Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты.ру», рассказанная ее создателями - Коллектив авторов

А потом позвонил Сапрыкин. Меня вызвали в редакцию – в «Омегу-Плаза» на Автозаводской: омерзительное здание с атриумом, под завязку набитое офисами и магазинами; встречать вышла симпатичная девушка (Саша Суворова) в лакированных кислотно-зеленых балетках, таких яростно ярких, что я чуть не ослеп. «Только что Сапрыкин привел в «Ленту» Колпакова», – написал в твиттере Азар. Тимченко восседала за своим исполинским макинтошем с розовым Дартом Вейдером во всю заднюю панель. Рядом ковырялся в крошечном макбуке и что-то бубнил себе под нос худой кудрявый хипстер в очках (Тёма Ефимов). Сапрыкин радостно порхал по кабинету. Все курили и пили кофе из грязных офисных кружек. «Ну, чего умеешь?» – спросила Тимченко. «Все», – робко отвечал я.

Спустя месяцы я задавался вопросом: как вышло так, что меня взяли «по протекции»? Насколько я понимаю, так в «Ленту» никого и никогда не нанимали, никакого местничества. Более того, в «Ленту» никогда не нанимали начальников – в редакции было заведено, что боссом любого уровня обязательно становится кто-то из своих. Ответа на этот вопрос не было. Впрочем, начальником я сперва оказался номинальным. Мне предложили «перезапустить» некий проект под названием «Лента Weekly» – еженедельный журнал-приложение к новостному сайту, куда должны были отправиться тексты специальных корреспондентов, фотоистории, видео, разные мультимедийные штуки. На вечеринке в честь наступления 2012 года Азар в свойственной ему манере расспрашивал меня, зачем (на хрен) нужен этот журнал и что я вообще (хрена ли) буду тут делать. Я что-то плел про новые форматы и жанры, расширение журналистского инструментария, публицистику на грани с драматургией (тогда все были этим одержимы, а я после «Соли» особенно). Потом все радостно напились, Азар сломал стол, Ефимов травил байки, из клубов дыма периодически выплывал могучий Андрей Коняев, пожирающий копченые колбаски. Краем уха я слышал, как меня представляют огромной редакции, в которой очень, очень, очень много людей – и все они не понимают, зачем я им нужен. Да и сам я, чего уж там, не то чтобы, если уж откровенно… Никакой «Ленты Weekly» не получилось. Через несколько дней после Нового года мы решили, что еженедельное приложение к «Ленте» – это стопроцентная чушь.

В начале 2012 года «Рамблер» вместе со всеми потрохами переехал на Даниловскую мануфактуру: красные кирпичные здания XIX века, бетонные полы, обои в цветочек, прозрачные стены в кабинетах начальства, радужные стеклянные переходы из одного строения в другое. Кабинеты наполнили антикварной мебелью из Европы. Выглядело все это моднейше и расслабляюще – невозможно было поверить, что в такой обстановке можно пахать до потери пульса. Однако именно в этой обстановке начиналась самая легендарная, платиновая часть истории «Ленты. ру». Именно в этой нежной обстановке «Ленте. ру» суждено было превратиться в последнее великое русское издание, пусть простят меня коллеги за пафос.

Примерно в марте 2012-го, когда «Снежная революция» уже очевидно захлебывалась, по кабинету Тимченко расхаживал встревоженный Тёма Ефимов. Незадолго до этого завершился спецпроект «Страна, которой нет», которым Тёма как раз и рулил. «Страна» вывела «Ленту» на какую-то немыслимо далекую орбиту, хотя тогда мало кто мог это оценить – и даже мы сами: спецпроект фактически предвосхищал грандиозные мультимедийные документалки от New York Times (знаменитый Snowfall) и Guardian (Firestorm); они вышли только в 2013-м. Короче говоря, Ефимов хотел сделать еще один спецпроект – про неслучившуюся русскую революцию 2011–2012 годов. Точнее, я так и не понял, хотел он его делать или не очень-то, потому что в итоге по всеобщему согласию за «Мечтателей» взялся я.

Название – «Мечтатели» – придумал тоже Тёма (кто сочинил остроумный урл «white.lenta.ru», перекликающийся с «белоленточным движением», я, увы, уже не помню). Оно прямо отсылало к одно-именному фильму Бертолуччи, поставленному по книге талантливейшего британского писателя Гилберта Адэра, – истории одного любовного треугольника на фоне студенческих волнений 1968 года. Мне ужасно нравилось это название – «Мечтатели». Вынужден оговориться: я никогда не ощущал себя безусловной частью своего поколения, я и сам довольно иронично относился к движению «За честные выборы» и даже издевался над ним. Тем не менее это был «наш 68-й», «наш 91-й» – как угодно: да, нелепый 91-й, но что уж вышло, и, безусловно, наш. И все же, как мне кажется, эта наша приязнь по отношению к «Снежной революции» не мешала нам писать о ней жестко и даже жестоко – неслучайно нас даже оппозиционеры включали в «стоп-листы» (а уж как Алексей Навальный бегал от Ильи Азара – отдельная тема). Собственно, «Мечтатели», если их читать внимательно, страницу за страницей, как раз и были попыткой понять, почему все это «протестное движение» так бесславно развалилось на куски. «Мечтатели» еще и откровенно пародировали «революцию лайков» – выглядел спецпроект как лента фейсбука, в которой каждый пост – отдельный материал: фотоистория, видеоролик, воспоминания участников, интервью. В итоге получился довольно убедительный и подробный документальный памятник. Никто ведь не мог тогда предполагать, что «Снежная революция» всерьез завершится 6 мая 2012-го и вялотекущим «болотным процессом»; мы успели подхватить эту историю на последнем издыхании, еще до того, как она обернулась настоящей трагедией.

