Смертельные обеты - Бренда Джойс

Он оказался более преданным другом, чем она могла ожидать. Он всегда был для нее надежной опорой, как скала. Он не предал ее даже в такой ситуации, понимая, что нужен ей, как, возможно, никогда раньше.

Вспыхнул свет в холле.

От неожиданности Франческа подпрыгнула и увидела на лестнице силуэт отца, одетого в синий халат и шлепанцы. Было очевидно, что он только встал с постели.

— Тебе не стоило меня ждать, папа, — сказала Франческа, облизнув сухие губы.

Эндрю Кэхил был седовласым, полным мужчиной с пышными бакенбардами, обрамлявшими круглое лицо.

— Что случилось, Франческа? — Он бросился к дочери и взял ее за руки. — Что с твоей щекой?

Франческа улыбнулась:

— К несчастью, кто-то хотел причинить мне боль, папа, и сделал все, чтобы моя свадьба с Колдером не состоялась, а я попалась на удочку. Мне так стыдно!

Эндрю обнял ее и прижал к груди.

— Твоя мать была в истерике, боялась худшего. Сейчас она заснула. После звонка Рика она едва не потеряла сознание.

— Простите меня.

— Кто это сделал? Расскажи, что же произошло? — В глазах отца появилась тревога.

Франческа выдохнула, собираясь с мыслями:

— Мне прислали записку с просьбой срочно приехать по одному адресу. Разумеется, не следовало обращать на это внимание, но я поехала в галерею и была заперта снаружи. Я пыталась разбить окно, но оно было высоко под потолком, и я несколько раз падала. К счастью, помощь все же подоспела, но был уже пятый час. Не волнуйся, со мной все хорошо, мне не больно.

— Слава богу! — воскликнул Эндрю.

— Я просила Брэга помочь найти человека, который так со мной поступил.

Эндрю сильнее прижал к себе дочь:

— Уверен, Рик доберется до сути этого ужасного происшествия. Ты виделась с Хартом?

Она потупила взгляд.

— Франческа? Уверен, ты уже представила объяснения своему жениху!

Она знала, что сейчас должна с осторожностью подбирать слова. Эндрю Кэхил не жаловал Колдера Харта, считал, что тот недостаточно хорош для его дочери, и не верил, что он сможет бросить волочиться за другими женщинами. Франческа глубоко вдохнула и заговорила:

— Да, я виделась с Колдером. Он в состоянии шока. Не каждый день мужчина принимает решение вступить в брак, а его невеста бросает прямо у алтаря.

— Позволь мне догадаться, что произошло. Ему нет дела до того, что с тобой случилось, он невероятно зол на тебя. — Тон Эндрю стал прохладным.

Люди считали, что такой человек, как Эндрю Кэхил, должен обладать мягким и спокойным характером, на самом же деле он был человеком упорным, много работал на родине в Иллинойсе, заработал состояние и имя в высококонкурентной среде переработчиков мяса благодаря недюжинному уму и хватке. Он был не тем человеком, которого можно игнорировать и не принимать во внимание его мнение. При необходимости он мог быть грозным и безжалостным.

— Ему есть дело, папа! — воскликнула Франческа, моля Бога, чтобы это было так. — Харт очень расстроен и сейчас не в состоянии вести разговор.

Эндрю сложил руки на груди:

— Рик привез тебя домой после того, как весь вечер вы вместе искали злоумышленника?

Она не могла понять, к чему он ведет.

— Да. Папа, я устала и хочу спать. Мы можем закончить разговор завтра?

— Разумеется. — Отец немного смягчился и поцеловал дочь в лоб. — И все же, Франческа, я постоянно задаю себе вопрос: за того ли мужчину ты решила выйти замуж?

В огромные окна здания на Бридж-стрит ворвалось утреннее солнце. Кабинет Харта занимал весь угол пятого этажа. Он повернулся и принялся разглядывать великолепный вид на залив, причудливо подкрашенный первыми лучами восходящего солнца.

В руке Харт держал бокал скотча — пятый или шестой за вечер, — счет которым он уже потерял. Что ж, вот и закончилась ночь.

Чувствуя подступающую головную боль, Харт встал, подошел к окну и принялся разглядывать стоящие на якоре грузовые суда и военные корабли-миноносцы. Снизу доносились редкие звуки улицы, хорошо просматривающейся сверху, в этот ранний час проезжая часть была почти пуста, если не считать нескольких кебов. Он знал, что через каких-то полчаса южная часть Манхэттена оживет, наполнится гулом снующих туда-сюда служащих, облаченных в сюртуки банковских работников, щеголеватых юристов и плохо одетых бухгалтеров, спешащих по своим конторам. Появятся торговцы устрицами на льду и продавцы горячих жареных каштанов; автомобили, повозки, кебы заполнят улицу до предела.

Харт выругался, сильнее сжав бокал. Наконец, он принял решение.

Все, несомненно, кончено.

Она не соизволила прийти на свадьбу, такое предательство невозможно простить и понять. Харт был уверен, что, возможно неосознанно, Франческа использовала эту записку в качестве предлога, чтобы не выходить за него замуж, поскольку не хуже его понимала, что их брак стал бы ошибкой.

Единственное, о чем он мог думать всю долгую ночь до самого утра, — их последний разговор, в котором Франческа умоляла о прощении и утверждала, что любит его. Если бы она действительно любила, никуда бы не поехала; самым важным в этот день для нее было бы их венчание. После церемонии они могли бы поехать в галерею вместе. Но Франческа его не любила, никогда не любила. Как больно это признавать. Только Рик вызывал в ней это чувство, его она любила, хоть никогда в этом не признавалась ни ему, ни Рику. Он всегда был для нее лишь вторым.

А сейчас стал никем.

Все же Харт задавался вопросом, говорила ли Франческа эти важные слова — я люблю тебя — его брату?

Несмотря на старания заглушить страдания виски, боль в груди стала лишь сильнее, она мучила его всю ночь и не утихла с наступлением утра. Однако он никогда не признается в этом даже самому себе, скрывая за плотной пеленой гнева, который предпочел сейчас остальным чувствам. Харту никогда не доводилось быть обиженным женщинами, не позволит он этого и впредь.

Харт громко выругался и швырнул стакан в стену. Треск разбившегося стекла не принес ни успокоения, ни удовлетворения; перед глазами стоял образ заплаканной Франчески, убеждавшей его в своей любви. Будь все проклято!

Харт прошел к рабочему столу и уставился в окно ничего не видящими глазами. Какой же он глупец. Никто не виноват, что он стал всеобщим посмешищем, возможно, наступит день, когда и он сможет посмеяться над собой.

Однако сейчас казалось, что он больше никогда не сможет даже улыбнуться. Предательство невесты подавляло, бередило душу и, черт возьми, доставляло нестерпимую боль.

Появление Франчески в его жизни было лучшим, что с ним происходило за все годы.