Любовь и смерть Геночки Сайнова - Лебедев Andrew

На субботний вечер, когда имея в кармане сотню, он мог бы хоть что-то позволить себе такое из того, к чему внутренне готовил себя всю жизнь.

Первую часть жизни – неосознанно готовил, а вторую – уже понимая, что достоин лучшего, чем дешевая хавка в хот-дог-стэнде…

В тот вечер было зябко и сыро.

Нью-Йоркское небо сыпало мерзким, буквально питерским дождем…

И дождь этот в сполохах мегаваттной рекламы, высвечивался неким облаком взвешенного красно-зеленого аэрозоля, в котором они – нью-йоркские машины и пешеходы – плавали и жили, как в естественной и уникальной среде своего обитания…

Кирилл надел свой единственный приличный костюм, который они с мамой покупали прошлым летом на его окончание аспирантуры.

Повязал галстук, надел итальянский плащ турецкого изготовления, который тоже с мамой купили на вещевом рынке в Купчино…

И в этом наряде, в дождевой ареоле, подсвеченной мигающими рекламными огнями, Кирилл выглядел так, что нетрезвые бодигарды клубов на фэйсконтроле – принимали его за богатого молодого адвоката и говорили ему – "мистер", в то время, как ко всем иным – обращались, "хэй, мэн"…

Кирилл был любопытен.

И еще – где то глубоко, в нем был зарыт не реализовавшийся игрок – шпион, актер…

Он мог выдавать себя не за того, кем был на самом деле.

Мог.

И ему это нравилось.

Вчера вечером Григорий Ефимович выдал ему триста долларов.

Эти триста долларов – лежали теперь в бумажнике, во внутреннем кармане пиджака.

Но в понедельник – сто долларов следовало отдать хозяйке за квартиру.

А на сто долларов предстояло еще купить томатного супа, пива, кофе и сигарет…

Но все равно – в этом плаще, при галстуке и с тремястами долларами в кармане – он чувствовал себя почти богачом.

Возле клуба "Доктор Туппель", что на углу двадцать первой улицы, его поразила парочка, которая выходила из простого "еллоу кэба"… Вернее, он изумился простотой, с которой можно было хотя б на миг стать джентльменом ви-ай-пи.

Парочка приехала на простом такси.

Сперва опустилось стекло задней двери. Потом оттуда высунулась рука… Рука повелительно махнула, и один из маячивших в дверях швейцаров в высоком шелковом цилиндре, тут же ринулся к машине, на ходу открывая широченный зонт…

Кирилл зачарованно смотрел, как медленно ступает на асфальт нога господина, как бы медленно вытекающая из недр желтого такси.

И вот к ним уже засеменил и второй швейцар, потому как вслед за месье, из машины вытекла и его совершенно роскошная дама…

А потом те плыли к дверям клуба – дама и господин, а два швейцара в высоченных цилиндрах – закрывали небо над ними… Хотя и напрасно закрывали, потому как этот дождь – он шел отовсюду. И сверху, и снизу, и с боку… Они плыли, как те девушки из русского ансамбля "Березка"…

– И я могу тоже так, – подумал Кирилл, могу, потому, как у меня есть триста баксов. …

Хорошо, что Григорий – дядя Гриша, выдал две сотни мелкими – по двадцать, по десять и по пять долларов.

Кирилл завернув за угол, и дойдя до двадцать второй стрит, хайкнул такси.

– До клуба "Доктор Туппель"…

Шофер не удивился.

Здесь не принято удивляться.

Через круглое окошко в прозрачной стенке из непробиваемого плексигласа, он подал шоферу пятнадцать долларов.

Потом опустил правое стекло и высунув руку, щелкнул пальцами.

Подбежавший швейцар открыл дверцу и предупредительно распахнул над ним свой зонт.

– Мистер, вы одни?

– Один – У вас есть членская карточка нашего клуба?

– У меня нет карточки, я просто хочу поужинать, если есть места в ресторане – У нас платный вход, мистер, вход сто долларов…

Кирилл с достоинством кивнул и двумя пальцами вытащил из нагрудного кармана уже заранее приготовленную сотенную… …

В клубе витала атмосфера непринужденности больших денег.

С оставшимися у него полуторастами долларов, Кирилл мог позволить себе лишь одну дорогу – в бар.

Он присел на высокий табурет.

Его оценивающе оглядели.

Бармен из-за стойки и две дорогие стильные проститутки, что сидели за первым от прохода столом, потягивая свои "маргариты"…

– Мистер? – спросил бармен, не прекращая протирать мерный стакан.

– Один бурбон, – закуривая ответил Кирилл, небрежно поглядев на проституток с "маргаритами"…

Бар и клуб были очень дорогими.

Именно поэтому ни одна из проституток не бросилась подсаживаться к Кириллу, прося угостить ее…

Здесь соблюдались приличия.

