Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

Для Донцова подобная атмосфера была чревата если не обмороком, то по меньшей мере приступом рвоты, но, поскольку на него со всех сторон пялился местный персонал, преимущественно сисястый, задастый и румянощекий, он решил во что бы то ни стало держаться гоголем.

Демонстративно пренебрегая помощью чересчур услужливого Шкурдюка, он взобрался на подоконник, вскрыл распределительную коробочку, посредством которой сигнализация оконной рамы подсоединялась к общей цепи, и убедился, что все датчики отключены. Причем сделано это было не абы как, а со знанием дела.

Никак не прокомментировав свое открытие, Донцов спрыгнул с подоконника (внутри что-то екнуло, как у запаленной клячи) и завел со Шкурдюком следующий разговор:

— Кто из работников клиники имеет доступ на кухню?

— Повара, раздатчицы, санитарки, — начал перечислять заместитель главврача. — Ну и представители администрации с инспекционными целями.

— А дворники, грузчики?

— Грузчики у нас штатным расписанием не предусмотрены, девушки сами справляются. А дворнику здесь делать нечего. Он и в столовую-то не ходит. Питается всухомятку тем, что приносит с собой.

— Ясно, — сказал Донцов, припомнив эпизод с кормлением ворона.

Дальнейшие их контакты происходили уже в кабинете Шкурдюка, без посторонних глаз.

— Вы знаете всех сотрудников клиники? — спросил Донцов, безуспешно пытаясь сосчитать золотых рыбок, снующих в аквариуме.

— Как же иначе! Я с каждым собеседование провожу. И ежеквартальный инструктаж по технике безопасности.

— Нет ли у вас женщины с характерной восточной внешностью, предположительно китаянки или узбечки, хрупкого телосложения, невысокого роста и сравнительно молодых лет?

— Есть одна такая, — даже не задумываясь, ответил Шкурдюк. — Только не китаянка и не узбечка, а бурятка. Тамара Жалмаева. Санитарка.

— В какую смену она работает?

— Сейчас выясним… — Шкурдюк снял трубку внутреннего телефона. — Попросите, пожалуйста старшую медсестру… Ирина Петровна, еще раз здравствуйте. Посмотрите по графику, когда работает Жалмаева… Что?… И давно?… Почему меня в известность не поставили?… Хорошо, разберемся…

— Случилось что-нибудь? — Сердце Донцова замерло, пропустив один такт, что всегда случалось с ним, когда в наугад заброшенную сеть вдруг попадалась крупная, а главное — желанная добыча.

— Маленькая неувязочка. — Шкурдюк от смущения даже запыхтел. — Эта Жалмаева уже четвертый день не выходит на работу и не отвечает на телефонные звонки. Заболела, наверное. Нынче грипп людей так и косит.

— Где ее личное дело?

— В отделе кадров. Принести?

— Не надо, я сам схожу.

В тоненькой папочке, выданной Донцову инспектором-кадровиком, женщиной, причесанной и накрашенной по моде тридцатилетнем давности, находился подлинник диплома об окончании медучилища, трудовая книжка, напечатанное на машинке заявление о приеме на работу и ксерокопия титульной страницы паспорта. Все документы были выданы на имя Тамары Бадмаевны Жалмаевой, 1978 года рождения, уроженки поселка Селендум, одноименного аймака.

Фотография изображала серьезное девичье личико, с носом пилочкой, раскосыми глазенками и гладко зачесанными назад черными волосами. До этого Донцов почему-то представлял себе буряток несколько иначе.

— На работу она сама устраивалась? — спросил Донцов.

— Сама, — ответила кадровичка. — Хотя обычно к нам по рекомендациям приходят.

— Не говорила, почему ее именно к вам потянуло?

— Я уже и не помню. Она вообще-то не шибко разговорчивая была.

— Странно… Имея диплом медсестры, согласилась работать санитаркой.

— В медсестрах у нас недостатка нет. А санитарок всегда не хватает. Я предложила, она и согласилась.

— Документы, похоже, в порядке… А как у нее с пропиской?

— Тоже все в порядке. Я паспорт сама проверяла. Адрес имеется в заявлении.

— Кстати, у вас все заявления на машинке печатаются?

— Дело в том, что кисть правой руки у нее была забинтована. Дескать, обожгла. Делать нечего, я заявление напечатала, а она подписала.

— Скорее, подмахнула. — с иронией произнес Донцов, сравнивая подписи Жалмаевой на заявлении и на паспорте. — Сходство весьма отдаленное.

— Я же говорю, рука у нее болела. — Кадровичка, не привыкшая, чтобы ей перечили, нахмурилась.