Для меня «Мечтатели» стали реальным «входным билетом» в «Ленту. ру» – думаю (точнее, знаю), что я получил возможность делать то, что я делал в «Ленте», именно после этого проекта. То есть вы помните, как я попал в «Ленту» – котом из новогоднего мешка, который притащил в редакцию Юрий «Дед Мороз» Сапрыкин…

Чтобы сделать этот проект, пришлось по уши залезть в отдел специальных корреспондентов. Отдела как такового, впрочем, не было. Вот один из самых моих любимых эпизодов. Той же зимой, за некоторое время до «Мечтателей», мы с Игорем Белкиным (моим первым и единственным сотрудником в номинальном «отделе новых медиа», который я как будто возглавил) встретились с корреспондентом «Коммерсанта» Андреем Козенко – и позвали его в «Ленту» спецкором. Встреча была довольно шизофреническая: во-первых, тогда еще трудно было себе представить, что какие-то реальные журналистские звезды пойдут в «Ленту. ру» (она же про новости, то есть куда идти-то?); во-вторых, я приглашал Козенко в отдел, которым фактически не руководил. Чуть позже Андрей осторожно, как он умеет, спрашивал меня: «Ваня, а почему ты не читаешь мои тексты? Ты же должен быть моим редактором». Я разводил руками: «Погоди, буду еще». Собственно, во время «Мечтателей» я и стал полноценным редактором Козенко – и редактором остальных спецкоров.

Как мы относились к самим себе? Понимали ли мы, что с нами происходит что-то великое? Относились – в общем, с колоссальным скепсисом. Понимали – да нет, ничего мы не понимали. У нас в отделе спецкоров на доске висела бумажка с заголовком «Я самый х*евый спецкор». Каждый день кто-нибудь из спецкоров от руки писал на ней дату и оставлял подпись; обычно это совпадало со сдачей текста. Висел и листочек «Я самый х*евый начальник отдела спецкоров». Там не было даты, но была моя подпись. В какой-то момент аналогичную бумажку – «Я самый х*евый главный редактор» – повесила себе на компьютер Галя. Эта относительно смешная внутренная шутка в действительности многое говорила о нашем мироощущении: и Гале, и мне (и наверняка не только нам) казалось, что «Лента» крайне далека не то что от идеального, но даже от удовлетворительного состояния. Спецкоры тоже весьма редко были собой довольны (особенно малыш Аззи). Никто из сотрудников «Ленты» не страдал гордыней.

Следует еще честно добавить вот что: то, как к нам относились наши коллеги и конкуренты, оптимизма не добавляло. «Лента» на протяжении нулевых затвердила свой статус «главного по новостям в русском Интернете», а в начале десятых рванула на рынок больших национальных газет и еженедельных журналов; газетам и журналам это не нравилось. В довершение всего приключилась «гребаная цепь», а кроме того, чего уж скрывать, многие главные редакторы сами шли на сделку с собственной совестью, которая явилась им в лице, допустим, собственников. И дело не в том, что Галя – или «Лента» – зависела от мнения тусовки. Дело в другом: у нас всегда было достаточно причин, чтобы сомневаться в том, что наш успех принадлежит именно нам. Что это не игра судьбы, не удачное для «Ленты» стечение внешних обстоятельств, а результат исключительно нашей работы.

Я, например, совершенно не был уверен в собственной компетентности. Если не ошибаюсь, бывший главред «Власти» Максим Ковальский рассказывал в одном из интервью о том, как начинал работать главным редактором: просто приходил в редакцию и делал то, что, по его мнению, обычно делают главные редакторы; в каком-то смысле притворялся главным редактором. Примерно так поступал и я – я никого не знал не только в «Ленте», но и в московской журналистской тусовке; мне приходилось изображать наличие детального плана. Я мечтал построить лучший отдел специальных корреспондентов в стране, имея довольно туманные представления о том, как собрать команду блистательных репортеров – а самое главное, как с ними потом управляться. В конечном итоге моя стратегия строилась на человеческой интуиции, на попытке сбалансировать «звезд» и «потенциальных звезд» и еще на старании (которое ничего не стоит, но именно из него высекается успех).