Джентльмен пришел отдохнуть – и ему нельзя мешать.

Если он захочет женщину, то он спросит об этом у бармена… ….

Чувствовал ли Кирилл, что в этот вечер увидит Инну?

Потом, когда он в тысячный раз вспоминал этот вечер, Кирилл не мог уже однозначно отрицать…

Наверное, что-то такое было, сверх и извне, что заставило его пойти и поймать за углом такси, чтобы с шиком подкатить к дверям "Доктора Туппеля", введя в заблуждение службу фэйс-контроля…

Так или иначе – он увидел ее.

Они встретились.

Кирилл и Инна. ….

Раковая аллея.

– Мама, у меня болит здесь – Где?

– Вот здесь…

– Дай подую… Вот так…

– Все равно болит…

Мать чувствует вину, если сын или дочь болеет, даже если сыну или дочери – двадцать пять лет…

Мать все равно чувствует свою вину.

Значит, чего-то не додала, значит, в чем-то недосмотрела, не доглядела.

Значит была сама больна, когда зачинала, когда носила плод…

– Мама, у меня болит…

– Где?

– Здесь…

Инна ощупывала бедро с внутренней стороны. Чуть выше колена. Сантиметров десять.

– Неделю болит и не проходит, когда надавливаешь…

Месяц назад у Инны был секс…

Фу!

Была близость с одним парнем, тоже с музыкантом, со студентом выпускного курса с дирижерского отделения.

Он был очень подвижен и даже агрессивен.

Он наоставлял ей синяков.

И с внутренней стороны бедер – тоже.

Но синяки давно прошли.

И уже были менструации после этого…

И самое главное – вчера и позавчера тут вроде как и не болело…

А теперь вот – болит…

Мать знала, что такое болезнь не понаслышке.

Три года назад матери делали операцию.

Там, на Каменном острове, на аллее.

И тогда Инна часто ходила туда к ней.

Пешком от метро Черная Речка через Ушаковский мост, мимо церкви Иоанна Предтечи, что в старом Павловском немецком стиле, мимо церкви, в которой Пушкин крестил своих дочек, что рождались тут на Каменном острове, когда семья поэта жила здесь на даче… И в этой же церкви потом ему наложили первую повязку, когда с места дуэли его везли назад в Петербург.

Ходила мимо борцовского зала олимпийского резерва, который в годы бандитской революции пережил нечто вроде своего ренессанса.

Этот зал стал местом паломничества бандитских королей… Впрочем – для многих из них это была своего рода alma mater…

У кого – консерватория или университет…

А у кого и борцовский зал…

Тогда у входа, как раз напротив церкви, всегда стояло по пять, а то и по десять самых дорогих Мерседесов.

Сильные мира сего – нувориши – устраивали в спортивном зале свои посиделки.

"Терки", как они их называли.

И однажды, когда Инна в очередной раз шла к матери и проходила мимо этого места, ее чуть было не затащили во внутрь… Еле ноги унесла.

А потом уже ей рассказали, что в этом спортивном сооружении есть и баня – люкс, и номера, и все такое прочее…

Но самое страшное на этом месте – это маленькое неприметное зданьице морга…

Желтый домик, величиною не более трансформаторной будки.

Фасадом он выходит на набережную Большой Невки.

По утрам оттуда выносят.

Грузят в печальный автобус…

И везут…

Чаще всего не далеко – за Пискаревку.

В Крематорий.

Именно туда и именно отсюда – мама с маленькой тогда Инной – плача отвозила свою маму – бабушку Люсю… Людмилу Александровну.

И вот настал момент, когда сама Инна пришла на раковую аллею.

Делать анализы…

Как страшно, Господи! … первичная злокачественная опухоль, поражающая скелетную систему организма…

Рак кости…

Здесь Инна узнала, что первичные злокачественные опухоли костей представлены саркомами, опухолями, которые возникают непосредственно в костях.

Узнала, что метастатические раковые опухоли развиваются из злокачественных клеток, образовавшихся в других пораженных раком органах и тканях и попавших в кости или суставы, как правило, гематогенным путем, то есть, через кровь.

Как?

За что?

За что Господи? … Узнала Инна и о том, что саркомы развиваются из подвергшихся злокачественному перерождению клеток соединительной ткани, формирующей скелет. К таким опухолям относятся остеосаркомы, возникающие из костных клеток, хондросаркомы – из хрящевых клеток, злокачественные фиброгистиоцитомы и фибросаркомы – из клеток волокнистой соединительной ткани, а также лимфомы и саркома Юинга костномозгового происхождения. Эти саркомы состоят из клеток атипичной веретенообразной формы с высокой скоростью клеточного деления. Cаркомы различаются по характеру вырабатываемого ими продукта; например, остеосаркома продуцирует саркоматозную, или неминерализованную, кость.