу, без власти Ростов». Беглецами заинтересовались соответствующие органы — НКВД, прокуратура, партийные комиссии, но это не ускорило подготовки города к обороне.

Ряд районов области сорвал поставку рабочей силы на оборонительные рубежи: Кагальницкий район из запланированных 4 тысяч человек прислал 1064 человека, Аксайский из 2 тысяч человек — 712 человек, Егорлыкский из 4 тысяч человек — J 850 человек; Константиновский из 3 тысяч человек — 450 человек; Сальский из 6 тысяч человек — 2213 человек; Самарский из 3 тысяч человек — 1083; Зимовниковский из 2 тысяч человек — 955 человек; Калмыцкий из 3 тысяч человек — 782 человека. Некоторые райкомы и райисполкомы не обеспечили доставку на трассу лопат и другого шанцевого инструмента, мобилизованные прибыли без теплой одежды и обуви{87}. Кормили на строительстве оборонительных рубежей крайне плохо: «Отощали казаки. Обносились, оборвались, спали вповалку, пока не было холодно, там, где работали. Не мылись, негде было. Завшивели. Но не роптали, враг наступал, и спешили до холодов рвы закончить». Спасали положение колхозы, снабдившие своих односельчан одеждой, обувью и рабочими рукавицами{88}.

Недостаточно распорядительности проявило и командование 8-й саперной армии, сформированной в октябре 1941 г. в составе 23, 24, 25 и 26-й саперных бригад (командующий — бригадный инженер Д.Г. Оника). Именно она отвечала за возведение Донского оборонительного рубежа по рекам Аксай—Дон—Северский Донец. Из-за бездеятельности руководства 8-й саперной армии уже мобилизованные на оборонительные работы граждане несколько дней не могли к ним приступить. Так, например, 1,5 тысячи жителей Семикаракорского района, прибывшие 29—30 октября, стали использоваться на строительстве только с 3—4 ноября. На строительном участке № 10 без дела простояли 5 суток 1340 человек и только благодаря вмешательству уполномоченного обкома ВКП(б) их стали использовать на работах. На строительном участке № 4 5 тысяч человек, прибывших из колхоза «Красный Октябрь», оставались без работы в течение 4 суток, «а руководство этого участка даже не делало попытку отослать эту рабочую силу как излишнюю, и пытались распустить женскую рабочую силу со строительства».

16 ноября 1942 г. на объединенном заседании Ростовского областного исполкома и бюро обкома ВКП(б) специально обсуждался вопрос «О ходе работ по строительству оборонных сооружений на трассе 8-й саперной армии». Руководство области пришло к выводу, что «строительство оборонных сооружений проходит неудовлетворительно». В совместном постановлении от секретарей райкомов и горкомов ВКП(б), председателей райисполкомов потребовали выполнения в трехдневный срок решений обкома ВКП(б) о мобилизации населения на строительство: «Все мобилизованные должны иметь при себе необходимый инструмент, теплую одежду, исправную обувь и т. д. Также выслать весь автогужтранспорт и трактора».

Руководителей партийных и советских организаций «в последний раз» строго-настрого предупреждали, «что за невыполнение постановлений о мобилизации рабочей силы они будут сниматься с занимаемых постов и передаваться в военный трибунал, как срывщики важнейшего государственного задания». К 19 ноября Ростовский горком ВКП(б) и горисполком должны были мобилизовать не менее 30 тысяч человек, направив их в распоряжение 8-й саперной армии. От командования 8-й саперной армии, в свою очередь, требовалось «немедленно устранить недостатки в организации и использовании рабочей силы, транспорта и своевременной выборке материалов и предприятий». Обращалось его внимание на «необходимость контактирования в работе с местными партийными и советскими органами». На предприятиях Ростова следовало организовать производство максимального количества «ежей» и «ершей», на заводах «Ростсельмаш» и «Красный Аксай» — в пятидневный срок подготовить цеха для производства дотов, а на заводе «Пролетарский молот» — довести выпуск колючей проволоки до 18 т в сутки{89}.

Но к 21 ноября удалось построить лишь 21 огневую точку. Не было выделено и специального гарнизона для обороны Ростова-на-Дону. Только в день начала борьбы за город, 17 ноября 1941 г., городской комитет обороны объявил всеобщую мобилизацию населения на оборонительное строительство{90}. Но это явно запоздалое решение не было подкреплено другими мерами. Член Военного совета Южного фронта Л.Р. Корниец так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Все разговоры по укреплению Ростова являются пустыми фразами. По существу, никакой обороны Ростова не было». Фактически серьезные работы по укреплению Ростова-на-Дону стали проводиться только после его освобождения 29 ноября 1941 г.

Между тем оборону Ростова-на-Дону существенно укрепило бы создание подготовленного в инженерном отношении внешнего городского обвода. Его следовало занять 31-й и 347-й стрелковыми дивизиями, усилив их вкопанными в землю танками. 62-ю и 64-ю легкие кавалерийские дивизии требовалось держать в плавнях гирла Дона для организации рейдов на прибрежную полосу между станциями Хапры и Приморка, с целью перехвата железной и шоссейной дорог Ростов—Таганрог. Ополченческие и чекистские полки было разумно сразу нацелить на ведение уличных боев в хорошо знакомом их личному составу городе. Курсантам — оборудовать и оборонять предмостные тет-де-поны у немногочисленных переправ через Дон в полосе между населенными пунктами Семерниково, Гниловская, Ростов-на-Дону, Аксайская. Все переправы — заминировать, подрывные команды держать в постоянной боевой готовности. И вермахт просто увяз бы в такой обороне. Но ничего этого сделано не было.