— Какие обязанности у санитарки? — продолжал выспрашивать Донцов.

— Самые разнообразные. Уборка, стирка, помощь медсестре, обслуживание пациентов и так далее. Хватает, в общем-то, обязанностей. Работа хлопотная. Не каждая на нее согласится.

— Как она характеризовалась?

— Так себе. Ни рыба ни мясо. Замкнутая. Работала без замечаний, хоть лишнего на себя не брала.

— По-русски хорошо говорила?

— Нормально. Без акцента, хотя как-то чудно… — Кадровичка наморщила лоб, подбирая нужное слово. — Как кукла. Есть, знаете ли, такие говорящие куклы. Говорит одно, а на лице написано другое. Или вообще ничего не написано.

— Я временно изымаю эти документы. — Донцов сложил все бумаги обратно в папку. — В принципе можно составить протокол изъятия. Но у нас с руководством клиники существует джентльменское соглашение, позволяющее избегать пустых формальностей. Не так ли, Алексей Игнатьевич?

— Да-да, конечно! — охотно подтвердил Шкурдюк, лицо которого выражало горестное недоумение, свойственное детям, впервые столкнувшимся с лицемерием взрослых.

— В заключение я хотел бы осмотреть все вещи и предметы, которыми в последнее время пользовалась… — он заглянул в папку, — Тамара Бадмаевна Жалмаева. А также ее шкафчик в раздевалке. Кроме того, прошу предъявить мне все журналы, ведомости и другую документацию, где имеются ее подписи.

— Эх, дали маху. — скорбно вздохнул Шкурдюк. — Пригрели на груди змеюку…

— Попрошу не делать скоропалительных выводов, — возразил Донцов. — По-моему, я не сказал ничего такого, что могло бы бросить тень на вашу отсутствующую сотрудницу.

Покидая клинику, он мурлыкал себе под нос давно забытую песенку, ни с того ни с сего вдруг всплывшую в памяти:

Бежит по полю санитарка.Звать Тамарка.В больших кирзовых сапогахНа босу ногу.Без размера,Украсть успела, вот нахалка…

Уже к вечеру того же дня выяснилось, что паспорт, ксерокопия которого была изъята в клинике, скорее всего подлинный, хотя и с переклеенной фотографией. Его вместе с другими вещами, имевшимися в дамской сумочке, украли два года назад у гражданки Жалмаевой, прибывшей из родной Бурятии для поступления в консерваторию, о чем имелось соответствующее заявление потерпевшей.

Диплом и трудовая книжка оказались фальшивками, правда, сработанными на вполне приличном полиграфическом уровне. Как сообщил начальник криминалистической лаборатории майор Себякин, такого добра повсюду хоть пруд пруди. В каждом переходе метро предлагают, на каждом рынке. Мелких торговцев ловят пачками, но организаторы пока неизвестны. Встречаются фальшивки, исполненные на настоящих госзнаковских бланках.

— И сколько такое удовольствие может стоить? — поинтересовался Донцов.

— От двухсот до пятисот долларов, если брать в общем. А может, и дешевле. Это ведь не диплом Бауманского училища и не удостоверение члена правительства… Почему пригорюнился?

— Жалею потраченное впустую время. И зачем я только пять лет в институте мозги сушил! Купил бы себе сейчас готовый диплом — и вся недолга.

— Ушлые люди так и делали, — охотно пояснил майор-астролог. — Я когда-то секретный приказ читал про одного грузина, который дослужился до полковника железнодорожных войск, даже не владея грамотой. Правда, это еще при Хрущеве было.

— Но все же до генерала не дотянул.

— Дотянул бы, да жена сдала, которая за него прежде всей писаниной занималась. На почве ревности сдала… Между прочим, генералу или маршалу грамота вообще без надобности. Было бы горло луженое. Не буду называть фамилии, но таким примерам несть числа…

По адресу, указанному в заявлении лже-Жалмаевой, проживали совсем другие люди, никогда не водившие знакомства с бурятами, а тем более с бурятками. Номер телефона, который она сообщила при поступлении на работу, вообще не существовал в природе.

Из дюжины подписей, оставленных на различных документах, не было и двух схожих между собой.

«Как курица лапой нацарапала». — так прокомментировал эти каракули майор Себякин. Просто удивительно, что никто в клинике не обратил на это внимания раньше. Впечатляли и результаты дактилоскопической экспертизы. Кожные узоры, оставленные самозванкой на различных бытовых предметах в клинике, соответствовали тем, что имелись на загадочной рукописи, полученной Донцовым от Шкурдюка.