Искусство французского поцелуя - Кристин Хармел

Глупый вопрос — я поняла это, как только закончила говорить. Откуда у Гийома деньги, если у него даже одежды не было, пока я не принесла? Где бы он их хранил?

Однако я недооценила Гийома Риша.

— Конечно, — ответил он, пожав плечами. — Всегда держу немного наличных в трусах.

— Что, правда?

Я не понимала, шутит он или нет.

— Ну да. — Гийом залез в штаны, порылся там и достал толстую пачку банкнот. — Могу одолжить, — любезно предложил он, протягивая мне деньги. Я оторопела. — На сувениры, что ли?

— Э-э, нет.

Гийом пожал плечами и бросил мне пачку. Я нехотя поймала ее, пытаясь не думать о том, что она всю ночь пролежала у него в трусах. Отчаянное положение требует отчаянных мер, а разве спасение голой рок-звезды, запертой в огромной башне, — не отчаянное положение?

— Не знаю, сколько там. Бери сколько нужно, мне все равно.

Гийом вернулся к изучению таинственной шлепки, а я посмотрела на пачку и с ужасом поняла, что верхняя купюра — сотенная. Я быстро посчитала остальные.

— Гийом, у тебя в трусах две тысячи восемьсот евро?! — растерянно поднимая глаза, спросила я.

Он пожал плечами и как ни в чем не бывало ответил:

— Ну да. Мало ли что понадобится.

Я потрясла головой. От этого парня можно ждать чего угодно!

— Так … ладно.

— Night and day, you are the one! [19] — вновь заголосил Гийом, начав танцевать.

— Перестань! — оборвала его я. Он резко замолчал.

— Ты что, не любишь Фреда Астера? Это одна из его самых известных песен…

— Да нет, Фреда Астера я как раз люблю, — процедила я, — Но сейчас мы должны кое-что уладить. Будь любезен, прекрати танцевать и поговори со мной!

— Хорошо, — притих Гийом.

— Вот и отлично. — Я сделала глубокий вдох. — Можно мне взять эти деньги?

— Бери. — Он кивнул и улыбнулся. — Трать, сколько угодно. И сувенирчик тоже купи. На память об этом дне.

— Как-нибудь в другой раз, — сухо ответила я, постучала в дверь и вышла.

Охранники выпучили глаза на пачку банкнот в моей руке.

— Так, тут у меня две тысячи восемьсот евро…

— Mademoiselle, где вы их взяли? — спросил один из охранников.

— Лучше вам не знать.

— Mademoiselle… — протянул начальник. — Кажется, вы неправильно понять. Вы хотите дать нам pot-de-vin?

— Что? — переспросила я и мысленно перевела отдельные слова на английский. — Горшок вина?

— Нет-нет, — озабоченно ответил начальник. — Это выражение. Означает… э-э… заставлять кого-то делать что-то… давая деньги.

— То есть взятка?

По всей видимости, мы ходили кругами.

— Я не знать это слово. Во Франции, mademoiselle, давать деньги за услугу незаконно.

— О… — краснея, проронила я. — Вы же сами просили…

— Нет-нет, mademoiselle! — Начальник затряс головой. Я взглянула на остальных охранников, которые смотрели на деньги куда жаднее, чем их босс. — Я думал, вы окажете нам услугу за услугу.

— Какую же? — неуверенно спросила я, засовывая пачку в карман и чувствуя себя круглой идиоткой.

— Oui… — Начальник переглянулся с подчиненными. — Можно ли сделать, чтобы Гийом играл частный концерт для моей дочери и ее подруг? Я буду лучший отец в Иль-де-Франс.

— И для моей дочери, — добавил один охранник, — Она бы тоже хотела на частный концерт.

— А у меня нет дочери, но подруга мечтает увидеть Гийома Риша, — сказал второй.

С минуту я молча разглядывала охранников.

— То есть Гийом должен просто сыграть для вас концерт?

— У меня дома, — кивнул начальник. — Моя жена даже накормит его ужином.

Я вздохнула и закрыла глаза.

— Думаю, устроим.

Через двадцать минут, кое-как добившись от Гийома согласия на частный концерт для охранников, я уже ехала на лифте вниз, не спуская глаз с моего рокера, наряженного в шмотки из «Селио».

— Вот, — сказала я, протягивая ему листок бумаги Пока Гийом раздавал автографы благоговейно взирающим на него охранникам, я успела набросать небольшую речь. — Это ты скажешь журналистам.

— Я должен делать заявление? — захныкал Гийом. — Брось, Эмма! Я хочу домой и спать!

— Надо было думать об этом до того, как ты прокрался голым в Эйфелеву башню.

— Я был не голый! — усмехнувшись, возразил Гийом. — На мне были трусы! И, — добавил он с важным видом, — цилиндр!

— Такого чудака я еще не встречала, — пробормотала я. — В любом случае, ты это прочтешь, иначе я расскажу всем правду.

— Ты очень строгая, Эмма, знаешь? Я вздохнула.

— И цилиндр сними.

Он грустно покачал головой, снял цилиндр и вместе с тростью передал мне.

Я вывела Гийома на улицу, к стене из журналистов. Они загомонили, как только нас увидели. Я старалась избегать взглядов Габриеля, который стоял в первом ряду и изумленно смотрел на нас.

— Сейчас Гийом сделает заявление, но на ваши вопросы отвечать не будет, — твердо сказала я.

Толпа немного притихла.

— Произошла ошибка. Гийому предстоит снимать здесь клип на песню «Город света», и он просто хотел осмотреться. Мы с ним неправильно договорились о встрече, поэтому я не смогла подъехать вовремя. «Город света», — ловко вставила я рекламу, — первый сингл с дебютного альбома Гийома Риша. В этой потрясающей песне, которая, несомненно, вам понравится, поется о человеке, встретившем в Париже девушку своей мечты. Вот почему Эйфелева башня имеет такое большое значение для съемок. Сегодня вечером песня впервые прозвучит на радио. А теперь Гийом скажет вам свое слово.

Он покосился на меня, качнул головой, пробежал глазами по странице и начал:

— Я сожалею о том, что вчера ночью меня случайно заперли в Эйфелевой башне, пока я осматривал место для съемок клипа.

Всем было ясно, что он читает с листа. Я поежилась и украдкой глянула на журналистов. Многие смотрели на Гийома иронически (особенно мистер Скептик в первом ряду), но все внимательно слушали и делали пометки.

— Мне очень жаль, что вы приехали зря. Произошло досадное недоразумение. Вы все поймете, когда увидите мой клип, который выйдет в следующем месяце. Спасибо за участие.

— Благодарю вас, — поспешно добавила я. — Вопросы можете задать мне по телефону.

Репортеры тут же принялись наперебой выкрикивать вопросы, но я молча погнала Гийома к лимузину с тонированными стеклами, который стоял возле тротуара, — перед тем как спуститься, я позвонила Поппи, и та заказала нам машину. Это было меньшее, что она могла сделать со своего мягкого сиденья в «Евростаре».

— Молодец, Эмма! — восхищенно сказал Гийом, когда машина тронулась и Эйфелева башня начала скрываться из виду.